Омский молодогвардеец-волонтер более двух недель провел в лагере беженцев под Мариуполем.
Федор Русин окончил Омский медицинский колледж, отслужил в армии и работал медбратом в неврологическом отделении Омской клинической больницы, когда ему предложили поехать волонтером в Мариуполь. У двадцатидвухлетнего молодого человека сомнений не было, тем более что за плечами у него были курсы волонтеров-спасателей.
— Как родители отнеслись к твоему решению?
— Родители поддержали. Мама сначала переживала, отговаривала даже. Но папа, а он у меня эмчеэсник, сказал: «Если ты решил, езжай. Будь осторожнее, не лезь, куда не нужно». И я полетел. Сначала до Москвы, там в центральном штабе «Молодой гвардии» нас собрали, выдали необходимые вещи, медикаменты, и мы на автобусе поехали сначала до Ростова, а потом пересели на другой автобус, до Новоазовска. Это пригород Мариуполя. Там развернут лагерь для беженцев.
— Что сразу бросилось в глаза?
— В лагере для беженцев было много людей. Под временные пункты задействовали административные здания и социальные объекты. Беженцев там размещали на несколько дней, регистрировали, оказывали помощь и отправляли в Донецк или в Ростов. В первую очередь в автобусы мы пропускали на посадку семьи с детьми, инвалидов, раненых и беременных, а затем уже всех остальных. Те, кто ехал в Донецк, перед посадкой проходил еще и фильтр, в Ростов везли всех желающих, фильтр они проходили на российско-украинской границе.
— Что за фильтр такой, который проходят беженцы?
— Боевики полка «Азов» (экстремистская группировка, запрещенная в России) бросают оружие, переодеваются в гражданскую одежду и смешиваются с беженцами. Их и отлавливают во время таких фильтров. Даже при мне находили нескольких человек.
— Чем занимался в лагере беженцев?
— Раз у меня медицинское образование, я оказывал медицинскую помощь: делал перевязки, проводил осмотры, выдавал лекарства. Однажды ночью подняли, у мужчины приступ эпилепсии случился. Впервые, видимо, на фоне стресса. Специальных средств именно для этого заболевания у меня не было, оказал первую помощь и вызвал неотложку. В райцентре Новоазовске больница есть, но она перегружена, туда только в самых тяжелых случаях мы людей направляли, с осколочными и пулевыми ранениями и за неотложной помощью. Очень много у беженцев ранений было. В сложных случаях, когда в райбольнице не могли извлечь пулю или осколок, мы старались поскорее отправить их в Ростов, чтобы им оказали квалифицированную помощь.
— Как складывался твой день?
— Подъем у нас был в 6:30, потом завтрак, и шли на работу. У нас как в армии, все обязанности распределяли накануне вечером: кто-то за повара, кто на регистрации, кто медпомощь оказывает, кто за дровами следит. Когда свою работу сделаешь, идешь и помогаешь другим. Без дела никто не сидит, находимся в постоянном движении. Фура с гуманитарной помощью пришла — идем разгружать, обед сварили — беженцам разносим, кто сам не может прийти. За две недели через нас 33 тыс. человек прошли.
— Ты много общался с беженцами из Мариуполя. На что обратил внимание?
— Люди растеряны, одна женщина с ребенком была в депрессии. Мужа у нее убило, дом взорван, документы сгорели. Не знала, что ей делать дальше, как жить. Мы с ней много общались, уговорили ехать в Ростов, восстановить документы, получать выплаты как беженцы, а там все устроится. Еще у одной муж сбежал, как стрелять начали, оставил ее одну с шестью детьми и собакой. Она сначала в лагере нашем была, потом к родственникам собралась ехать, собаку нам оставила. Попросила присмотреть, а как устроится — заберет животное. Еще обратил внимание детей много больных, сильно кашляют. Они же в подвалах по несколько месяцев жили, антисанитария была, и в результате и диарея у них, и рвота, и температура.
— Ты изменился после такого опыта?
— Мировоззрение перевернулось. Раньше я не замечал таких ценностей, как свет, газ, отопление. Ну есть и есть. А сейчас стал ценить. В лагере мы отапливались печками-буржуйками. Дрова экономили, чтобы хватило и на отопление, и на приготовление пищи. А когда завоз был, могли еще и в баню сходить помыться. Было у меня несколько выездов в сам Мариуполь. Там у гипермаркета МЕТРО есть база, где выдают продукты, медикаменты. Мы приезжали на эту базу, загружали несколько машин гуманитарной помощью и развозили тем, кто не мог сам добраться за продуктами. Приезжаем на какую-нибудь улицу, пустота, никого нет. Сигналим — и через несколько минут собираются вокруг нас люди. Они из подвалов выходят. Раздаем продукты и уезжаем. Во время таких вылазок нас всегда сопровождали военные.
— Под обстрел не попадали?
— Нам повезло. Однажды раздаем продукты, а жители рассказывают, что снайпер на высотке сидит. Наши военные пошли посмотреть, а там брошенное снаряжение и винтовка. Видно, переоделся и сбежал. Еще был случай не со мной, с другой нашей группой волонтеров. Приехали они продукты развозить, а на соседней улице бой завязался.
— И что делать стали?
— Что делать! Раздали побыстрее продукты и уехали. На самом деле, когда все время стреляют, привыкаешь. Я на второй день привык. Даже различать стал, когда артиллерия стреляет. А в последний наш день слышу, летит что-то в нашу сторону. Из Мариуполя было, но мимо пролетело. Когда мы уезжали, спокойнее стало. Мы тогда мимо Азовского моря проезжали, красиво там, берег такой песчаный.
— Какие дальнейшие планы?
— Планирую устроиться в Клинический медико-хирургический центр в отделение реанимации или хирургии. Там люди с неотложными состояниями лежат. После наркоза отходят, некоторые в бессознательном состоянии. За ними нужно следить и буквально выхаживать. Это сейчас как раз по мне, да и опыта поднабрался. Ну а в будущем хочу получить высшее образование, пока раздумываю, какое направление выбрать, но точно хочу спасать жизнь людей в оперативном режиме.
— Если предложат снова поехать волонтером на Украину, поедешь?
— Конечно.
