Герои Первой мировой войны, чьи судьбы были связаны с Омском

Первая мировая война стала первым вооруженным конфликтом международного масштаба ХХ века. В противостояние оказались вовлечены 38 из 59 существовавших тогда государств. Война продлилась 1568 дней и закончилась 11 ноября 1918 г. Потери Российской империи составили более двух миллионов погибших солдат и свыше трех миллионов пленных. Кроме того, жертвами конфликта стали более миллиона мирных жителей.

Партизанский отряд Бориса Анненкова

Летняя кампания 1915 г. была для русской армии катастрофична. В знаменитых «августовских лесах» во время отступления из Польши 4-й Сибирский казачий полк потерял половину своего состава. Русская армия тогда понесла большие потери. Но главное – значительная часть нашей территории была оставлена. Именно в то время в высших военных кругах и родилась идея создания кавалерийских партизанских отрядов. При всех казачьих дивизиях были образованы «отряды особого назначения». Предназначались они для действий в тылу противника. 

26 декабря 1915 г. на Западном фронте был создан «Отряд Особого Назначения» Сибирской казачьей дивизии. Его командиром по решению совещания офицеров дивизии 12 декабря 1915 г. назначили сотника 4-го Сибирского казачьего полка Б. В. Анненкова.

Б.В. Анненков. Фотокопия из собрания В.А. Шулдякова

С этой сотней, которую он получил в командование в сборном лагере под Кокчетавом, Борис Владимирович вот уже больше года сражался с немцами на Западном фронте. За это время он снискал славу одного из самых храбрых офицеров Сибирской казачьей дивизии. К концу войны он дослужился до чина есаула. Получил Георгиевский крест и Георгиевское оружие, английскую золотую медаль «За храбрость» и французский орден «Почетного легиона». Что касается последнего, то Б.В. Анненков очень гордился тем, что орден «Почетного легиона» ему вручал знаменитый французский генерал По.

Первоначально в партизанском отряде было только два офицера (сотник Анненков и хорунжий 4-го Сибирского казачьего полка Псарев), 19 урядников, 96 казаков, 115 лошадей. Организационно отряд состоял из четырех взводов.

Партизанский отряд подъесаула Б.В. Анненкова (Отряд особого назначения Сибирской казачьей дивизии). Район Пинских болот, Западная Белоруссия, 1916 г. Казаки 1-го отдела Сибирского казачьего войска (4-го и 7-го полков). Источник: https://vk.com/wall-29832257_7845

К 1 декабря 1916 г. в отряде Анненкова числилось также два офицера, но уже было 27 урядников, 133 казака и 174 лошади. Во второй половине декабря 1916 г. отряд получил два пулемета Кольта, в связи с чем в нем был образован пулеметный взвод. Впоследствии пулеметный взвод был передан пулеметной команде штаба Сибирской казачьей дивизии. Был передан отряду и радиотелеграф. Кроме пулеметчиков и радиотелеграфистов в отряде имелись телефонисты, подрывники, хозяйственные чины. Поэтому в начале февраля 1917 г. Анненков просил начальника Сибирской казачьей дивизии увеличить штатный состав отряда до 187 партизан.

В 1915-1917 гг. отдельный партизанский отряд с успехом выполнял разведывательные и диверсионные задачи в тылу противника, совершая рейды в тыл противника глубиной до 250-300 верст. Именно в это время возникают некоторые недоразумения с начальством, связанные с нарушением анненковцами правил ношения военной формы. В Анненкове всегда проглядывал лихой рубака и вождь удалой вольницы. Самостоятельная деятельность во вражеском тылу не только усилила эти его качества, но и наложила отпечаток на всю последующую деятельность его отряда. Именно тогда зарождалась «атаманщина», столь ярко и пагубно проявившаяся в годы Гражданской войны.

К 1916 г. это были уже действительно партизаны, не укладывающиеся в «прокрустово ложе» армейских уставов. Согласно изысканиям российских военных историков, именно тогда отряду были присвоены углы из красно-черной ленты и черепа с костями на кокарды и пуговицы. Кстати, об этом свидетельствует и сам Б. В. Анненков. А вскоре в официальной переписке стали попадаться удостоверения с печатью: «Партизанский отряд подъесаула Анненкова». Вместо герба на печати была Адамова голова.

Однако русское военное командование обратило внимание на частую и самовольную смену названий партизанского отряда. В мае 1916 г. на бланке отряда появилось даже такое: «Партизанский отряд подъесаула Анненкова Сибирского казачьего войска». Между тем, согласно приказам Походного атамана всех казачьих войск за 1916 г., а также по аналогии с другими соединениями, отряд Анненкова следовало называть «Отрядом особого назначения Сибирской казачьей дивизии». После проведенной 1 августа 1917 г. инспекции отряда, командир 2-й бригады Сибирской казачьей дивизии, полковник Е.Н. Осипов в своем отчете писал:

«При осмотре люди имели вид бодрый, молодцеватый. Одеты все по форме, очень опрятно и даже щеголевато. Отступлений от формы одежды по общему постановлению всего отряда не допускается». 

С весны 1917 года отряд ведет охранно-караульную службу в городах Осиповичи, Барановичи, Слуцк. В декабре 1917 г. отряд грузится в Слуцке в эшелоны и отправляется в Омск, где впоследствии принимает активное участие в белой борьбе.

Пастырь-герой

Проявляло героизм на полях сражений и православное духовенство. Так, священник Свято-Троицкой церкви поселка Генераловского Омского уезда Николай Златогорский, «согласно усиленной просьбе, был командирован на время войны в действующую армию и назначен священником 104-го пехотного Устюжского генерала князя Багратиона полка». 

Справка о смерти священника Николая Златогорского. Август 1916.Источник: Сайт Памяти героев Великой Войны 1914–1918 гг.

10 августа 1916 г. отец Николай скончался от ран, полученных им при исполнении служебного и пастырского долга на передовом перевязочном пункте, когда он утешал и облегчал раненых. Немцы постоянно обстреливали этот перевязочный пункт, и осколками разорвавшегося снаряда священник был смертельно ранен во многие части тела и после перевязки умер. Тело его было погребено со всеми воинскими почестями на кладбище в деревне Гута-Нова, к западу от города Монастержиска (ныне Тернопольская область на Украине).

Когда в Омской епархии узнали о геройской смерти отца Николая Златогорского, то Епископ Омский и Павлодарский, Святитель Сильвестр отдал следующее распоряжение: «Положившему за веру, Царя и Отечество живот свой самоотверженному пастырю иерею Николаю Царствие небесное, предлагается всем сопастырям нашей епархии вознести о почившем собрате заупокойную молитву в ближайшую по получении сообщения о сем субботу».

Сын разведвзвода казачьего полка

Не остались в стороне от войны даже дети. Воспитанники училищ, гимназий, семинарии, кадетского корпуса просили у своего начальства отпустить их на борьбу с врагом. Так, учащиеся Омской учительской семинарии написали в своем письме следующее: «У нас нет ничего того, чем мы могли бы помочь Родине, кроме собственной жизни, и мы готовы пожертвовать ею». Само собой, директора им отказывали, и не найдя поддержки, некоторые из просителей пытались бежать на фронт. Их ловили и отправляли к родителям, другие попадали в действующую армию.

Одного из таких «беглецов» мне довелось даже знать в конце 1980-ых гг. Им был Георгий Константинович Чукреев (1904-1993(?)). Участник Первой и Второй мировых войн, ЧОНовец, член РКСМ (с 1919 г.) и ВКП(б) (с 1937 г.). В 1967-1968 гг. председатель Омского совета ветеранов. Будучи с 1964 г. на пенсии, активно занимался моржеванием.

Г.К. Чукреев в 1930-е годы. Из фондов Омского Музея истории органов внутренних дел

В 1914 г. убежав на фронт, он стал казаком-воспитанником 3-го разведвзвода 2-й сотни 10-го Отдельного добровольческого Сибирского казачьего полка, который принимал участие в боевых действиях на юго-западном фронте. О своем участии в Первой мировой войне Георгий Константинович рассказывал мне следующее:

«Мое детство прошло в Тюмени. Отец мой работал плотником, а мать стирала белье. Жили мы во флигеле дома купца Бояркина, который стоял на Большой разъездной улице в городе Тюмени. Здесь я пошел в школу, затем работал на пароходе. Убежать на фронт меня сманил боярский сын Федька. В то время ему было 15 лет, а закрепившаяся за ним кличка была «Федька большой дурак». У его отца были магазины не только в Тюмени, но и на Урале, поэтому он каждый месяц баловал сына 30 рублями золотом. На скопленные деньги мы купили оружие (Федька – револьвер, а я – пугач) и билеты на поезд. Поезд оказался пассажирским, простым и останавливался на каждой станции. Одетый в гимназическую форму, Федька практически на каждой остановке бегал покупать продукты. Но при этом часть золотых монет из скопленного им капитала Федька передал на сохранение мне. Вот так, заняв верхние полки, мы и прибыли в Екатеринбург.

Здесь неожиданно в наш вагон зашли жандармы и схватили Федьку Бояркина. Мне же удалось убежать в туалет, а оттуда вылезти в окно, порезав при этом руку и живот. С железнодорожной станции я убежал в город, где провел оставшиеся полдня и устроился на ночлег в кустах какого-то садика. Утром ужасно захотел есть. Боясь быть пойманным, золотые деньги разменивать не решился. Поискав у себя в карманах, я нашел 25 копеек, на которые купил фунт колбасы и французскую булку.

Не знаю как, но вскоре я очутился на воинской площадке. В это время на второй путь прибыл воинский эшелон. В его составе было два классных офицерских вагона. Из одного из простых вагонов вышел казак, который пошел прикуривать. Я юркнул в оставленную им открытую дверь. В вагоне находилось несколько лошадей, среди которых я и спрятался. Ночью казак меня обнаружил спящим, разбудил и стал ругаться на чем свет стоит. Утром он меня доставил в штабной вагон, в котором нелюбимый казаками офицер устроил мне допрос. Я наврал, что я сирота и что у меня нет родителей. В это время в вагон зашел командир 2-й сотни Анисий Александрович Лаврентьев (по другим сведениям его фамилия была Лавренев). Он то и выпросил меня у сурового полковника во взвод разведки.

После зачисления меня в сыны полка я получил обмундирование, шашку и карабин. Особое восхищение вызвали у меня шаровары с лампасами. Федькины же золотые монеты я отдал А.А. Лаврентьеву. Помню и первое боевое дело, в котором я участвовал. Это было в Карпатах. По приказу сотника Алексея Никитина (выпускник Сибирского кадетского корпуса, убит под Луцком) я облачился в рванье, и, играя роль пастуха, погоняя хворостиной тощую корову, отправился на разведку. Пройдя 3 км, я увидел деревню. Войдя в неё, возле колодца, мною были замечены немцы. Бросив корову на произвол судьбы, я со всех ног бросился к своим. Опираясь на сообщенные мною данные, казаки устроили засаду. Пропустив немецкую разведку, они после того, как ординарец Никитина Цыганков каркнул, стремительно вылетели из засады и принялись рубить немцев. Впервые в жизни увидев рубку людей, мне сделалось плохо, меня вырвало, после чего я потерял сознание. Очнулся я уже в своем отряде.

За это, как тогда говорили «дело», я получил звание младшего урядника, а Никитин был удостоен ордена Св. Анны II-й степени. А вскоре мой благодетель и покровитель А.А. Лаврентьев (Лавренев) был отравлен немцами под Луцком газами и ранен в левое плечо. Вначале он лежал в лазарете и в полевом госпитале, а затем в сопровождении меня был отправлен долечиваться в Николаев. После которого мы поехали с ним в Омск, куда прибыли в 1916 г. Так впервые я попал в Омск, где мне было суждено прожить яркую и интересную жизнь.

Первоначально я жил в семье подполковника Лаврентьева (Лавренева) на Баронской (ныне Октябрьской улице). Деревянный дом на кирпичном фундаменте (3-й или 4-й от угла с Тобольской (ныне Орджоникидзе) улицей, расположенный по правой стороне) принадлежал какому-то нотариусу. Анисий Александрович жил в нем с сестрой. До войны он был женат, но жена, видимо не дождавшись его, вышла замуж за другого. А.А. Лаврентьев (Лавренев) не только подарил мне маузер и серебряный клинок, но и учил меня грамоте. Какое-то время он занимал должность начальника штаба, преподавал тактику и военную топографию в старших классах местного кадетского корпуса. Имел в услужении денщика Петра Панчина (казак станицы Боровое. После 1917 г. уехал в Петропавловск. Слесарил на железной дороге. Участвовал в боях против чехов на станции Марьяновка. В составе 5-й армии участвовал в разгроме колчаковских войск. В бою на реке Тоболе был смертельно ранен).

В 1917 г. мой покровитель и благодетель скончался. Похоронили подполковника Лаврентьева (Лавренева) на Казачьем кладбище. Помню, что на его могиле стояли мраморный памятник и оградка. На всю жизнь у меня в памяти запечатлелся его образ, как человека серьезного, но в то же время и доброго».

Конечно, героев Первой мировой, равно как и её участников, связанных с нашим регионом, значительно больше. Организация, возглавляемая мной, планировала рассказать о них путём проведения молодёжной конференции и издания сборника. Подали заявку на региональный грант, однако эксперты её отклонили. Сейчас мы самостоятельно пытаемся найти средства для осуществления данного проекта.

Участники памятных мероприятий, прошедших в Омске 1 августа 2024 г. 

А 1 августа этого года, в день, когда в нашей стране отмечается День памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне, по инициативе ОРОО «Достояние Сибири» в Свято-Никольском казачьем соборе отцом Владимиром Игнатовым была отслужена лития о погибших на фронтах Первой мировой войны омичах и сибирских казаках. После чего к мемориальным доскам общеизвестных героев той войны Л.Г. Корнилову и Д.М. Карбышеву, установленных на фасаде исторического здания кадетского корпуса, были возложены цветы. В данных мероприятиях приняли участие представители ОРОО «Достояние Сибири», Омских отделений РВИО и ВООПИиК, а также члены ОРОО «Объединённое казачество Приртышья».

Александр Лосунов, историк-краевед, председатель ОРОО «Достояние Сибири»