Старожилы рыбу руками ловили
Сергей Волынкин работает учебным мастером на кафедре технологии и предпринимательства Омского педуниверситета, который и окончил. А главное увлечение – с юности и уже на протяжении двадцати лет – краеведение и генеалогия.
Сергей Волынкин работает учебным мастером на кафедре технологии и предпринимательства Омского педуниверситета, который и окончил. А главное увлечение – с юности и уже на протяжении двадцати лет – краеведение и генеалогия. История Прииртышья в родословных сибиряков увлекательна и до сих пор малоисследованна, потому что много лет было принято составлять биографии городов и сел, изучая архитектуру зданий, уровень экономического и культурного развития и жизнь знаменитых земляков. А ведь судьбы обычных людей, из века в век неразрывно связанных с историей населенных пунктов, не менее интересны.
ПРЕДКИ В СИБИРИ С 1620 ГОДА
Сергей Владимирович, как любой человек, начавший поиск своих корней, знает, что на этом пути есть тупиковые тропинки и неразгаданные загадки. Вот, например, по документам 1764 года в Омской крепости был обер-аудитор Илья Волынкин (1718–1771), впоследствии ставший первым комендантом Семипалатинской крепости. Дочь выдал замуж за офицера в Железинскую крепость. В отставку ушел в чине майора. Несомненное дворянское происхождение, историческая связь с Омском – велик соблазн считать себя наследником. Однако документального подтверждения родства не найдено. Волынкины вновь упоминаются в 1821 году в д. Тычкино Чернолуцкой слободы. Метрическая книга сообщает о рождении у Стефана Михайловича Волынкина дочери. По семейной легенде этот основатель рода был ссыльным декабристом, а значит, тоже человеком непростого звания. Однако как он мог быть сослан в Сибирь до восстания? Семейные предания порой не выдерживают проверки. Волынкина деревня, ставшая районом Петербурга, село Волынкино в Тюменской области – связь с фамилией сибиряков Волынкиных очень хочется установить. Но и того, что раскопано, – достаточно для родословной с крепким древом, пышным от множества ветвей.
В середине ХIХ века сын Стефана Волынкина Георгий женился на Анастасии Носковой и переехал за ней из Чернолуцкой слободы в село Куртайлинское, что на территории нынешнего Саргатского района. Пошел в примаки, в семью, которая свой род вела от казаков пришедших в Сибирь за Ермаком. Основатель рода в Сибири Сергей Носков прибыл в Тару с отрядом из Вологды. В 1659-м он упоминается в писцовой книге как конный казак, а наследник Иоанн уже записан сыном конного казака. То есть породнились сибирские старожилы, иначе – чалдоны.
Пришел Георгий примаком, а внук его Степан Андреевич был уже зажиточным человеком – две мельницы и кузница. На усадьбе – трое тесаных ворот. В селе Куртайлинском – самый уважаемый человек, староста. С братом Яковом воевали в Первую мировую. Вернулись и зажили по-прежнему.
Куртайлинское – село было немалое и небедное. Относилось к Баженовской волости, а потом, при разделении, само стало волостным. Три брата Волынкиных занимали солидные должности: Стефан – староста, Яков – волостной писарь, Иван, пришедший с Первой мировой унтер-офицером, – староста Свято-Троицкой церкви.
Эта церковь была построена в 1868 году «иждивением прихожан». Конечно, и Волынкины в этом участвовали. По свидетельству К. Ф. Скальского, составившего в 1900 году описание городов, сел, станиц и поселков, входящих в состав Омской епархии, Свято-Троицкая деревянная, на каменном фундаменте церковь была прочна и вместительна, имела 102 десятины пахотной земли, которой причт, впрочем, не пользовался, так как была малоудобной, и выделял ее для пастбищ крестьянам, получая в обмен до 400 копен сена. Была при церкви школа в собственном помещении для детей обоего пола. О значительности села говорит то, что к Куртайлинскому храму были приписаны 12 окрестных деревень.
«ЗАКОЛДОВАННОЕ ОЗЕРО»
Книга 1900 года К. Ф. Скальского и изданный в 1914 году «Справочник Омской епархии» о. Иоанна Голошубина открывают не только подробности жизни приходов, но и природные особенности, нравы жителей. Сообщается, например, что население составляют старожилы, сектантов нет. Отношение прихожан к содержанию храма удовлетворительное. Пасхальное хождение со святыми иконами бывает по всем домам. Крестные ходы летом совершаются по полям, после них служатся молебны в домах прихожан. На съезжий праздник в Троицын день приходят жители деревни Староредькиной (Новоредькиным между собой куртайлинцы именуют свое село).
К 1914-му была уже в селе винная лавка. Но вряд ли кто-то успел спиться – на пороге был сухой закон, установленный в Первую мировую.
Вокруг – леса, где много клубники, костянки, морошки, груздей. А главный дар природы – озера, полные рыбы. По свидетельству старожилов Волынкиных, зачерпнешь ведром воды из Куртайлинского озера, а в нем плещутся караси. Желтые и темные караси здесь – повседневная пища. Их брали чуть ли не руками. Ловили и щук, и окуней. Та же картина рыбного изобилия и в Егорьевском озере, что у соседней деревни Голицино.
В Голицыно Волынкины тоже жили и село с озером назвали в честь первого в этих краях представителя фамилии – Георгия. Но в 1892-м сюда были водворены переселенцы из Нижегородской губернии. До этого они долго скитались по Сибири, пока чиновник Г. Г. Голицын не указал им хороший участок. Новоселы и переименовали в честь него деревню. В семье Волынкиных из поколения в поколение передают историю о том, как родственники Волынкиных Шабановы отстояли Егорьевское озеро от аппетита городских предпринимателей. Петр Ефремович Шабанов узнал о сговоре омичей, собравшихся по весне «освободить» озеро от рыбы. И вот зимой ночью глава семьи, его сыновья Стефан и Федор, а с ними внук Федор притащили на середину замерзшего озера длинный столб, сделали прорубь и вбили столб в дно. Сверху не видно – бревно стоит аккурат вровень с водой. Слух был верный. Действительно, приехали весной на озеро городские рыболовы. Погрузили сети и начали тянуть с разных берегов озера. Но на середине встретила сеть препятствие, порвалась в клочья. Вторую сеть тянули уже лошадьми. Та же история. Махнули омичи рукой на это заколдованное озеро и уехали ни с чем, перепортив все снасти. Но вернемся в село Куртайлинское, ныне Куртайлы.
АРОМАТ СТАРИНЫ
У Стефана Волынкина валенки с красными мушками, у Якова – черно-белые. Франты! И дом особенный. Третий в роду, построенный на этой земле, с полом и потолками, перенесенными из прежнего. Но потолок в новом доме – с яркой росписью заезжих художников-маляров. Поднимешь голову, а над тобой красно-зеленые цветы, ближе к печке изображена ворона. Расписаны были и двери. Такие урало-сибирские росписи не сохранились сегодня и считаются редкостным образцом народного искусства. В праздничном доме родные любили собираться и петь. Когда братья Волынкины заводили песни, слышно было на другом конце села. У Ивана Андреевича – бас, такой мощный, что как запоет на клиросе – свечи в церкви гаснут. Он и дома у Стефана показывал такой фокус:
– Пелагея, – говорил хозяйке, – неси спички.
Зажигал керосинку, а потом громовым голосом начинал песню – и гас огонь. Любили братья старинные баллады, которые теперь уже никто не помнит. Ну, например, «Раз прислал мне барин чаю»…
Не до песен стало во время коллективизации. Крепких хозяев отправляли на Васюганские болота. Такая участь постигла родных Пелагеи Волынкиной Редькиных. Волынкины тоже готовились к худшему, как говорится, сидели на узлах. Уже началось разбирательство: не использовал ли Стефан Андреевич наемный труд. Пример был налицо: работница. А та набросилась на проверяющих: «Я с малолетства сирота, побиралась по селу, Стефан Андреевич меня вырастил, замуж выдал, приданое дал. Неужто я помочь ему не могу в благодарность!». И бедняки сказали: «Он нам зерно на своей мельнице бесплатно молол, говорил: «Идите, кормите своих ребятишек». Может быть, не послушали бы этих простых односельчан, да нашелся важный заступник – партийный чиновник из Саргатки.
В 30-х годах закрыли Троицкий храм, в котором Иван Андреевич Волынкин служил уже диаконом. Нашелся житель села, а стало быть, прихожанин, который взялся сбросить колокол со звонницы. А когда сделал черное дело, убежал в дом, заперся и повесился. До сих пор о нем вспоминают так: характером был лютый. В 1946-м церковь открыли, да ненадолго. Только три венчания и совершили в ней. В 1950-е Куртайлы записали в неперспективные деревни и собирались ликвидировать. Но к тому времени у села был свой заступник в обкоме КПСС – Афанасий Волынкин. Он добился, чтобы родное село не попало под косу укрупнения. Казалось, доброе дело сделал.
Но сегодня Куртайлы – село бедствующее. Сломался водопровод, и жители, как в старое время, пользуются водой из озера, сегодня уже не такой чистой, как прежде. Зимой по дедовскому примеру топят лед…
СУДЬБА «АВСТРИЯКА»
Есть свидетельства, что сибирские старожилы недолюбливали переселенцев. Если и было, то теоретически. Масса примеров тому, как любовь легко преодолевала предубеждения. Так своим стал в Голицыно «австрияк» Федор Мищиха.
Австрияк – это прозвище за то, что служил в австро-венгерской армии и был пленен русскими. На самом же деле Феодор (Теодор) был русином из местечка Сосница, что в 15 километрах от Перемышля. Сегодня это территория Польши, а до Первой мировой земля принадлежала Австро-Венгрии. Русинов в современных энциклопедиях относят к этнографической группе украинцев, и сегодня в Закарпатье есть даже движение за автономию русинов. А Брокгауз и Ефрон причислили к русскому население австро-венгерских земель (в концепции восточнославянского этнографического единства), и подтверждение тому – нынешнее население сербской Воеводины, где русинов больше, чем в Украине.
Как бы то ни было, язык сродни украинскому, по вере – греко-католики.
Как попал в Саргатскую глушь австро-венгерский русин?
Уже 5 сентября 1914-го в Омск стали прибывать военнопленные. Сначала для их размещения отдали территорию и уцелевшие постройки I Западно-Сибирской выставки 1911 года (ныне Городок юннатов). Места не хватало, пленных стали размещать на городской бойне, в здании городских торговых корпусов, в помещениях складов, а позже больниц и школ. Омичи с любопытством отнеслись к пришельцам. В газете написали, что «половина из них были коммерсанты и вообще люди интеллигентных профессий». Такое впечатление мог произвести и Федор Мищиха, окончивший с отличием гимназию.
Положение пленных Первой мировой в России и наших солдат в германском плену во время Великой Отечественной войны нельзя даже сравнивать. В октябре 1914-го Николай II утвердил «Положение о военнопленных», в котором в соответствии с Гаагской конвенцией 1907 года говорилось, что с военнопленными, как с законными защитниками своего отечества, надлежит обращаться человеколюбиво. В Омске им каждый день полагались щи или суп на обед с четвертью фунта мяса, 0,43 золотника чаю и 6 золотников сахара, 3 фунта хлеба. За годы Первой мировой через Омск прошло 152 тысячи пленных! Из-за тесноты в бараках и казармах военнопленных славян стали размещать по домам обывателей. А с лета 1915-го – направлять в села. Одним из таких пленных был хорват Иосиф Броз Тито, женившийся в Сибири, всю жизнь тепло вспоминавший людей, которые приютили его. О том, что неволя была далека от ужасов плена, говорит такой факт. Командующий войсками Омского военного округа Е. О. Шмидт отмечал, что пленные, находящиеся в деревнях, гуляли до позднего вечера, даже беспокоили хозяев пением. Генерал приказывал «подчинить военнопленных, размещенных в селах, требованиям устава внутренней службы для русских войск», предписывая пленным вставать не позднее 6 часов утра и ни в чем не стеснять домохозяев, а тех, кто не подчинится, отправлять в лагеря. Федор Мищиха ничего не нарушал, а потому жил спокойно, переписывался с родными и уже в октябре 1915-го рассказывал им, что урожай убран и он готовит подарки какие может. Вот таким был русский плен!
Тревога пришла в Гражданскую войну. Чехи призывали славян, чтобы вместе продолжать войну с Германией. Федор-Теодор воевать больше ни с кем не хотел. Его укрыла семья Новиковых, переселенцев с Украины. В этой семье старшая дочь Дарья страдала от крутого нрава мужа. Ее сосватали в 16 лет к жениху на 15 лет старше. Муж поднимал на жену руку, она убегала то к соседям, то к родителям.
А однажды убежала к Федору, и в 1920-м они поженились.
Родных Федор увидел только спустя 50 с лишним лет, в 1969-м. Они жили уже не в Сосницах, а в Западной Украине. Побывал с внучкой Светланой и вернулся в Сибирь, ставшую второй родиной. Всю жизнь он переписывался с родными, помогал деньгами. Мать долгие годы ждала встречи с сыном и боялась за него. Вот она пишет в 1925-м:
«Письмо твое я получила на самую Троицу и очень утешилась, потому что уже три года считала, что ты на небесах! В последнем письме три года назад ты писал, что приготовил на дорогу сухари и ждешь погоды, чтобы выехать домой. Я жду и жду, а тебя нет и никакой весточки от тебя».
Мама за границей в Польше. Она гадает, почему сын не едет: нет денег, нельзя оформить документы бывшему пленному? Она о своем крестьянском хозяйстве пишет: заведую твоим хозяйством, жду. И тут же: а может, тебе там хорошо, сынок? Готова принять с женой и детьми и сомневается: не опасны ли для него хлопоты о возвращении.
Разделенные границами семьи ХХ века – сколько их! Все хорошо сложилось у Федора Мищихи в Сибири, но мать он так и не смог увидеть. Железный занавес, советская граница на замке. Нужно было выбирать между матерью и женой. И совершенно невозможно было съездить в гости и вернуться. Федор Мищиха, владевший семью языками, всю жизнь проработал сельским счетоводом, умер в Саргатском.
С Волынкиными породнился через брак дочери Антонины с сыном Степана Андреевича Николаем.
КРАЕВЕД И МАСТЕР НА ВСЕ РУКИ
Составивший родовое древо Сергей Волынкин бережно хранит семейные реликвии. Деревянный сундук прадеда Федора Мищихи, бронзовый складень с образом Георгия Победоносца прапрадеда Андрея Георгиевича Волынкина. С ним тот ушел на Русско-турецкую войну, зашив икону в потайной карман в области сердца. Еще одна памятная вещь – большое старинное зеркало. Его принесла Пелагее Волынкиной женщина из раскулаченной семьи: «Нас ссылают – возьмите». Та категорически отказалась. Тогда соседка оставила зеркало между плетнями, так что обнаружили его только через год. Сейчас оно у Сергея Владимировича на реставрации. Краевед известен в Омске умением восстанавливать резьбу, филенчатые двери. Сотрудничал с омскими музеями, нештатный реставратор Сибирского культурного центра.
Его влечет старина. С омским краеведом Игорем Коноваловым познакомился в 1995-м, когда добровольцы собирались для реставрации фасадов гостиниц «Октябрь» и «Россия», тогда еще не проданных в частные руки ветшающих памятников архитектуры. – А в 2009-м, – рассказывает Игорь Коновалов, – я решил найти точное место, где находились Иртышские ворота Омской крепости. Обратился за помощью к Сергею Волынкину, потому что знал: он не откажет.
В предполагаемом месте была проложена асфальтовая дорожка, но характерные трещины указывали, что фундамент ворот находится под ней. Асфальт не трогали, копали рядом. И действительно, нашли фундамент. В 2010-м откопали его полностью, что, я думаю, помогло в воссоздании Иртышских ворот. В прошлом году вместе исследовали фундамент Воскресенского собора.
Все увлечения Сергея Волынкина связаны с историей: своей семьи, малой родины. Возвращение к жизни старинных вещей, книг (он и переплетчик отменный) – все это делает жизнь интересной предвкушением новых находок и друзей в кругу омских почитателей старины.
ПРЕДКИ В СИБИРИ С 1620 ГОДА
Сергей Владимирович, как любой человек, начавший поиск своих корней, знает, что на этом пути есть тупиковые тропинки и неразгаданные загадки. Вот, например, по документам 1764 года в Омской крепости был обер-аудитор Илья Волынкин (1718–1771), впоследствии ставший первым комендантом Семипалатинской крепости. Дочь выдал замуж за офицера в Железинскую крепость. В отставку ушел в чине майора. Несомненное дворянское происхождение, историческая связь с Омском – велик соблазн считать себя наследником. Однако документального подтверждения родства не найдено. Волынкины вновь упоминаются в 1821 году в д. Тычкино Чернолуцкой слободы. Метрическая книга сообщает о рождении у Стефана Михайловича Волынкина дочери. По семейной легенде этот основатель рода был ссыльным декабристом, а значит, тоже человеком непростого звания. Однако как он мог быть сослан в Сибирь до восстания? Семейные предания порой не выдерживают проверки. Волынкина деревня, ставшая районом Петербурга, село Волынкино в Тюменской области – связь с фамилией сибиряков Волынкиных очень хочется установить. Но и того, что раскопано, – достаточно для родословной с крепким древом, пышным от множества ветвей.
В середине ХIХ века сын Стефана Волынкина Георгий женился на Анастасии Носковой и переехал за ней из Чернолуцкой слободы в село Куртайлинское, что на территории нынешнего Саргатского района. Пошел в примаки, в семью, которая свой род вела от казаков пришедших в Сибирь за Ермаком. Основатель рода в Сибири Сергей Носков прибыл в Тару с отрядом из Вологды. В 1659-м он упоминается в писцовой книге как конный казак, а наследник Иоанн уже записан сыном конного казака. То есть породнились сибирские старожилы, иначе – чалдоны.
Пришел Георгий примаком, а внук его Степан Андреевич был уже зажиточным человеком – две мельницы и кузница. На усадьбе – трое тесаных ворот. В селе Куртайлинском – самый уважаемый человек, староста. С братом Яковом воевали в Первую мировую. Вернулись и зажили по-прежнему.
Куртайлинское – село было немалое и небедное. Относилось к Баженовской волости, а потом, при разделении, само стало волостным. Три брата Волынкиных занимали солидные должности: Стефан – староста, Яков – волостной писарь, Иван, пришедший с Первой мировой унтер-офицером, – староста Свято-Троицкой церкви.
Эта церковь была построена в 1868 году «иждивением прихожан». Конечно, и Волынкины в этом участвовали. По свидетельству К. Ф. Скальского, составившего в 1900 году описание городов, сел, станиц и поселков, входящих в состав Омской епархии, Свято-Троицкая деревянная, на каменном фундаменте церковь была прочна и вместительна, имела 102 десятины пахотной земли, которой причт, впрочем, не пользовался, так как была малоудобной, и выделял ее для пастбищ крестьянам, получая в обмен до 400 копен сена. Была при церкви школа в собственном помещении для детей обоего пола. О значительности села говорит то, что к Куртайлинскому храму были приписаны 12 окрестных деревень.
«ЗАКОЛДОВАННОЕ ОЗЕРО»
Книга 1900 года К. Ф. Скальского и изданный в 1914 году «Справочник Омской епархии» о. Иоанна Голошубина открывают не только подробности жизни приходов, но и природные особенности, нравы жителей. Сообщается, например, что население составляют старожилы, сектантов нет. Отношение прихожан к содержанию храма удовлетворительное. Пасхальное хождение со святыми иконами бывает по всем домам. Крестные ходы летом совершаются по полям, после них служатся молебны в домах прихожан. На съезжий праздник в Троицын день приходят жители деревни Староредькиной (Новоредькиным между собой куртайлинцы именуют свое село).
К 1914-му была уже в селе винная лавка. Но вряд ли кто-то успел спиться – на пороге был сухой закон, установленный в Первую мировую.
Вокруг – леса, где много клубники, костянки, морошки, груздей. А главный дар природы – озера, полные рыбы. По свидетельству старожилов Волынкиных, зачерпнешь ведром воды из Куртайлинского озера, а в нем плещутся караси. Желтые и темные караси здесь – повседневная пища. Их брали чуть ли не руками. Ловили и щук, и окуней. Та же картина рыбного изобилия и в Егорьевском озере, что у соседней деревни Голицино.
В Голицыно Волынкины тоже жили и село с озером назвали в честь первого в этих краях представителя фамилии – Георгия. Но в 1892-м сюда были водворены переселенцы из Нижегородской губернии. До этого они долго скитались по Сибири, пока чиновник Г. Г. Голицын не указал им хороший участок. Новоселы и переименовали в честь него деревню. В семье Волынкиных из поколения в поколение передают историю о том, как родственники Волынкиных Шабановы отстояли Егорьевское озеро от аппетита городских предпринимателей. Петр Ефремович Шабанов узнал о сговоре омичей, собравшихся по весне «освободить» озеро от рыбы. И вот зимой ночью глава семьи, его сыновья Стефан и Федор, а с ними внук Федор притащили на середину замерзшего озера длинный столб, сделали прорубь и вбили столб в дно. Сверху не видно – бревно стоит аккурат вровень с водой. Слух был верный. Действительно, приехали весной на озеро городские рыболовы. Погрузили сети и начали тянуть с разных берегов озера. Но на середине встретила сеть препятствие, порвалась в клочья. Вторую сеть тянули уже лошадьми. Та же история. Махнули омичи рукой на это заколдованное озеро и уехали ни с чем, перепортив все снасти. Но вернемся в село Куртайлинское, ныне Куртайлы.
АРОМАТ СТАРИНЫ
У Стефана Волынкина валенки с красными мушками, у Якова – черно-белые. Франты! И дом особенный. Третий в роду, построенный на этой земле, с полом и потолками, перенесенными из прежнего. Но потолок в новом доме – с яркой росписью заезжих художников-маляров. Поднимешь голову, а над тобой красно-зеленые цветы, ближе к печке изображена ворона. Расписаны были и двери. Такие урало-сибирские росписи не сохранились сегодня и считаются редкостным образцом народного искусства. В праздничном доме родные любили собираться и петь. Когда братья Волынкины заводили песни, слышно было на другом конце села. У Ивана Андреевича – бас, такой мощный, что как запоет на клиросе – свечи в церкви гаснут. Он и дома у Стефана показывал такой фокус:
– Пелагея, – говорил хозяйке, – неси спички.
Зажигал керосинку, а потом громовым голосом начинал песню – и гас огонь. Любили братья старинные баллады, которые теперь уже никто не помнит. Ну, например, «Раз прислал мне барин чаю»…
Не до песен стало во время коллективизации. Крепких хозяев отправляли на Васюганские болота. Такая участь постигла родных Пелагеи Волынкиной Редькиных. Волынкины тоже готовились к худшему, как говорится, сидели на узлах. Уже началось разбирательство: не использовал ли Стефан Андреевич наемный труд. Пример был налицо: работница. А та набросилась на проверяющих: «Я с малолетства сирота, побиралась по селу, Стефан Андреевич меня вырастил, замуж выдал, приданое дал. Неужто я помочь ему не могу в благодарность!». И бедняки сказали: «Он нам зерно на своей мельнице бесплатно молол, говорил: «Идите, кормите своих ребятишек». Может быть, не послушали бы этих простых односельчан, да нашелся важный заступник – партийный чиновник из Саргатки.
В 30-х годах закрыли Троицкий храм, в котором Иван Андреевич Волынкин служил уже диаконом. Нашелся житель села, а стало быть, прихожанин, который взялся сбросить колокол со звонницы. А когда сделал черное дело, убежал в дом, заперся и повесился. До сих пор о нем вспоминают так: характером был лютый. В 1946-м церковь открыли, да ненадолго. Только три венчания и совершили в ней. В 1950-е Куртайлы записали в неперспективные деревни и собирались ликвидировать. Но к тому времени у села был свой заступник в обкоме КПСС – Афанасий Волынкин. Он добился, чтобы родное село не попало под косу укрупнения. Казалось, доброе дело сделал.
Но сегодня Куртайлы – село бедствующее. Сломался водопровод, и жители, как в старое время, пользуются водой из озера, сегодня уже не такой чистой, как прежде. Зимой по дедовскому примеру топят лед…
СУДЬБА «АВСТРИЯКА»
Есть свидетельства, что сибирские старожилы недолюбливали переселенцев. Если и было, то теоретически. Масса примеров тому, как любовь легко преодолевала предубеждения. Так своим стал в Голицыно «австрияк» Федор Мищиха.
Австрияк – это прозвище за то, что служил в австро-венгерской армии и был пленен русскими. На самом же деле Феодор (Теодор) был русином из местечка Сосница, что в 15 километрах от Перемышля. Сегодня это территория Польши, а до Первой мировой земля принадлежала Австро-Венгрии. Русинов в современных энциклопедиях относят к этнографической группе украинцев, и сегодня в Закарпатье есть даже движение за автономию русинов. А Брокгауз и Ефрон причислили к русскому население австро-венгерских земель (в концепции восточнославянского этнографического единства), и подтверждение тому – нынешнее население сербской Воеводины, где русинов больше, чем в Украине.
Как бы то ни было, язык сродни украинскому, по вере – греко-католики.
Как попал в Саргатскую глушь австро-венгерский русин?
Уже 5 сентября 1914-го в Омск стали прибывать военнопленные. Сначала для их размещения отдали территорию и уцелевшие постройки I Западно-Сибирской выставки 1911 года (ныне Городок юннатов). Места не хватало, пленных стали размещать на городской бойне, в здании городских торговых корпусов, в помещениях складов, а позже больниц и школ. Омичи с любопытством отнеслись к пришельцам. В газете написали, что «половина из них были коммерсанты и вообще люди интеллигентных профессий». Такое впечатление мог произвести и Федор Мищиха, окончивший с отличием гимназию.
Положение пленных Первой мировой в России и наших солдат в германском плену во время Великой Отечественной войны нельзя даже сравнивать. В октябре 1914-го Николай II утвердил «Положение о военнопленных», в котором в соответствии с Гаагской конвенцией 1907 года говорилось, что с военнопленными, как с законными защитниками своего отечества, надлежит обращаться человеколюбиво. В Омске им каждый день полагались щи или суп на обед с четвертью фунта мяса, 0,43 золотника чаю и 6 золотников сахара, 3 фунта хлеба. За годы Первой мировой через Омск прошло 152 тысячи пленных! Из-за тесноты в бараках и казармах военнопленных славян стали размещать по домам обывателей. А с лета 1915-го – направлять в села. Одним из таких пленных был хорват Иосиф Броз Тито, женившийся в Сибири, всю жизнь тепло вспоминавший людей, которые приютили его. О том, что неволя была далека от ужасов плена, говорит такой факт. Командующий войсками Омского военного округа Е. О. Шмидт отмечал, что пленные, находящиеся в деревнях, гуляли до позднего вечера, даже беспокоили хозяев пением. Генерал приказывал «подчинить военнопленных, размещенных в селах, требованиям устава внутренней службы для русских войск», предписывая пленным вставать не позднее 6 часов утра и ни в чем не стеснять домохозяев, а тех, кто не подчинится, отправлять в лагеря. Федор Мищиха ничего не нарушал, а потому жил спокойно, переписывался с родными и уже в октябре 1915-го рассказывал им, что урожай убран и он готовит подарки какие может. Вот таким был русский плен!
Тревога пришла в Гражданскую войну. Чехи призывали славян, чтобы вместе продолжать войну с Германией. Федор-Теодор воевать больше ни с кем не хотел. Его укрыла семья Новиковых, переселенцев с Украины. В этой семье старшая дочь Дарья страдала от крутого нрава мужа. Ее сосватали в 16 лет к жениху на 15 лет старше. Муж поднимал на жену руку, она убегала то к соседям, то к родителям.
А однажды убежала к Федору, и в 1920-м они поженились.
Родных Федор увидел только спустя 50 с лишним лет, в 1969-м. Они жили уже не в Сосницах, а в Западной Украине. Побывал с внучкой Светланой и вернулся в Сибирь, ставшую второй родиной. Всю жизнь он переписывался с родными, помогал деньгами. Мать долгие годы ждала встречи с сыном и боялась за него. Вот она пишет в 1925-м:
«Письмо твое я получила на самую Троицу и очень утешилась, потому что уже три года считала, что ты на небесах! В последнем письме три года назад ты писал, что приготовил на дорогу сухари и ждешь погоды, чтобы выехать домой. Я жду и жду, а тебя нет и никакой весточки от тебя».
Мама за границей в Польше. Она гадает, почему сын не едет: нет денег, нельзя оформить документы бывшему пленному? Она о своем крестьянском хозяйстве пишет: заведую твоим хозяйством, жду. И тут же: а может, тебе там хорошо, сынок? Готова принять с женой и детьми и сомневается: не опасны ли для него хлопоты о возвращении.
Разделенные границами семьи ХХ века – сколько их! Все хорошо сложилось у Федора Мищихи в Сибири, но мать он так и не смог увидеть. Железный занавес, советская граница на замке. Нужно было выбирать между матерью и женой. И совершенно невозможно было съездить в гости и вернуться. Федор Мищиха, владевший семью языками, всю жизнь проработал сельским счетоводом, умер в Саргатском.
С Волынкиными породнился через брак дочери Антонины с сыном Степана Андреевича Николаем.
КРАЕВЕД И МАСТЕР НА ВСЕ РУКИ
Составивший родовое древо Сергей Волынкин бережно хранит семейные реликвии. Деревянный сундук прадеда Федора Мищихи, бронзовый складень с образом Георгия Победоносца прапрадеда Андрея Георгиевича Волынкина. С ним тот ушел на Русско-турецкую войну, зашив икону в потайной карман в области сердца. Еще одна памятная вещь – большое старинное зеркало. Его принесла Пелагее Волынкиной женщина из раскулаченной семьи: «Нас ссылают – возьмите». Та категорически отказалась. Тогда соседка оставила зеркало между плетнями, так что обнаружили его только через год. Сейчас оно у Сергея Владимировича на реставрации. Краевед известен в Омске умением восстанавливать резьбу, филенчатые двери. Сотрудничал с омскими музеями, нештатный реставратор Сибирского культурного центра.
Его влечет старина. С омским краеведом Игорем Коноваловым познакомился в 1995-м, когда добровольцы собирались для реставрации фасадов гостиниц «Октябрь» и «Россия», тогда еще не проданных в частные руки ветшающих памятников архитектуры. – А в 2009-м, – рассказывает Игорь Коновалов, – я решил найти точное место, где находились Иртышские ворота Омской крепости. Обратился за помощью к Сергею Волынкину, потому что знал: он не откажет.
В предполагаемом месте была проложена асфальтовая дорожка, но характерные трещины указывали, что фундамент ворот находится под ней. Асфальт не трогали, копали рядом. И действительно, нашли фундамент. В 2010-м откопали его полностью, что, я думаю, помогло в воссоздании Иртышских ворот. В прошлом году вместе исследовали фундамент Воскресенского собора.
Все увлечения Сергея Волынкина связаны с историей: своей семьи, малой родины. Возвращение к жизни старинных вещей, книг (он и переплетчик отменный) – все это делает жизнь интересной предвкушением новых находок и друзей в кругу омских почитателей старины.
©
| URL: | http://omskregion.info/news/1026-starojil_rbu_rukami_lovili/ |
| Дата публикации: | 14/02/2012 05:13 |