«Время выбрало нас…»

К 24-й годовщине вывода советских войск из Афганистана.

В середине восьмидесятых прошлого века автор служил наводчиком секретного по тем временам орудия, разработанного советскими конструкторами специально для воздушно-десантных войск. Новейшее орудие наземной артиллерии (НОНА) до последнего времени было неизменным участником всех парадов военной техники на Красной площади в Москве. Омичи могли видеть его на выставке «ВТТВ-Омск».

НОНА

Верхнюю батарею «духи» - душманы - атаковали неожиданно. Быстро скатились с горы - в том месте нет заградительных постов -
и они уже в расположении артиллеристов. На небольшом пятачке, где те несут службу, три гаубицы, небольшое хранилище для снарядов, нора в горе, оборудованная под нехитрое спальное помещение, да несколько хозяйственных сарайчиков. Тут и разгорается бой. Наши Нона чуть ниже - в ложбинке. Мы вскакиваем без команды, собираемся вместе. Чем помочь? Стрелять невозможно, в темноте не разберешь - где свои, а где враг. Только белорус Ефим, спросонья еще не сообразив, что к чему, неожиданно бухает из гранатомета в сторону схватки. Молча наблюдаем, как граната уходит вверх и попадает аккурат в дверь спальни артиллеристов. Та, естественно, разлетается на мелкие части. «Куда палишь, чадо? - замкомвзвода Славка бьет Ефима кулаком по уху, - своих перебьешь».

Командира у нас нет - старлей по каким-то делам улетел еще утром в Баграм, где дислоцируется наш десантный полк. Здесь, на Пандшере, в местечке Анава, лишь небольшая группировка - батальон плюс огневая поддержка - гаубицы и наши Нона. Место стратегически важное - пересечение караванных путей, по которым везут наркотики.

Мы все понимаем, что артиллеристы долго не продержатся, еще минута, и духи на их плечах ворвутся уже в наше расположение. С этой стороны у нас ни одной оборудованной огневой точки, видимо, на это и рассчитывает враг. Быстро смять нас и прямым ходом в группировку. А там медсанбат, штаб, цистерны с топливом для заправки колонн, наши товарищи, которые, может быть, еще и проснуться не успели. Желание уничтожить одним ударом целое подразделение десантников и открыть дорогу караванам с наркотой велико.

Сбрасываем бронежилеты и, не сговариваясь, выстраиваемся в линию в самом узком месте, - здесь сможем держаться дольше всего. Нас всего одиннадцать человек. Автоматы не берем, не пригодятся - только штык-ножи. Бывший качок Ефим снимает даже тельник, стоит голый по пояс, сжимая в левой руке саперную лопатку - страшное оружие в рукопашной схватке.

Кажется, что мгновения тянутся вечность. Неожиданно что-то меняется, накал боя наверху как-будто спадает. «Духи» уже не такие активные, нервно поглядывают куда-то вправо. Поворачиваю голову и вижу развернувшуюся полумесяцем цепь седьмой роты. Она обошла нас слева по склону и теперь надвигается на «духов» не снизу, а почти на одном уровне с ними. Ребята идут молча, без выстрелов, в полный рост, и враги понимают, что перспективы оказаться в плену у них сегодня нет, слишком нагло себя вели. Они не выдерживают, бросаются вверх по склону, пытаясь уйти назад, в спасительную темноту гор.

«А здорово нас вчера духи накатили! - смеются артиллеристы, с которыми мы утром уничтожаем самогон, припасенный на празднование дня ВДВ, - одна граната даже с вашей стороны прилетела!». «Да, здорово», - ворчит Ефим, потирая распухшее ухо.

Рэмбо

«Воин, тут лучше не ходить, - путь к машине мне преграждает высокий разведчик со снайперской винтовкой в руках, - наши с задания вернулись, отдыхают. А вы топаете, за палатки запинаетесь». Торс бойца затянут новенькой «разгрузкой», в каждом кармашке по гранате. Ни дать ни взять - Рэмбо.

Разведрота нашего полка уже третьи сутки стоит здесь лагерем. Каждый день какой-нибудь взвод поднимается вверх в горы. Для огневой поддержки разведчикам придана наша Нона. Водитель Мишка Котов поставил орудие чуть ниже по склону, здесь же припарковался «Урал» со снарядами. Так получилось, что разведчики разбили свой лагерь между машинами и нашей палаткой. Вот мы и слоняемся, не занятые пока никаким ратным делом, мешаем отдыхать.

«К бою!» Всегда удивлялся тому, что среди ночи эта команда почему-то мобилизует лучше, чем днем, несмотря на то что вырывает тебя из объятий крепкого сна. Уже вылетая из палатки, замечаю в той стороне, куда ушел взвод разведчиков, падающую на землю красную ракету. Значит, дела у них складываются плохо - просят помощи. Несусь к машине по прямой. Неожиданно на пути вырастает знакомая фигура «Рэмбо». Видимо, громкая команда и его подняла на ноги. Не сбавляя скорости, врезаюсь ему в грудь - он катится в одну сторону, СВД летит в другую. Извини, друг, мне сейчас не до реверансов, после разберемся. Прыгаю в свой люк - подсветка приборов уже включена. Молодец Женька Хрипунов, задача которого транслировать мне во время боя координаты стрельбы, - успел включить аккумулятор. Старший лейтенант Сергеев уже выкрикивает цели, Женька, сидя на броне над моим открытым люком, тут же повторяет их прямо мне в ухо.

«Три беглых огонь», - командует Сергеев и тут же меняет координаты. Я должен как можно быстрее перенацелить орудие и стрелять. По цифрам целеуказания понимаю, духи почти в прямом соприкосновении с нашими, стрельба должна вестись ювелирно. Ошибись всего на одну цифру - и накроешь своих.

«Алеша, внимательнее, тут мазать нельзя», - повторяет каждые полминуты командир. Я и не мажу, работаю аккуратно и быстро. Удивительно, как два наших водителя успевают подготовить для стрельбы снаряды. Это нелегко: нужно снять ящики с «Урала», вынуть снаряды, присоединить к каждому каретку, на которую требуется еще и пучки пороха навязать. А потом подать готовый к стрельбе выстрел по специальному желобу моему заряжающему. Он загоняет его в пушку и запирает затвор.

Видимо, последняя беглая серия из пяти выстрелов все-таки накрыла душманов, потому что рация на некоторое время замолкает.
«Разведчики возвращаются, - сообщает через несколько напряженных минут командир, - благодарят за поддержку».
Напряжение спадает, уступая место усталости. Высовываюсь из люка, поворачиваю голову назад и замираю от удивления. Вся разведрота в полном составе «шуршит» с нашими снарядами. Кто-то обосновался в кузове «Урала», другие принимают ящики и снаряжают выстрелы. Оставшиеся выстроились цепочкой к лотку Нона. Невольно улыбаюсь, видя, как молодой водитель «Урала» Валерка «рулит» процессом, покрикивая на самых лихих во всем ограниченном контингенте разведчиков. Те слушаются беспрекословно, стараются хоть чем-то помочь попавшим в сложную ситуацию товарищам.

Надо передохнуть, ведь команда «К бою!» может повториться в любую минуту. Плетусь к своей палатке, по-привычке обходя расположение разведчиков.

«Братан», - на плечо ложится чья-то рука. Поворачиваюсь и вижу знакомого уже «Рэмбо». Наверно, обиделся за то, что я его давеча с ног сбил. «Там ребята сухпай распотрошили, сгущенку открыли. Пойдем чайку с нами попьем», - улыбается во весь рот разведчик.

Кузнечик

Марш на войне,пожалуй, самое опасное занятие. Движемся колонной по какому-то ручью. Наша машина отлично плавает, однако ручей мелкий, поэтому гусеницы скребут по дну, а от корпуса, как от корабля, вода волнами расходится в стороны. Внимательно следим за поверхностью: время от времени на пути попадаются небольшие плотики с примостившимися сверху итальянскими минами в пластиковых корпусах. Мой заряжающий белорус Леха длинной палкой каждый раз отталкивает такой плотик в сторону. Выезжаем на дорогу. Мать честная, как будто на первомайскую демонстрацию попали. По обеим сторонам почти через каждый метр натыканы красные флажки. Работа саперов, которые прошли здесь до нас. Обезвредить каждый душманский сюрприз они просто не в состоянии, поэтому, обнаружив мину, втыкают рядом пластиковый флажок с буквой «М» посередине.

Колонна продолжает движение. Как и предполагалось, сюрпризы нас ожидают не только вдоль дорожного полотна. Впереди неожиданно подрывается БТР. Его большие черные колеса взлетают высоко-высоко, потом падают на землю. Почти в ту же минуту подлетает БМП сзади, всего за две машины от нас. Неужели радиоуправляемые заряды? Вряд ли, просто за долгие годы войны «духи» научились хитро прятать, а потом неожиданно подрывать заряды.

Слава богу, наконец-то на месте. Мы почему-то оказываемся довольно высоко, на каком-то плато. Кишлак, в котором притаились душманы, ниже, под обрывом. Я его даже не вижу, потому что Нона стоит на приличном расстоянии от обрыва.

По рации передают, что духи решили в бой не вступать, а вырваться из окружения на грузовике. Облепив его со всех сторон, они на бешеной скорости несутся к северной окраине населенного пункта. Координаты машины мне уже известны, сам чуть корректирую с поправкой на то, что цель движется. Выстрела внутри почти не слышно, только металлический щелчок. Несколько мгновений ожидания. «Иди, посмотри», - ребята выстроились возле самого края обрыва и машут мне руками, - ты попал прямо в машину».

Смотреть совсем не хочется, и я поворачиваюсь к Сережке Журавлеву, который уже какое-то время дергает меня за рукав комбинезона. Сережка не прошел по баллам на биологический, поэтому изучает дикую природу на практике. Интересно, что он притащил на этот раз? В его руке притаился маленький и почему-то совершенно зеленый скорпион. Насекомое ведет себя спокойно, видимо, понимает, что Сережка обязательно его отпустит, вот только рассмотрит, да покажет всем. Улыбаюсь и, чтобы доставить Сергею удовольствие, аккуратно глажу холодную спину скорпиона.

Возвращаемся, впереди сложный спуск. Двигающаяся перед нами машина не вписывается в поворот и летит с серпантина вниз. Все, кто на броне, успевают спрыгнуть. Оба наших командира ломают ноги, поэтому на базу приезжаем без начальства. И без Сережки Журавлева. Ему бы нырнуть внутрь машины, а он так и остался сидеть, до пояса высунувшись из люка. После удара о землю Нона несколько раз перевернулась, раздавив Сергею грудную клетку.

Когда саперы подрывали исковерканную машину, он был еще жив, однако уже никого не узнавал.
Мы молча несем его в вертолет, приземлившийся в сотне метров от неподвижной колонны. Когда подаем носилки летчикам, на раздавленную Сережкину грудь из жухлой травы неожиданно прыгает большой зеленый кузнечик.

Справка
Советские войска вошли в Афганистан в середине декабря 1979 года. Война продолжалась до середины февраля 1989 года. 15 февраля главнокомандующий Ограниченным воинским контингентом генерал-лейтенант Борис Громов, который последним перешел пограничную реку Амударья, заявил: «За моей спиной не осталось ни одного советского солдата».

По официальным данным, опубликованным в газете «Правда», в ходе войны погибло 13 833 советских военнослужащих, 54 тысячи человек получили ранения.

Фото из архива автора