О презрении к людям

По странному стечению обстоятельств 15 июня совпали день рождения одного из самых обидчивых поэтов России, Константина Бальмонта, и отъезд из Омска местного «арт-провокатора» Василия Мельниченко. 

О презрении к людям

Автор Прудников Сергей Дата публикации 18 июня 2015 13:08

Бальмонт — Мельниченко. Почему такая параллель уместна? Охотно поясню. Но сначала о поэте. Иногда поражает злая ирония предначертанности. Человеку с такой (по Достоевскому) «адской амбицией» и абсолютно зашкаливающим эгоцентризмом суждено было родиться в деревне Гумнищи Шуйского уезда Владимирской губернии. Да, именно там там 15 июня 1867 года появился на свет Константин Дмитриевич Бальмонт.

Бальмонт очень угадал со сферой приложения своих более чем скромных, по мнению многих критиков, поэтических сил. Ему было суждено попасть в  зачинатели  нового направления в литературе — символизма. И теперь, слова из песни не выкинешь, среди блестящего созвездия имен, олицетворяющих символизм (Мережковский, Гиппиус, Сологуб,  Брюсов, Блок,  Белый, Вячеслав Иванов), мелькает фамилия Бальмонт. Современники вспоминали о Константине Бальмонте часто, охотно и плохо. Только воспоминания о нем Марины Цветаевой можно отнести к категории относительно теплых.

А вот другие…  Антон Чехов, например: «Он читает очень смешно, с ломаньем, так что его трудно бывает понять».

Иван Бунин в оценках еще беспощадней: «Бальмонт за всю свою долгую жизнь не сказал ни единого словечка в простоте. Он был вообще удивительный человек. Человек, иногда многих восхищавший своей «детскостью», неожиданным наивным смехом, который, однако, всегда был с некоторой бесовской хитрецой, человек, в натуре которого было немало притворной нежности, «сладостности», выражаясь его языком, но немало и совсем другого — дикаго буянства, зверской драчливости, площадной дерзости. Это был человек, который всю свою жизнь поистине изнемогал от самовлюбленности, был упоен собой…».   


Тех, кто был не готов восторгаться Бальмонтом, последний откровенно презирал и даже ненавидел. Восторгающихся было мало, «непонимающего быдла» — много, поэт страдал и замыкался в себе.

Я ненавижу человечество,

Я от него бегу спеша.

Мое единое отечество —

Моя пустынная душа.

Как любят эти полупоэты да полухудожники любую внешнюю аффектацию. Поза, жест, нарочитость. Вот вам и параллель с омским целлофановым галеристом.

Одно из творений Мельниченко

Василий Мельниченко прямо-таки вещает со страниц «Коммерческих вестей». Это не интервью. Это манифест оскорбленного гения:

«После того как я попросил СКР предоставить мне письменное доказательство существования бога, вокруг меня стало происходить странное движение воздушных масс… Я перестал уважать огромное количество людей и больше не хочу жить в такой атмосфере».

Творец собственной персоной

Какой атмосфере, Василий? Может, в атмосфере вашего кондового и очень провинциального эпатажа? Ведь это единственный жанр, где вы хоть чего-то достигли. Вам за это даже американские деньги давали и, по-моему, сильно переплатили. Какой степенью самовлюбленности надо обладать, чтобы всерьез надеяться, что в бюргерской сосисочно-пивной Германии, куда вы отъезжаете, вам за такое же дадут хоть евроцент? А вы всерьез рассуждаете о каких-то своих проектах, кои намереваетесь осуществить в Европе. Прямо как в советской пьесе: «Пустите Дуньку в Европу».

Кстати, вашего собрата по степени одаренности, Бальмонта, в Европу тоже пустили, где он и прозябал, пока не оставил сей бренный мир. Кстати, под занавес: Бальмонт, как все себялюбцы, надеялся, что с его отъездом в России закончатся поэты. Не закончились. «Арт-провокатор» Мельниченко надеется, что с его «отъездом у Омска закончатся все проблемы». Та же «адская амбиция». У нашего города, увы, много по-настоящему серьезных проблем и «проблема Мельниченко» в этом списке просто не значится в виду мелкости.