На карельском перешейке

О советско-финской войне известно немного. Пробелы в истории этого непростого периода нашей страны заполняет наш корреспондент.
О советско-финской войне известно немного. Пробелы в истории этого непростого периода нашей страны заполняет наш корреспондент.

Когда мой отец вернулся с первой советско-финской войны, мне было всего три с половиной года. Но я помню встречу отца и матери так, будто снова вернулся в лето 1940 года. Мать и отец сидели и молчали, они были поражены неожиданностью их встречи после войны. Они были молоды и думали, что так не бывает.

Прошло много лет, я решил написать о той войне. Но оказалось, что она как бы засекречена. И я стал собирать факты.

Я не только поразился героизмом, мужеством наших солдат, но и удивился личности Маннергейма, который окончил кавалерийское училище в Санкт-Петербурге, потом служил в царской армии, стал генерал-лейтенантом. Я задумался: как он мог воевать против России? Он был фантастическим человеком, если практически из ставки Гитлера звонил в Москву. Нет, так Штирлиц не мог, а вот Маннергейм мог. Но об этом позже.

Суровое предисловие к Великой Отечественной

В прошлом году моему отцу, Антону Чекмареву, исполнилось бы… 100 лет. Могло бы исполниться, если бы он, 30-летний, не погиб под Сталинградом. Но в 1941 году отец не был новичком в воинском строю. До этого он принял участие в первой зимней советско-финской войне (ноябрь 1939 года – март 1940 года). Наши части с большим трудом и немалыми потерями преодолели зону заграждения и подошли к главной полосе финской обороны – «линии Маннергейма». Но преодолеть ее сразу не удалось. В конце декабря Кремль приостановил действия наших войск и приказал заново подготовить операцию прорыва «линии». На помощь ленинградцам прибыли сибиряки и даже дальневосточники. Добавили на Карельский перешеек авиации и тяжелой артиллерии. В феврале оборона была прорвана, а в начале марта с Финляндией был подписан мирный договор и решен вопрос безопасности Ленинграда.

А как началась эта история? Советское правительство решило отодвинуть границу подальше от города на Неве. Опасение за Ленинград понятно: разве расстояние в 20 км способно уберечь город от танковой атаки, от дальнобойной артиллерии? И хотя Советский Союз предложил в обмен значительно большие территории, переговоры зашли в тупик. Обстановка обострилась до такой степени, что любая искорка могла привести к войне. И она привела… Маршал Советского Союза Александр Василевский в беседе с писателем Константином Симоновым был очень откровенен:

– Сталин, созвав военный совет, поставил вопрос круто: раз так, то нам придется воевать с Финляндией. 

А когда начальник Генерального штаба Борис Шапошников назвал запланированные силы и средства, необходимые для начала этой операции, Сталин поднял его на смех: «Чтобы управиться с этой самой Финляндией (каково выражение?! – В. Ч.), не потребуется столько усилий…»  –  и поручил войну против финнов одному Ленинградскому фронту. И что же? Финская война обернулась для нас большим срамом и создала неприятное впечатление за рубежом, да и внутри страны. 

Финские бои стали жестким, суровым предисловием к Великой Отечественной войне. Но, увы, в 700-страничном томе «Воспоминаний и размышлений» «маршала Победы» Георгия Константиновича Жукова о советско-финском конфликте ни слова. 

История войны на Карельском перешейке, по сути, засекречена, о подробностях «зимней войны» нигде не узнаешь, не прочитаешь. А в Финляндии поступили по-другому: там написаны и защищены несколько диссертаций на тему «Вой-на с русскими в Карелии». 

Чем же встретила Финляндия советские части, ведь их первые атаки окончились неудачей и громадными потерями? Своей суровой природой: беспорядочными нагромождениями скальных обломков, между которыми росли деревья. Спрятаться в таком пейзаже легко, пройти невозможно. Разве только на четвереньках. 

Но за каждым деревом и камнем в человеческий рост атакующих ждала снайперская пуля и смертельное лезвие финки. Воевать здесь под мелодию «мчались танки, ветер обгоняя» – фантазия! Штыковой знаменитый русский бой? Но в снегу по пояс он терял эффективность, кроме того, все кругом было напичкано минами. Ну и про мороз под 40 градусов не надо забывать…      

Итак, природа помогла финнам. А где же их знаменитая «линия Маннергейма»? Наша пропаганда в начале зимней войны пустила миф и всячески поддерживала его, что, мол, финны на Карельском перешейке возвели мощнейший оборонительный вал, сравнимый с линиями Мажино и Зигфрида. Когда «Мемуары» финского маршала были изданы в России в 1999 году, в них Густав Маннергейм, в частности, открыл такой секрет: «Оборонительная линия, конечно, существовала: ее образовали два десятка дотов с пулеметными гнездами. Но все решало мужество солдат. Как и везде».



«Человек не иголка!»

В 70-х годах я, репортер, вел в «Омской правде» рубрику «Ветераны, отзовитесь!». Читая солдатские письма, дивился: на что они надеются? Они ищут своих боевых друзей, оставленных на поле боя в 40-х годах. Неужели они верят в чудеса? В редакционной почте встречались поистине удивительные письма. К сожалению, их приходилось сдавать в архив, но вот одно из них я переписал и храню уже несколько десятилетий. Вот оно: 

«Мой отец Филиппов Федор Антонович (год рождения – 1899) ушел на фронт в октябре 1941 года, а в феврале 1942-го мы получили извещение, что он числится в списках без вести пропавших. И до сих пор неизвестно, при каких обстоятельствах мой отец погиб или пропал без вести. Ведь человек не иголка. Не может быть, чтобы все, кто с ним воевал, погибли или пропали без вести. 28 января 1942 года он написал, что в ночь выходит на лыжах на Финский фронт (700 км). Приметы отца: среднего роста, русый, 42 года, весельчак, гармонист, очень любил играть на тальянке». 

Так писал Николай Федорович Филиппов в далекие 70-е годы: человек, мол, не иголка и не может (не должен) исчезнуть без следа. Неужели люди не верят в огонь, все сметающий без остатка? Видимо, не верят. Смотрите, сын добавляет: отец был веселый, любил играть на тальянке. Мол, невозможно такого не заметить или забыть! Он писал с такой страстью и убежденностью, что я еще раз перечитал письмо. И заметил, открыл, обратил внимание, что Финский фронт упоминается в огромной почте… впервые. 

Может, было дано особое указание: не вспоминать «этот срам», как назвал финскую войну маршал Василевский. Но, видимо, Николай Федорович Филиппов не знал таких деталей, и он, надеясь получить ответ, сообщил свой адрес. Конечно, времени с тех пор прошло немало, но не всегда время заметает следы человеческих судеб: бывает, что время уступает бой удаче, случаю, неожиданности. Да, встречаются на свете чудеса из разряда необъяснимых или еще необъясненных.

Этот «бессмертный» Петр Запайщиков

По этому поводу расскажу одну историю-быль. Пришел я как-то к своей соседке Татьяне Андреевне Чебаненко, подруге детства нашей землячки-танкистки Валентины Бархатовой. 

Судьба распорядилась так, что Татьяна Андреевна много времени проработала в военкомате Черлакского района, и на ней лежала горьчайшая обязанность: вызывать тех, чьи отцы, мужья, сыны и братья погибли (или пропали без вести) на фронте.

– Сколько пришлось перенести моему сердцу, – со слезами рассказывала Татьяна Андреевна. – Придет мать или жена за «похоронкой» – и в плач, и в крик, и в стон. Ты ее успокаиваешь как можешь и наплачешься вместе с ней до полного изнеможения.И дальше я услышал историю, похожую на легенду или даже на сказку:

– Дядя Петя Запайщиков (он раньше был бухгалтером маслозавода) воевал в пехоте. Ушел на фронт, оставив не очень здоровую жену и шестерых ребятишек, в том числе и малолетних. Как же тяжело было ей одной-то! 

А тут еще приходит страшное извещение: погиб смертью храбрых солдат Петр Запайщиков. Постонала, порыдала вдова да снова на работу, потому что у шестерых ее сиротиночек от постоянного недоедания косточки светятся. Работает, работает мать, упадет, отлежится – и снова за дела, а их и впятером не переделаешь. 

И тут неожиданно приходит треугольничек фронтовой… от Петра Запайщикова: жив я, Катя, жив, был тяжело ранен, подлечили меня в госпитале, снова взялся за оружие, ты уж продержись еще немного, я скоро вернусь. Слаба была мать, но не поддавалась слабости, а тут еще и надежда затеплилась: все-таки муж живой. 

Но судьба приготовила ей еще более жестокое испытание: опять пришла «похоронка»! Упала мать и долго не вставала, и не стонала, и не дышала. А наутро поднялась – и опять в рабочую бригаду…

Татьяна Андреевна плакала горючими слезами и переживала так, будто не 30 лет назад, а вот сейчас, сегодня тот подвиг вершится, когда горькая беда с материнской силой схлестнулись: кто кого?! И когда беда вроде бы одолевать стала, видимо, сам Господь Бог устроил, что опять вдове пришло письмецо: солдат Запайщиков, будто извиняясь, писал, что был ранен, но подлечился и снова возвращается на передовую. А в конце письма просьбища: детей, детей береги, вернусь – все возьму на себя, продержись только… 

Но пришло его жене и третье испытание: снова ей сообщили, что ее муж и отец шестерых ребятишек погиб смертью храбрых. А Екатерина уже и плакать не может, почернела вся. Но какая-то сила в ней проснулась, вера утвердилась: не могут ее Петра убить, вернется он, не подведет. 

И представьте только: грянула Победа, и пришел-таки солдат Петр Запайщиков, весь израненный, трижды похороненный, вошел в дом и упал на колени перед женой, поистине великой матерью. А она уже недолго прожила после возвращения Петра: передав детей отцу, успокоилась навеки.

Просьба редакции ко всем детям и внукам Запайщиковым – расскажите о себе: как жили, как живете?

Продолжение следует.

Автор Виктор Чекмарев
©
URL: http://omskregion.info/news/13596-na_karelskom_peresheyke/
Дата публикации:17/07/2013 13:58