Их можно было обменять на хлеб и накормить часть голодающих, а также пополнить золотой запас. Кроме того, попутно решался вопрос политического «усмирения» Русской православной церкви.
Проходившая столетие назад, весной 1922 года, на территории омского региона кампания по изъятию церковных ценностей, как и по всей стране в целом, «ознаменовала собой отход от линии возможного компромисса церкви и власти». Это свидетельствовало о возобновлении советским правительством курса на гонение и раскол Русской православной церкви. Двухлетняя засуха 1920 и 1921 гг., неурожай и общая хозяйственная разруха после двух войн — первой мировой и гражданской — привели к страшному голоду 1921–1922 гг., которым были охвачены более 30 российских губерний. Люди сходили с ума, распространялось людоедство, матери убивали и ели своих детей, из могил похищали трупы. От голода и сопутствующих ему эпидемий умерло несколько миллионов человек.
Землянка беженцев на окраине Омска, 1919 год. Из альбома «Американского Красного Креста», электронный ресурс Библиотеки Конгресса США.
В этой критической ситуации большевики приняли решение об изъятии церковных ценностей — золота, серебра и драгоценных камней. Их можно было обменять на хлеб и накормить часть голодающих, а также пополнить золотой запас. Кроме того, попутно решался вопрос политического «усмирения» Русской православной церкви.
В Западной Сибири процесс изъятия церковных ценностей по плану проходил в два этапа. С января по апрель 1922 г. работа осуществлялась сравнительно мирно созданными по постановлению ВЦИК комиссиями губисполкомов. А уже с апреля по июль руководство изъятием перешло к губкомам и проходило более жёстко, в соответствии с секретными директивами Троцкого, руководившего всей антирелигиозной работой. Первоначально изъятие проводилось в тех городах, которые являлись епархиальными центрами, и за городские пределы не выходило. Сокровища конфисковывались в наиболее крупных храмах, где было больше драгоценных предметов. Изъятие ценностей, которое первоначально планировалось завершить в апреле, только в мае перешло ко второму этапу и стало проводиться уже повсеместно в сельской местности. Для проверки его производства были назначены инструкторы, следившие не столько за законностью, сколько за полнотой изъятия.
Кампания по изъятию церковных ценностей детально изучена современными историками, поэтому, опустив подробности ее проведения в других регионах, обратимся к омским особенностям. Данной проблемой помимо автора этих строк в разное время занимались священники Игорь Астапенко и Вячеслав Суховецкий, историки О.А. Гайлит, Н.И. Лебедева, Н.А. Неживых, В.П. Василевский и А.В. Сушко, архивисты Л.И. Огородникова и Т.В. Каиндина.
Собрание церковного искусства в коллекции Омского музея имени Врубеля.Фото Алексея Пантелеева.
1 марта 1922 г. состоялось заседание коллегии Пропагита Омгубкома РКП (б), на котором слушались доклады об изъятии ценностей. Были вынесены постановления. Суть их состояла в следующем: 1) кампанию признать необходимой; 2) расширить пропаганду ее в печати для создания настроения; 3) внести соответствующие вопросы на созываемые съезды.
14 марта 1922 г. состоялось организационное заседание планируемой к созданию комиссии по изъятию церковных ценностей в Омске. Именно на этом заседании был поднят вопрос о создании Губернской комиссии по выяснению количества ценностей в составе представителей от Судебного Управления Губфинотдела, Губнаробраза, Губрабкрина и во главе члена тройки по изъятию ценностей.
Поясним, что 11 ноября 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о назначении Троцкого ответственным за объединение и ускорение работ по учету, сосредоточению и реализации драгоценностей всех видов (в том числе и церковных), имеющихся в РСФСР. Целью намечавшихся большевиками мероприятий должна была стать мобилизация дополнительных средств как для решения текущих социально-экономических проблем (в том числе чрезвычайного свойства: борьба с голодом), так и для реализации стратегических задач советской власти (обеспечения жизнеспособности правящего режима, достижения финансовой стабильности, поддержания обороноспособности страны, подпитки мирового коммунистического движения).
27 декабря 1921 г. Президиум ВЦИК утвердил текст декрета «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях». А незадолго до этого, 19 (30) декабря 1921 г., по территории России был разослан секретный циркуляр Президиума ВЦИК. Этот документ указывал на многочисленные факты нерационального использования, неорганизованной продажи и бессмысленного распыления местными организациями и учреждениями церковного имущества (с 1918 г. национализированного, принятого на баланс советской властью и находящегося лишь в пользовании групп верующих). Власти настаивали на необходимости проведения срочной ревизии и передачи наиболее ценной части культового имущества (за исключением уже находившегося в пользовании верующих) в распоряжение Гохрана. Уже с 12 января 1921 г. советской властью в губерниях стали создаваться и действовать особые тройки, являющиеся специальными местными органами по учету и сосредоточению ценностей. Основная их задача сводилась к тому, чтобы найти и передать в Гохран те ценности, которые ранее были конфискованы ВЧК и «застряли» в ее недрах.
Церковь во имя святого Михаила Клопского (Галкинская), 1920 – 1925 гг.
16 марта 1922 г. комиссия была создана в Омске. Её возглавил член ВЦИКа Байков. Техническая работа по изъятию ценностей возлагалась на аппарат губкомпомгола. Само собой разумеется, что подобные комиссии создавались в волостях и уездах. Байков начал с разъяснительной работы среди духовенства. Вызвал к себе пастырей и церковных старост Успенского кафедрального и Никольского казачьего соборов, а так же Пророко-Ильинской церкви и стал убеждать их добровольно отдать церковные ценности, при этом не забыв поинтересоваться о том, как к этому акту отнесутся верующие омичи.
Уже 28 марта 1922 г. на заседании Омгубкома был заслушан доклад Байкова о работе комиссии. В нем, в частности, отмечалось, что в Омске наблюдается отрицательное отношение к изъятию церковных ценностей, которое «необходимо искоренить путем проведения митингов, кампаний с целью узнать общественное мнение рабочих масс. К изъятию приступить только после проведения агиткампаний, которые должны быть проведены по всем предприятиям, воинским частям, и уже после, с собранными материалами, провести ряд митингов с участием духовенства. При этом агитация должна носить характер, чуждый всякой борьбе с религией и церковью, а целиком быть направлена на помощь голодающим».
Духовенство, стараясь избежать столкновений, шло навстречу властям. Лишь отдельные священники и миряне, несмотря на угрозы репрессий со стороны властей, рисковали агитировать верующих не подчиниться решению государственной власти. В городе случаи сопротивления изъятию церковных ценностей были единичны. О каждом из них докладывалось в вышестоящие ведомственные, партийные и советские структуры.
Вид на Никольский казачий собор в г. Омске. 1928-1930 гг.
По сообщению ГПУ, в городе «из духовенства против изъятия церковных ценностей агитировал Сафонов Петр – протоирей Никольской церкви, который восстанавливал и будировал верующих не допускать грабежа, так как ценности нужны не для голодающих, а для коммунистов».
В сельской местности имели место быть целый ряд фактов о сопротивлении изъятию церковных ценностей. Например, в информационной сводке ГПУ сообщалось, что «в Ачаирской волости на сдачу ценностей население не соглашается. Такое враждебное отношение граждан объясняется тем, что священник заранее агитировал среди казаков не сдавать ценности и отказываться от сдачи всем сообща, тогда, мол, никто ничего не сумеет сделать. В Покровско-Иртышской волости в селе Изылбаш ввиду усердной агитации попа против сдачи церковных ценностей население резолюций никаких не выносило и ценности в пользу голодающих не сдает».
Довольно часто происходили случаи, подобные сообщавшемуся губернской газетой. В одной из деревень Омской губернии во время изъятия собралась толпа, которая проявляла возмущение. Комиссия, во избежание эксцессов, прекратила работу. На следующий день местный священник, вызванный в волисполком для объяснений, сам принес все серебро.
В политсводках Омгуботдела ОГПУ за март – апрель 1922 г. отмечалось, что большинство населения Омска и Омского уезда поддерживает кампанию по изъятию ценностей в храмах, но имеются предприятия и учреждения, рабочие и служащие которых выступают против. Так, на собрании по данному вопросу в Омских железнодорожных мастерских за изъятие голосовало 43 человека и 41 против; в Управлении Омской железной дороги за – 45 человек, против – 87. Причина такого отношения заключалась не только в религиозных убеждениях, но и в неверии в то, что власти используют изъятые ценности по назначению.
На собраниях в зал кидались реплики, что «сперва надо снять кольца с ответственных работников, а уж потом бросаться на украшения Божьих храмов», «ценности поступят в личное распоряжение коммунистов», «ценности не попадут голодающим, а разграбятся разными комиссиями».
Успенский кафедральный собор в 1920-е годы.
Как это ни странно, но на проводимую акцию весьма бурно прореагировала молодёжь. В момент изъятия возле Успенского кафедрального собора собрались подростки и все в один голос стали кричать: «Церковь грабят»! Боясь, что подобные крики соберут толпу, представители власти разогнали ребятишек, а одного из них в административном порядке даже задержали и подвергли дознанию.
19 апреля состоялось заседание Губкомиссии, на котором был выработан практический план действий по изъятию ценностей по церквям Омска и установлены согласно телеграммы из Новониколаевска, окончательные сроки начала этой работы. С представителей церковно-приходских советов городских церквей были взяты подписки, что они согласны на изъятие и отказываются вести контрреволюционную агитацию.
Димитрий Беликов в сане протоиерея. Начало ХХ в. Фотокопия из собрания Омского епархиального управления.
Архиепископ Димитрий (Беликов) опубликовал обращение «К православным верующим Омской Епархии». В нём в частности говорилось:
«В усиленной борьбе с голодом, бедственно охватившем Поволжье и вообще всю восточную часть Европейской России, проникшим и в западные окраины Сибири, правительство признало нужным прибечь к мере изъятия некоторых ценностей в церковном имуществе, для их реализации на предмет неотложной помощи изнемогающему многомиллионному населению. Правительственное решение по сему делу уже состоялось. Оно объявлено в значении и силе законодательного акта. Как и всякий закон, оно подлежит незамедлительному, беспрекословному исполнению. Обращаюсь к православно-верующему населению Омской епархии с своей архипастырской просьбой отнестись к делу исполнения настоящего мероприятия с должным и необходимым спокойствием…».
При этом имеются сведения, что данное «Воззвание» Владыка Димитрий подписал далеко не по собственной воле, а под нажимом властей. Омское ГПУ с удовлетворением докладывало местному партийному руководству о «большом недовольстве среди верующих на архиерея Дмитрия за то, что он согласился отдать ценности и позволил обобрать церкви».
Агитационный плакат. 1922 г.
С 27 апреля по 3 мая 1922 г. Губкомиссия производила изъятие церковных ценностей из омских храмов. Изъятие проводилось в соответствии с инструкцией. Церковно-приходской совет каждой церкви представлял комиссии опись имущества храма, которая должна была быть составлена по дореволюционным инвентарным книгам. В случаях отсутствия таковых, а также в случаях отсутствия предметов, значащихся в инвентарных книгах, составлялся акт. Описи рассматривались комиссией с представителями церковного совета, намечались предметы, подлежащие изъятию. В соответствии с инструкцией подлежали обязательному изъятию независимо от количества приделов церкви и священнослужителей все ценные предметы, находящиеся в количестве свыше двух штук, как-то: чаша, дискос, лжица, копие, звездица, трикирий, дикирий, напрестольный крест, напрестольное евангелие, блюда, тарелочки, облачения кованные из серебра, кадила. Дароносицы, требные кресты, кадила оставались по числу священнослужителей, дарохранительницы – по числу приделов. Не подлежали изъятию один напрестольный крест и одно напрестольное евангелие.
На изъятые предметы составлялся акт с подробным описанием: указывался размер, вес, металл, название и цвет камней (если таковые имелись), количество и качество предметов. Все возникающие разногласия между комиссией и представителями церкви по поводу конфискации каких-либо предметов фиксировались в протоколе. Конфискованные предметы вместе с копией акта поступали в губфинотдел. Подлинный акт и подлинная квитанция финотдела направлялись в губкомиссию. По одному экземпляру копий акта и квитанции оставались на руках верующих и в уездных и волостных комиссиях. Все документы скреплялись подписями членов комиссии, церковного совета и священнослужителей.
Во многом благодаря сдержанной позиции, как священнослужителей, так и местной исполнительной власти, изъятие церковных ценностей прошло бескровно. Повиновение духовенства объясняется секретной инструкцией губисполкомов «О порядке и предметах изъятия церковных ценностей». Согласно пункту 2.6 до производства изъятия со священнослужителей и членов приходского совета бралась подписка о политической благонадежности и отказе от контрреволюционной агитации, а по пункту 2.9 они предупреждались, что в случае отказа от сдачи ценностей будут привлечены к суду ревтрибунала.
На дверях архиерейского дома в Омске висело объявление о продаже и обмене на продукты церковных ценностей. В некоторых местах уже изъятые святыни, а наиболее чтимое, как правило, было и самым ценным, выкупалось приходами обратно. Центральными властями такое благодушие местных органов не одобрялось – согласно той же инструкции (п. 2.11) предназначенные для изъятия ценности выкупу не подлежали. В директивах Троцкого указывалось, что в случае просьб о выкупе ценности необходимо забирать, поскольку «такие переговоры ведутся без серьезных намерений выкупить и вносят только неопределенность».
Однако вскоре центральное руководство пошло навстречу многочисленным просьбам и разрешило выкуп, поставив условие, что выкупленные предметы по-прежнему являются государственным достоянием и подлежат выдаче в любой момент, что обуславливало возможность многократной процедуры «изъятие – выкуп». Часто тем религиозным группам, которые ранее внесли деньги за церковное имущество, приходилось вторично его выкупать. Чтобы не появилось соблазна спрятать чтимые святыни, наркомат юстиции выпустил циркуляр «Об ответственности за хищение церковного имущества».
Церковные ценности, отобранные для изъятия.
В ходе проведения этой безбожной акции в нашем городе, например, Успенский кафедральный собор лишился: 36 золотников, 48 долей золота; 3 пудов, 37 фунтов, 54 золотников и 48 долей серебра 84 пробы, а также 4 пудов, 1 фунта, 3 золотников и 48 долей серебра. А всего за это время в нашем городе из 9 православных церквей и двух синагог было изъято 30 пудов, 7 фунтов, 91 золотник и 48 долей серебра.
Сосредоточение внимания властей исключительно на церковных ценностях резко снизило количество личных пожертвований. Церковного золота оказалось в сотни раз меньше, чем предполагалось. По настоянию Л.Д.Троцкого ЦК РКП(б) и ВЦИК решают провести повторную проверку там, где подозревался поверхностный подход к изъятию. В середине лета изъятие закончилось и можно было подвести итоги. Результаты оказались неутешительными.
Действительно, по Омской губернии, после того как президиумом губисполкома работа комиссии по изъятию церковных ценностей была признана законченной, подсчеты показали незначительность собранного количества изъятых богатств. Всего на территории губернии было собрано золота в изделиях – 36 золотников 48 долей, в монетах 165 рублей, серебра в изделиях – 71 пуд 20 фунтов 89 золотников 91 доля, в монетах 6922 рублей 75 копеек.
Таким образом, исходя из оценочной стоимости, установленной ВЦИКом – по 30 рублей за килограмм серебра – сумма изъятого составляла около двадцати тысяч рублей вместо сотен ожидавшихся. Как сдержанно констатировала омская губернская газета «Рабочий путь»: «В общем, количество небольшое».
Неудовлетворенный количеством собранного, центр решил на этот раз подвергнуть ревизии работу уже самих комиссий по изъятию, но и после этого итоги были незначительны. Всего на территории Сибири в целом было собрано золота в изделиях 2 пуда 70 золотников, в монетах 965 рублей. серебряных изделий – 454 пуда 30 фунтов 33 золотника и серебряных монет 13 368 рублей 95 копеек. Во многом такое положение обусловлено тем, что сибирские церкви, как правило, были бедны в силу недавней заселенности и малочисленности населения.
По благословению Митрополита Омского и Таврического Владимира в память об этих трагических событиях вековой давности осенью этого года на базе Омской духовной семинарии планируется провести VI Всероссийскую научно-практическую конференцию под названием «Изъятие церковных ценностей в регионе: особенности, последствия». Планируется, что в данном научном симпозиуме примут участие научно-педагогические работники и обучающиеся Омской духовной семинарии, а также научная общественность нашего города. Материалы же данной конференции планируется издать на страницах журнала «Вестник Омской Православной Духовной Семинарии», который включен в базу Российского индекса научного цитирования (РИНЦ) и с 2016 года издаётся в Омске.
Александр Лосунов, историк-краевед, председатель ОРОО «Достояние Сибири».
