Дарья Мороз: «Первую роль я сыграла младенцем»У Дарьи Мороз в 30 лет 56 киноролей и десятки театральных. Дочь режиссера Юрия Мороза и актрисы Марины Левтовой — сегодня одна из самых востребованных актрис.
«Живи и помни» – событие в жизни
– Дарья, в МХТ имени Чехова вы работали с режиссером Владимиром Петровым, бывшим главным режиссером Омской драмы. Омичи считают его своим… – Да, я тоже воспринимаю его сибиряком. Считаю, именно он дал мне дорогу в театр. У него я дебютировала на большой сцене МХТ, Владимир Сергеевич меня обучал профессии вслед за моими педагогами. – Когда вы у него сыграли в спектакле «Живи и помни» по роману Валентина Распутина? – Мы вместе работали в четырех спектаклях. Но за «Живи и помни» я ему особенно благодарна, потому что Олег Павлович Табаков был против, чтобы я играла роль Настены: считал, что я маленькая и не потяну. А Владимир Сергеевич очень в меня верил. – Вам не раз приходилось играть женщин старше вас, и Настена в их числе? – Оттого и были сомнения. Но Владимир Сергеевич настоял, чтобы играла я. И было полгода репетиций, совершенно незабываемых. Я ему очень благодарна, нежно к нему отношусь и считаю, что он замечательный режиссер и педагог. Он подробно разбирает пьесу, и происходит внутренняя подпитка актера, сердечная и интеллектуальная. Это редко сейчас встретишь. – А фильм «Живи и помни» появился после успеха спектакля? Та же история, что с фильмом «Любовь и голуби», где Нина Дорошина сыграла после того, как очень понравилась режиссеру Владимиру Меньшову в спектакле театра «Современник»? – Нет, все было совсем не так. Идея экранизации «Живи и помни» возникла у меня и режиссера Нины Чусовой задолго до спектакля в МХТ, и мы вели переговоры с Валентином Григорьевичем Распутиным, а он нам отказывал, говорил, что мы молодые. Я хотела этот фильм продюсировать, а Нина снимать как режиссер. А потом Владимир Петров должен был ставить «Живи и помни» в Челябинске и показал мне эскиз декорации. Меня вдохновила идея ледяного куба и черного японского пространства на сцене, и я сказала: «Может, вы предложите эту прекрасную, фантастическую идею Табакову?» И Олегу Павловичу это понравилось. Так начались репетиции. А после выпуска спектакля я опять пришла к Распутину с идеей фильма. – А ему понравился спектакль? – Да, и спектакль, и как я в нем работала. И он сказал: «Хорошо, я отдам права экранизации, но с двумя условиями: участие в выборе режиссера, который должен принадлежать к старшему поколению, и ты будешь играть Настену. После этого я говорила с руководством объединения «Централ Партнершип», режиссером Александром Владимировичем Прошкиным, всех соединила, но, к сожалению, не стала фильм продюсировать, потому что мне надо было работать над ролью. – Роль Настены – это важный отрезок вашей жизни? – Да, и спектакль, и фильм – очень значительные события в моей жизни. Муж-режиссер учит играть по-новому – Я прочитала, что вам интересно играть и в спектаклях своего мужа Константина Богомолова, который считает, что не нужна техника актерской игры, гораздо лучше – совпадение актера и его героя. – Костя говорит, что в каждом человеке есть все: и самое гадкое, и самое хорошее, нужно посмотреть на текст и понять, что герой – это ты. Другой вопрос, что ему нужна энергетика артиста, нужно, чтобы артист был больше, чем роль. Персонажность – это для него архаика. Для меня это совсем новый театр и очень важный путь, потому что классический стиль в какой-то момент привел меня в тупик: нужно было куда-то развиваться, а я не знала куда. – А отец Юрий Мороз – классический режиссер? – Он работает в кино, там все иначе, чем в театре. – Разные режиссеры – это хорошо для актрисы? – Прекрасно. Но лучше, когда на какой-то период, может быть, даже долгий, у тебя есть один режиссер. Меня учили погружению в образ, я же Школу-студию МХАТ окончила. Но мне всегда хотелось отстраниться от персонажа, чтобы придумать другой способ существования в роли. Папа тоже, несмотря на то что в классическом ключе работает, говорил мне: «Ты – это не система Станиславского, тебе лучше идти от формы, как Михаил Чехов». И Костя именно так меня как актрису чувствует, именно это мне и предлагает. Я много сил трачу на то, чтобы переучиться. Мы, русские артисты, привыкли жить на сцене, лить слезы, что часто бывает далеко от правды. А в европейской традиции – сдержанность, эмоции внутрь. Так, кстати, работал с актерами Прошкин на площадке фильма «Живи и помни». Это для меня был первый опыт, неосознанный. Дуэт с Пелагеей – Настена и ваше исполнение песен с Пелагеей в проекте «Две звезды» для зрителей соединились в образ актрисы народного типа. Это хорошо или плохо? – Меня очень долго воспринимали как народный тип, да и сейчас это есть, хотя я уже много сил потратила на то, чтобы сбить это ощущение. Была яркая роль, и кажется, что если тебе надеть платок и валенки – вот он, деревенский тип. С другой стороны, если меня поставить на каблуки, вполне могу сойти и за городскую девушку. – Почему вы согласились участвовать в проекте «Две звезды», а на «Ледниковый период» не пошли, хотя в детстве занимались фигурным катанием? – Мне предлагали разные проекты, но я думаю, лед и цирк мало имеют отношения к актерской профессии. Конечно, хорошо, когда артист в эфире на Первом канале каждое воскресенье, но я воспитана в таком традиционном понимании профессии, что артист – это некий миф, и не нужно никого пускать к себе в постель, сниматься в домашней обстановке, кататься на коньках. Нужно заниматься своей профессией. А пение – один из атрибутов актерской профессии, очень мною любимый. – Как сложился дуэт с Пелагеей? – Я сначала должна была петь с Сашей Скляром. Потом переиграли, у мамы и продюсера Пелагеи возникла идея, чтобы мы стали дуэтом. Это было очень интересно. Мама была сильным человеком – Дарья, в жизни вы гораздо больше, чем на экране, похожи на вашу маму – актрису Марину Левтову. Ее очень полюбили зрители сразу после первого фильма «Ключ без права передачи». Тоненькая, нежная, она казалась очень ранимой. Что в вашем характере от мамы? – Мама совсем не была слабой. Несмотря на внешнюю хрупкость, она была сильным человеком. Что-то и мне передалось. – Марина Левтова трагически погибла, разбившись на снегоходе, когда вам было 17 лет. Какое воспоминание о маме вам особенно дорого? – Я вспоминаю ее в нашей деревне Глушь – очень домашней, за кофе, или варкой варенья, или сбором грибов. – Дома постоянно шли разговоры о кино? – Часто. Родители жили открытым домом, приходили гости: Харатьяны, Певцовы и еще много друзей. У родителей моего мужа такие же традиции, а наш с ним дом гораздо более закрыт, так сложилось. – Ваш дебют в кино состоялся в трехмесячном возрасте. Это значит, будущее было предопределено? – Ничего это не значит. Просто повод для бесконечных шуток. Динара Асанова снимала фильм «Милый, дорогой, любимый, единственный», в котором девушка похищает младенца. Я и была этим младенцем. Мало того, что первая роль была мужской и в ней нужно было сниматься голой, в сценарии была авторская ремарка: «Ребенок ехидно улыбнулся». А я не только улыбнулась, но и показала язык. – Правда ли, что родители не хотели, чтобы вы стали актрисой? – Ни один нормальный человек в нашей профессии не хочет, чтобы ребенок пошел по его стопам. Тем более киноактеры, пережившие 90-е годы, когда в кино ничего не происходило. Но мне родители не препятствовали, тем более что в 17 лет я снялась в фильме «Фортуна». Это был шаг в профессию, и они не стали возражать. – А вы пожелали бы такой судьбы своей маленькой дочке? – Пусть сама выбирает. Захочет в артистки – значит, пойдет. Я смотрю на это проще, чем мои родители, у меня ведь не было десятилетнего простоя. ©
|