Об этом, а также о геологических особенностях региона, значимых месторождениях и проблеме подтоплений, – в интервью «ОМСКРЕГИОНА».
Геологи отмечали свой профессиональный праздник 6 апреля. «ОМСКРЕГИОН» приурочил к этому событию беседу с Игорем Вяткиным — профессором Российской академии естествознания, руководителем Омского филиала ФБУ «Территориальный фонд геологической информации по Сибирскому федеральному округу». Геолог с 40-летним стажем рассказал, почему Омская область уникальна с точки зрения недр, как сапропель и торф могут стать драйверами экономики, к чему может привести бездумная застройка и почему озеро Эбейты может превратиться во «второй Арал».
— Игорь Алексеевич, как вы увлеклись геологией? Почему выбрали эту профессию?
— С раннего детства, с четырех лет я путешествовал с родителями. Отец работал механиком цеха на заводе Баранова, а мама была делопроизводителем в разных отраслевых институтах. Мы много путешествовали по Европейской части страны. Мой дядя Владимир Коробейников с конца 1970-х годов участвовал в экспедициях. Он прошел на катамаране от Байкала до моря Лаптевых и привез целую коллекцию минералов. Я любил слушать его рассказы. А в 1977-м в Омске построили новый Дворец пионеров, и там открылся краеведческий геологический кружок Федора Ивановича Новикова. Мне было двенадцать, и я записался одним из первых. Мы ходили в походы по Омской области, собирали кости мамонтов, шерстистых носорогов и бизонов, ездили в экспедиции на Урал, на Байкал, в Боровое и в другие регионы.
В походах и экспедициях мы познавали родной край, изучали его историю, геологическое строение, собирали коллекции минералов и горных пород.
Из этого кружка я и еще несколько человек поступили в Томский госуниверситет. Один из моих друзей, Алексей Гнеушев, стал инженером-геологом, сейчас ведет инженерные изыскания на Кавказе под новый горнолыжный курорт. Другой, Евгений Карепин, в Томске работает ювелиром, известный мастер.
После вуза я вместе с супругой Галиной четыре года работал в лаборатории геодинамики месторождений в Кузбасском политехническом институте. Лаборатория изучала, как тектонические движения влияют на шахты, на подземные выработки и занималась предотвращением горных ударов. После распада СССР лабораторию закрыли, и в 1990-е годы в горнодобывающих районах страны были страшные события, когда сотни человек гибли на шахтах. Сейчас во многом эту службу восстановили.
В начале 1990-х мы переехали в Омск, здесь я работал в 1992-1999 годах в экономическом комитете администрации Омской области, в отделе природных ресурсов, развития производительных сил. Мы разрабатывали областные программы изучения и использования природных ресурсов, развития производительных сил Омского севера, участвовали в решении экологических проблем региона. В конце 1999 года я возглавил Омский территориальный фонд геологической информации.
— Чем занимается фонд? Кому предоставляет информацию?
— Наш фонд — часть федеральной системы, которая начала формироваться еще в 1937 году. Мы собираем, обрабатываем, храним и предоставляем данные о недрах Омской области. Это геологические отчеты, отчеты о разведке месторождений, карты, данные о подземных водах, полезных ископаемых, геологическом строении региона, экзогенных процессах.
Мы единственная в мире страна, которая лучше всего знает про свои недра. В советское время детально изучали территорию. С 1960 по 1991 год в геологоразведочные работы и геологические исследования было вложено три бюджета СССР! Было открыто более 20 тысяч месторождений! Геологическая наука развивалась очень бурно, в том числе и в целях безопасности – для прогнозирования землетрясений, цунами, строительства мостов и дорог, обеспечения безопасности геологической среды в населенных пунктах.
Нашей информацией пользуется широкий спектр органов власти, недропользователи, проектные частные компании, вузы и граждане. За 25 лет наш филиал предоставил более 18 тысяч единиц хранения геологической информации 1300 представителям из 216 организаций. Если планируют построить дорогу или здание — мы проверяем, нет ли там месторождений. Кто-то бурит скважину — смотрим, на какой глубине есть вода нужного качества и объема. Ежедневно поступают запросы на эти темы.
В разные годы в нашем фонде работало почти 150 человек. Сотрудники участвовали в комплексных геоэкологических экспедициях по территории Омской области, ревизии особо охраняемых природных территорий региона, были авторами и соавторами многочисленных научных и публицистических статей, научных отчетов, познавательных фильмов и книг.
У нас накоплено 27 тысяч единиц хранения природоресурсной информации. Из них 23 тысячи — чисто геологические данные: отчеты, карты, дела скважин, карточки изученности и по скважинам на воду. Остальное — информация по воде, лесам, экологии. Все оцифровываем уже более 20 лет, в электронный вид переведена третья часть основной геологической информации.
Мы также поддерживаем детско-юношеское геологическое движение, потому что среди нас работали бывшие юные геологи и руководители кружков. Еще 10 лет назад в нашем регионе было восемь кружков, в них обучалось больше 200 детей. Сейчас, к сожалению, мы наблюдаем резкий спад движения, но и в этом году готовим областную команду «Омские мамонтята» на Всероссийскую открытую полевую геологическую олимпиаду в Перми. Более 15 выпускников кружков – наших воспитанников работает в геологической отрасли страны: в научных организациях РАН, в вузах.
— Какие полезные ископаемые есть в Омской области? Какие породы и минералы наиболее распространены?
— Регион находится на юге Западной Сибири, здесь осадочные породы мезо-кайнозойского возраста: пески, глины, в том числе бентониты, суглинки, кирпичные, керамзитовые, аргиллиты, алевролиты, известняки и песчаники. Также имеются циркон-титановые месторождения осадочного происхождения. На поверхности, в пределах 10 метров, располагается практически вся минерально-сырьевая база, кроме нефти и газа и подземных вод и рудных песков. В центральной и северной частях области лесоболотная территория, там очень много торфа – более 5 млрд тонн, 429 месторождений разной степени изученности. Разведано у нас почти 70 месторождений. Торф используют в основном в сельском хозяйстве.
Есть у нас более 150 сапропелевых месторождений. Это илистые отложения пресных озер, богатые витаминами и микроэлементами. В период Великой Отечественной войны его даже давали раненым как витаминную добавку. В 1990-х и 2000-х в регионе добывали тысячи тонн сапропеля, из него делали лекарства, косметику, кормовые добавки для животных и птиц. Внесение сапропеля в почву повышает урожайность корнеплодов в 2 раза. Он работает как удобрение 5–7 лет. Но сейчас его почти не используют, разрабатывается лишь одно месторождение.
— Почему у нас перестали добывать сапропель?
— В нашем регионе сейчас только одно предприятие занимается добычей сапропеля. Большая часть сырья уезжает в другие регионы России. К сожалению, у нас нет системного государственного подхода. В 90-е этим занимались энтузиасты, но они ушли из жизни. Власти знают про этот ресурс, но нет инвестиций. Хотя немецкие ученые еще в 90-х признали: лучший сапропель в Евразии — в Омской, Томской и Новосибирской областях.
В 2008 году Омск был сапропелевой столицей. В городе проходила международная конференция по сапропелю и продуктам его переработки. К нам приезжали специалисты из разных регионов России и других стран. В нулевые годы была реализована областная программа «Омский сапропель», ее результаты находятся в правительстве региона. У нас по сапропелю много информации, но этим будут пользоваться, наверное, будущие поколения.
Также и с торфом, который почти перестали добывать в регионе. Из него можно делать удобрения, мелиораты, строительные блоки, биостимуляторы роста растений. Но проблема в налогах: за один участок земли недропользователю нужно платить четыре налога (земельный, за недра, лесной и водный). Еще в 2005 году губернатор Томской области предлагал упростить систему налогообложения и оставить только один налог, но закон «О торфе», внесенный Межрегиональной ассоциацией «Сибирское соглашение» в Госдуму в 2007 году, так и не приняли.
— Каковы основные источники воды в регионе и их качество?
— Когда людям нужна вода, есть два варианта: поверхностная (реки, озера, водохранилища), но она часто загрязнена, и подземная. На юге Омской области вода солоноватая (требует опреснения), на севере — с железом и марганцем (нужны фильтры). Есть у нас еще минеральная вода. Регион находится на большом западно-сибирском артезианском бассейне. Минералки «Омская-1», «Благовест», новосибирская «Карачинская» и другие – все из этого бассейна. Он начал образовываться в верхнем меловом периоде, около 70 млн лет назад. Тогда здесь были поверхностные водоемы, из которых пили динозавры.
Минеральная вода у нас добывается на глубине 1–1,5 км, а пресная – в диапазоне 50–200 метров. Фонд сформировал кадастр подземных вод, в Омской области с 1907 года набурено 18,5 тыс. скважин. Большинство ликвидированы, часть используются, но нет информации более чем по трем тысячам скважин. Необходимо провести инвентаризацию: нужно понять, какие скважины можно восстановить, а какие — ликвидировать или законсервировать, чтобы не загрязнялись водоносные горизонты. Новосибирская область провела инвентаризацию скважин за счет областного бюджета несколько лет назад. И кстати, буровые организации никто не контролирует: скважины каждый год во множестве бурятся, но информация о них (паспорта скважин, учетные карточки) к нам в филиал почти не поступает. Это лакуна в законодательстве, и она, на наш взгляд, должна быть исправлена. Хотя бы на региональном уровне.
— Почему в последние годы стало больше случаев подтопления в Омске и районах области?
— Это системная ошибка градостроительства. Мы застраиваем пойму Иртыша многоэтажками, перекрывая естественный сток подземных вод в реки. Последний мониторинг 2004 года показал: 70% города уже подтоплено – уровень грунтовых вод от 1 до 5 метров, при этом фундаменты домов стоят на сваях 10-14 метров. Вода просто не может уйти и поднимается в подвалы.
Кроме того, нарушен главный экологический принцип: высотность должна повторять рельеф. У реки могут быть парки и дома в 1-2 этажа, на первой террасе — 5 этажей, выше — 9, и только на второй террасе — высотки. Но у нас в пойме стоят 12-этажки. Для решения проблемы нужно строить дренажные системы в уже существующих микрорайонах. И прекратить застраивать пойму — это еще и экологическая угроза. Раньше ветер продувал город через 3 км свободного пространства у реки. Сейчас «коридор» сужается — в штиль стоит смог, и выбросы недостаточно продуваются, даже когда есть ветер.
Неправильная градостроительная политика без учета гидрогеологических условий – серьезная проблема не только для Омска, но и для других населенных пунктов региона, например для Тары, Называевска, Исилькуля, райцентров южной части Омской области, где близко к поверхности залегают водоупорные глины.
— А природные циклы усугубляют ситуацию?
— Конечно. У нас есть 11-летние солнечные циклы, влияющие на количество осадков. Сильно на этот процесс влияют и планеты солнечной системы, их гравитация. С 2014 по 2019 год был влажный период, потом до 2024-го — сухой. Сейчас снова начался водный цикл, но осадков меньше, чем в прошлом году. Однако ключевую роль играет антропогенный фактор, отсутствие во многих местах систем водоотведения, закупорка естественных дрен дорогами, дамбами, зданиями.
Мы предлагали восстановить реку Камышловку, через которую раньше вся лишняя вода после паводка и половодья уходила в Иртыш. В XIX веке по ней ходили небольшие пароходы. Но после распашки земель и строительства дамб река превратилась в цепь болот. Родники заилились, течение исчезло, а вокруг заболачиваются сельхозугодья. Теперь, чтобы сбросить воду из Называевского и Тюкалинского районов в Камышловку, нужно сначала восстановить саму реку: убрать дамбы, прочистить русло. Это колоссальные затраты.
— Давайте обсудим ситуацию с затоплением поселка Осташково и ближайших деревень.
— Там комплексная проблема: золоотвал «ТГК-11» постоянно расширяется, а вода из-за особенностей рельефа не может уйти — вокруг котловина, дороги, Транссиб. Нужен дренаж, но куда сбрасывать? Ближайший приемник — река Омь. Требуется прокладка многокилометровых трубопроводов. Но туда нельзя просто так направлять загрязненную воду, необходимы дорогостоящие очистные сооружения. Так или иначе, все равно придется находить инженерное решение этой проблемы.
— Какие уникальные геологические объекты сохранились в нашем регионе?
— По Иртышу есть несколько удивительных мест. Самый известный — берег Черского в Омске. Это настоящий музей под открытым небом: здесь встречается неогеновая фауна — древние пресноводные ракушки, остатки растений.
В 1878 году у села Серебряное Горьковского района произошла крупнейшая в письменной истории региона геокатастрофа: участок 200×50 метров внезапно провалился, а рядом вырос «хребет» из осадочных пород. Местные жители видели, как на Иртыше буквально за минуту образовался новый остров. Все дело в суффозии и оползневых процессах. Правый берег Иртыша — это слоеный «пирог»: сверху — песок, снизу — водоносный горизонт и водоупор из глин. Вода постепенно вымывает частицы, и когда-нибудь грунт просто проваливается. Такие воронки бывают до 7 метров глубиной. В 1990-х их приписывали инопланетянам, но это чисто природные процессы.
Есть у нас еще Бещаульское обнажение — там хорошо видны кайнозойские отложения с окаменелостями, и очень живописный Берег Драверта. Озеро Ульжай с лечебными грязями, Эбейты – соленое озеро с большими запасами солей, но оно может превратиться во второй Арал.
— Почему озеро Эбейты может пересохнуть? Чем это грозит и как это предотвратить?
— Оно мелеет: в 1950-х глубина была полтора метра, сейчас — до полуметра. Это юг области, осадков там выпадает не много. Поэтому есть опасность превращения нашего озера Эбейты во второй Арал. Если оно высохнет, это будет катастрофа для всего юга Омской области. Соли будут развеиваться на десятки километров, уничтожая сельхозугодья.
Причина – человеческий фактор. Во-первых, для обеспечения водой населения и сельского хозяйства люди строили дамбы и перекрыли 30 речек, которые питали озеро, осталось только три. Во-вторых, вокруг в 2000-е годы была вырыта 22-километровая канава глубиной и шириной более 3 метров — она несколько лет перехватывала до 1,5 млн кубометров воды ежегодно, пока ее не закопали, но проблема осталась. Плюс фермеры задерживают воду на полях (снегозадержание), лишая озеро подпитки.
Нужна комплексная программа изучения Эбейтинской котловины и определения особого статуса природопользования в ней. Еще в 2012 году мы совместно с Омским отделением Русского географического общества предлагали правительству региона комплексно рассмотреть и решить эту проблему. Нужно восстановить водосбор, возможно, даже перебрасывать воду из других источников. Чтобы поднять уровень всего на 1 метр, нужно 80 млн кубометров воды — пятая часть годового потребления Омска в 1990-е годы. Но пока власти ограничились созданием заказника, граница которого проходит всего в 500 метрах от берега. Этого недостаточно.
— Игорь Алексеевич, вы упомянули о титановых месторождениях. Насколько они перспективны?
— На юге Западной Сибири находится уникальная титан-цирконовая провинция. У нас это Борисово-Павлоградская площадь и Тарская россыпь. Представьте себе древний берег океана на сегодняшней глубине 60-70 метров — именно там реки миллионы лет назад откладывали рудоносные пески. Это стратегическое сырье для аэрокосмической и оборонной промышленности.
Для добычи требуются масштабные исследования. Для сравнения: в Томской области уже добывают на Туганском месторождении, у нас же работы только предстоят. Хотя потенциал огромный: это и титан, и цирконий, и редкоземельные элементы. Все это требует как более детального геологического изучения, так и выбора экономически оправданных и экологически безопасных технологий добычи сырья и его переработки.
