Александр Розенбаум: «настоящий мужчина – профи»
Народный артист России Александр Розенбаум дал концерт в Омске и на пресс-конференции ответил на вопросы журналистов.
Народный артист России Александр Розенбаум дал концерт в Омске и на пресс-конференции ответил на вопросы журналистов.
Александр Розенбаум – особое явление на нашей эстраде. Мужественный образ в противовес моде на унисекс, редкостное мастерство игры на гитаре. Поет только свои песни на собственные стихи. Широта тематики, как, пожалуй, только у Владимира Высоцкого. Принципиально, что в прошлом врач, потому что «бывших врачей не бывает», и «без медицины у меня, как певца, стихотворца, ничего бы не вышло».
«Не люблю ширпотреб»
– Александр Яковлевич, вы знаете, каких песен ждут от вас слушатели? Что предпочитаете исполнять на гастрольных концертах – новые или старые?
– В программе, с которой я приехал в Омск, а потом еду с тремя концертами в Новосибирск, девять новых песен и много рок-музыки. Ну, конечно, ни один концерт не обходится без «Вальса бостон», «Утиной охоты» и так далее. Но мне надоело писать то, что я раньше писал. Это стало музыкальным ширпотребом, а я всегда от ширпотреба убегаю.
– О чем вы сегодня пишете? Какие темы волнуют?
– Я не придумываю ничего нового со времен Адама и Евы. Вообще, поэты и писатели не придумывают ничего нового. О чем они пишут? О вечном. О любви, о ненависти, о страхе, мужестве, трусости, подлости, храбрости и так далее. Просто каждый разумеет это по-своему. Мне сегодня, честно говоря, надоело и не хочется писать на блатную тему.
– А почему она вас раньше интересовала?
– Потому что я к ней уважительно отношусь. Давайте прямо говорить: не русский шансон, не жанровая песня. Блатная. А раньше была песня неволи, она же каторжная, кандальная, неподцензурная. Но сегодня это ширпотреб. Телеящик включишь – и все с фиксами и распальцовками. Мне это противно, для меня блатная песня – это душа, это тема людей, которые по 15–20 лет живут в экстремальных условиях. Там не только вертухаи, вышки, автоматы, там жизнь их. То же и с военной темой. Казалось бы, две краски: красная и черная, кровь и смерть. Но где родился такой герой, как Василий Теркин? На самой кровопролитной войне, где было место и шутке, и любви, и дружбе. Это жизнь в экстремальных военных условиях. Надо писать о жизни. Но сегодня я пользуюсь другим музыкальным языком. Мне интересен старый – язык рок-н-ролла, полифонической музыки. А не просто три аккорда или слепленные клипы наших поп-звезд, один на другой похожие.
Изобретатель аккордов
– Ваша гитара отличается от всех по звучанию. Музыканты говорят об особом строе вашего инструмента: семиструнка без пятой струны. Это ваше ноу-хау?
– В начале 60-х годов в Советский Союз пришли пластинки «Битлз» и сразу же распечатки их гармоний, аккордов для шестиструнной гитары. На шестиструнных гитарах играли 2–3 человека, которые учились в музыкальных школах. Все остальные, и я в том числе, играли на русских семиструнных. Что нужно было сделать? Либо переучиваться на шестиструнку, что мне было уже поздно, потому что я уже хорошо играл. Либо, как умному еврею, надо было выдрать одну струну из семиструнной гитары, что я и сделал. Получилось то, что получилось: в аккорде остались ре–си–соль, си выдрано – ре–соль. Нужда заставила битломановская.
– С какой гитарой вы сегодня работаете?
– У меня достаточное количество гитар. Сейчас со мной американский инструмент фирмы Оvation.
Поэт тот, кто видит и слышит
– Бывает, что в основе песни лежит личная история?
– В любой моей песне есть личное и в любой – общественное. Мы ходим по улицам, наблюдаем. Я всегда говорю: поэт – это не тот, кто пишет, а тот, кто видит и слышит. Потом увиденное каждый излагает по-разному. Кто-то на кухне или в аудитории, а кто-то – стихом.
– Как вы оцениваете состояние российской эстрады?
– Я с возрастом перестал ставить диагнозы. Мудрее, что ли, стал, и мне сегодня неловко давать оценки. И все-таки скажу: эстрада абсолютно подражательная. В Гарлеме на каждом углу стоит по десять рэперов, в 100 раз круче, чем наши под номером один. Ну не может тамбовский парень быть рэпером. Не получается, смехота. Ну не могут четыре оренбургских парня быть бэкстритбойзами. По крови своей не могут. Как Майкл Джексон не мог танцевать украинский гопак. И при этом-то купленном подражательстве смешно слышать крики: «Вперед, Россия!», «Давай, Россия!». Смешно видеть вывеску магазина «Мюзик» – пять русских букв. А в Томске – «Айс крим». Я не против международных влияний, но не выношу обезьянничанья. Но есть на эстраде Ирина Аллегрова – со своей харизмой, со своим духом. Есть Алла Борисовна Пугачева, примадонна наша. К ней разное отношение, но она есть. И Филипп Киркоров – хороший артист. Его можно любить или не любить, но певец-то хороший. А все остальные… Я не люблю людей, стилизующихся под кого-то. Люблю личности: Льва Лещенко, Валерия Леонтьева, который в своем возрасте демонстрирует блестящие вокал и физическую форму. Если говорить о разных жанрах, люблю Андрюшу Макаревича и Славу Бутусова. До безумия люблю донские казачьи хоры.
Друзей много не бывает
– У вас много друзей?
– Друзья – это очень штучно. Много знакомых, приятелей, товарищей. А друзей… Если на одной руке хватит пальцев – это много. Мои близкие друзья – Борис Громов, Иосиф Кобзон, Ференц Бульф – врач «Скорой помощи», с которым я учился в институте. Эта дружба с детства. Приобретенных с возрастом друзей бывает очень мало. У меня это Борис Всеволодович Громов – мой идеал во всех смыслах. Прекрасный семьянин, замечательный профессионал, потрясающий человек и настоящий мужчина в моем понимании.
– А что вы вкладываете в понятие «настоящий мужчина»?
– Ну уж не накачанные мышцы. Сегодняшние мачо – это просто смешно. Настоящий мужчина – профи. Вот, например, сидит толстый, неказистый, лобастый, еле ноги передвигает – и всех на планете Земля обыгрывает в шахматы. Приносит себе и стране деньги и славу. Это мужчина. А если идет по пляжу петух, который ничего сделать не может, и при этом гордится своей горой мышц – полный ноль, совсем не мужчина.
– Вы один из немногих артистов, кто не стесняется говорить о своем патриотизме по отношению к России. А фамилия у вас нерусская…
– Тут в Интернете всех поразила моя фраза, что я русский националист еврейской национальности. Так оно и есть. Я же не во Франции живу. Я болею за Россию – свою родину, за русскую национальность, будучи евреем. А как же иначе? За кого мне еще болеть? За китайцев, что ли? Если бы я жил в Китае, я бы болел за китайцев.
– В 2003 году вы были избраны в Государственную думу от партии «Единая Россия». Что дало вам депутатство?
– Сегодня я вряд ли пошел бы в Думу. И тогда ложных иллюзий не было, но оставалась светлая вера, что я смогу помочь питерским людям. Я нормальный, наивный художник. Потом вера пошатнулась. Но когда мне кто-то сегодня говорит, что четыре года присутствия в Думе – это глупость, я возражаю. Любой опыт в жизни важен. И опыт Думы – серьезный, который пригодился.
Автор Ольга Иванова
Фото с сайта life72.org
Александр Розенбаум – особое явление на нашей эстраде. Мужественный образ в противовес моде на унисекс, редкостное мастерство игры на гитаре. Поет только свои песни на собственные стихи. Широта тематики, как, пожалуй, только у Владимира Высоцкого. Принципиально, что в прошлом врач, потому что «бывших врачей не бывает», и «без медицины у меня, как певца, стихотворца, ничего бы не вышло».
«Не люблю ширпотреб»
– Александр Яковлевич, вы знаете, каких песен ждут от вас слушатели? Что предпочитаете исполнять на гастрольных концертах – новые или старые?
– В программе, с которой я приехал в Омск, а потом еду с тремя концертами в Новосибирск, девять новых песен и много рок-музыки. Ну, конечно, ни один концерт не обходится без «Вальса бостон», «Утиной охоты» и так далее. Но мне надоело писать то, что я раньше писал. Это стало музыкальным ширпотребом, а я всегда от ширпотреба убегаю.
– О чем вы сегодня пишете? Какие темы волнуют?
– Я не придумываю ничего нового со времен Адама и Евы. Вообще, поэты и писатели не придумывают ничего нового. О чем они пишут? О вечном. О любви, о ненависти, о страхе, мужестве, трусости, подлости, храбрости и так далее. Просто каждый разумеет это по-своему. Мне сегодня, честно говоря, надоело и не хочется писать на блатную тему.
– А почему она вас раньше интересовала?
– Потому что я к ней уважительно отношусь. Давайте прямо говорить: не русский шансон, не жанровая песня. Блатная. А раньше была песня неволи, она же каторжная, кандальная, неподцензурная. Но сегодня это ширпотреб. Телеящик включишь – и все с фиксами и распальцовками. Мне это противно, для меня блатная песня – это душа, это тема людей, которые по 15–20 лет живут в экстремальных условиях. Там не только вертухаи, вышки, автоматы, там жизнь их. То же и с военной темой. Казалось бы, две краски: красная и черная, кровь и смерть. Но где родился такой герой, как Василий Теркин? На самой кровопролитной войне, где было место и шутке, и любви, и дружбе. Это жизнь в экстремальных военных условиях. Надо писать о жизни. Но сегодня я пользуюсь другим музыкальным языком. Мне интересен старый – язык рок-н-ролла, полифонической музыки. А не просто три аккорда или слепленные клипы наших поп-звезд, один на другой похожие.
Изобретатель аккордов
– Ваша гитара отличается от всех по звучанию. Музыканты говорят об особом строе вашего инструмента: семиструнка без пятой струны. Это ваше ноу-хау?
– В начале 60-х годов в Советский Союз пришли пластинки «Битлз» и сразу же распечатки их гармоний, аккордов для шестиструнной гитары. На шестиструнных гитарах играли 2–3 человека, которые учились в музыкальных школах. Все остальные, и я в том числе, играли на русских семиструнных. Что нужно было сделать? Либо переучиваться на шестиструнку, что мне было уже поздно, потому что я уже хорошо играл. Либо, как умному еврею, надо было выдрать одну струну из семиструнной гитары, что я и сделал. Получилось то, что получилось: в аккорде остались ре–си–соль, си выдрано – ре–соль. Нужда заставила битломановская.
– С какой гитарой вы сегодня работаете?
– У меня достаточное количество гитар. Сейчас со мной американский инструмент фирмы Оvation.
Поэт тот, кто видит и слышит
– Бывает, что в основе песни лежит личная история?
– В любой моей песне есть личное и в любой – общественное. Мы ходим по улицам, наблюдаем. Я всегда говорю: поэт – это не тот, кто пишет, а тот, кто видит и слышит. Потом увиденное каждый излагает по-разному. Кто-то на кухне или в аудитории, а кто-то – стихом.
– Как вы оцениваете состояние российской эстрады?
– Я с возрастом перестал ставить диагнозы. Мудрее, что ли, стал, и мне сегодня неловко давать оценки. И все-таки скажу: эстрада абсолютно подражательная. В Гарлеме на каждом углу стоит по десять рэперов, в 100 раз круче, чем наши под номером один. Ну не может тамбовский парень быть рэпером. Не получается, смехота. Ну не могут четыре оренбургских парня быть бэкстритбойзами. По крови своей не могут. Как Майкл Джексон не мог танцевать украинский гопак. И при этом-то купленном подражательстве смешно слышать крики: «Вперед, Россия!», «Давай, Россия!». Смешно видеть вывеску магазина «Мюзик» – пять русских букв. А в Томске – «Айс крим». Я не против международных влияний, но не выношу обезьянничанья. Но есть на эстраде Ирина Аллегрова – со своей харизмой, со своим духом. Есть Алла Борисовна Пугачева, примадонна наша. К ней разное отношение, но она есть. И Филипп Киркоров – хороший артист. Его можно любить или не любить, но певец-то хороший. А все остальные… Я не люблю людей, стилизующихся под кого-то. Люблю личности: Льва Лещенко, Валерия Леонтьева, который в своем возрасте демонстрирует блестящие вокал и физическую форму. Если говорить о разных жанрах, люблю Андрюшу Макаревича и Славу Бутусова. До безумия люблю донские казачьи хоры.
Друзей много не бывает
– У вас много друзей?
– Друзья – это очень штучно. Много знакомых, приятелей, товарищей. А друзей… Если на одной руке хватит пальцев – это много. Мои близкие друзья – Борис Громов, Иосиф Кобзон, Ференц Бульф – врач «Скорой помощи», с которым я учился в институте. Эта дружба с детства. Приобретенных с возрастом друзей бывает очень мало. У меня это Борис Всеволодович Громов – мой идеал во всех смыслах. Прекрасный семьянин, замечательный профессионал, потрясающий человек и настоящий мужчина в моем понимании.
– А что вы вкладываете в понятие «настоящий мужчина»?
– Ну уж не накачанные мышцы. Сегодняшние мачо – это просто смешно. Настоящий мужчина – профи. Вот, например, сидит толстый, неказистый, лобастый, еле ноги передвигает – и всех на планете Земля обыгрывает в шахматы. Приносит себе и стране деньги и славу. Это мужчина. А если идет по пляжу петух, который ничего сделать не может, и при этом гордится своей горой мышц – полный ноль, совсем не мужчина.
– Вы один из немногих артистов, кто не стесняется говорить о своем патриотизме по отношению к России. А фамилия у вас нерусская…
– Тут в Интернете всех поразила моя фраза, что я русский националист еврейской национальности. Так оно и есть. Я же не во Франции живу. Я болею за Россию – свою родину, за русскую национальность, будучи евреем. А как же иначе? За кого мне еще болеть? За китайцев, что ли? Если бы я жил в Китае, я бы болел за китайцев.
– В 2003 году вы были избраны в Государственную думу от партии «Единая Россия». Что дало вам депутатство?
– Сегодня я вряд ли пошел бы в Думу. И тогда ложных иллюзий не было, но оставалась светлая вера, что я смогу помочь питерским людям. Я нормальный, наивный художник. Потом вера пошатнулась. Но когда мне кто-то сегодня говорит, что четыре года присутствия в Думе – это глупость, я возражаю. Любой опыт в жизни важен. И опыт Думы – серьезный, который пригодился.
Автор Ольга Иванова
Фото с сайта life72.org
©
| URL: | http://omskregion.info/news/16250-aleksandr_rozenbaum_nastoyachshiy_mujchina__profi/ |
| Дата публикации: | 27/11/2013 12:48 |