Солдат Иван Миронкин: правда о войне

Солдат Иван Миронкин: правда о войне

Дата публикации 28 мая 2014 08:09

Великая Отечественная война глазами простого пехотинца.
Дневники ветерана, простого солдата Великой Отечественной, случайно обнаружили бывшие коллеги, которые разбирали его документы после похорон. Ветеран Великой Отечественной войны Иван Миронкин ушел из жизни 23 февраля 2014-го, на 91-м году жизни. Долгие годы Иван Николаевич жил один, поэтому мало кто знал, что он писал воспоминания о войне. Сотрудники Центрального конструкторского бюро автоматики, где работал Иван Миронкин, решили, что его воспоминания должны быть опубликованы, и принесли их в редакцию «Омской правды».

Мальчик из крестьянской семьи

Иван Миронкин родился на Брянщине в 1923 году. В семье было 8 детей. Малограмотные родители Николай Григорьевич и Александра Сергеевна много работали, чтобы прокормить большую семью. Отец Николай Григорьевич Миронкин в 1926 г. вступил в ряды ВКП(б), а через 2 года стал председателем одного из первых колхозов «Путь Ленина».

Дети с малолетства были приучены к труду, помогая родителям, и в школе все они учились хорошо. Ваня Миронкин в 1940 году завершил десятилетнее обучение в школе с похвальной грамотой и отличными отметками по всем предметам. Отличная учеба позволяла Ивану поступить в любой вуз СССР.
Он выбрал политехнический им. М. И.  Калинина в городе своей мечты – Ленинграде. Институт, основанный в 1819 году, был одним из лучших и крупнейших в стране. Факультет – гидротехнический. Его учителями были великие ученые, например, по физике – академик Абрам Федорович Иоффе (учитель Курчатова и Капицы). Иван учился только на четверки и пятерки. Летом 1941 года их курс отправили на практику под Ленинград.Что было дальше, Иван Миронкин рассказал в своих дневниках.   

Как началась война

«На практике мы обратили внимание на частое движение воинских эшелонов в сторону Ленинграда и строили по этому поводу разные предположения. Сама наша практика проходила за пределами Тосно на природе.

Однажды вернулись на станцию и увидели на лицах всех встречавшихся нам людей страшное возбуждение. Это было в день 22 июня 1941 г. Началась война. Мы вернулись в Ленинград в свой институт. В институте шла запись добровольцев в Ленинградское народное ополчение, и мы дружно в него вступили. В начале июля мы уже были обмундированы. Началась военная подготовка.

Помню волнующее выступление И. В. Сталина в первых числах июля, обращение к советскому народу в связи с нападением фашистских полчищ. Помню его пророческие слова в конце выступления: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!» Каждый из нас всей душой сознавал, что мы отстаиваем свое правое дело. В этом была наша непреодолимая моральная сила перед бандитами-фашистами.

Смерть за дезертирство

Я служил в пехоте. В середине августа фронт был уже рядом с Ленинградом. Накануне нашей отправки на фронт был издан приказ Верховного главнокомандующего о введении смертной казни для дезертиров (дезертиром считался каждый военнослужащий, отсутствующий без причины в своей воинской части в течение суток или более).

В назидание перед нашим полком в день, предшествующий отправлению, был расстрелян во дворе новочеркасских казарм один из таких дезертиров – молодой парень, чуть старше меня, пойманный в бегах из части военным патрулем на окраине Ленинграда.

Я, как и весь наш полк, первый раз в жизни видел убийство живого человека. По логике, оно имело оправдание в то время, но лучше его никогда никому не видеть. Подобные две казни я видел потом во фронтовой обстановке (казни за умышленное членовредительство).

Кролик перед удавом?


Наш полк направили на участок фронта в район Урицка (15 км западнее Ленинграда). Сам Урицк был занят немцами. Какие первые впечатления испытывает несовершеннолетний солдат, каким я и был, попав на фронт? Первое впечатление – это от стрельбы. Кажется, что стреляют кругом, и неопытному солдату не разобраться вначале, где стреляют свои и где стреляют немцы.

Стреляют из всех видов оружия, которым располагает пехота: из винтовок, автоматов, минометов. Новичку трудно бывает определить направление стрельбы, ее дальность, недолет-перелет. Стреляют впереди, сбоку, даже сзади. Все пули и мины кажутся летящими на него или вблизи него. К пулям привыкаешь в смысле ориентации их полета быстрее. Мины же из стреляющих минометов кажутся сначала летящими прямо на тебя (не различаешь недолет-перелет, вправо, влево). А уж авиабомбы с их отвратительным воем кажутся падающими прямо на тебя. Это производит жуткое впечатление.

Настоящий фронтовик никогда не станет хвастать, что на фронте ему никогда не было страшно. Если не страх, то непрерывную опасность для жизни на фронте солдат испытывает всегда. Но чувство страха со временем притупляется.

Наблюдая довольно хладнокровное, а часто и шутливое поведение уже обстрелянных товарищей-солдат и командиров, ты приходишь к выводу, что морально не имеешь права быть в роли кролика перед удавом, что и к тебе придет мужество. 
 
«Горячий душ» сверху

Таким образом, опасность за жизнь с течением времени притуп-лялась постепенно и беспокоила все меньше и меньше. Отвлекало и само солдатское дело: ответная стрельба, рытье окопов, поручения командиров, беседы с товарищами, среди которых всегда находились веселые души и балагуры. Помогали и маты, непрерывные, частые, залихватские маты в адрес немцев, зло на них, что они при-шли сюда непрошеными, загнали нас в эти земельные норы и находятся так близко около лучшего нашего города.

У немцев разведка работала хорошо. Они, конечно, заметили пришедшее пополнение и сделали в первый же день все, чтобы преподнести нам, новичкам, урок. С наступлением рассвета помимо ружейного и минометного обстрела они устроили нам горячий душ сверху. В воздухе появились эскадрильи «мессершмиттов», начавшие угощать нас пулеметными очередями на бреющем полете вдоль окопов. Повторяли они это несколько раз, насколько позволяли им их боевые запасы.

Несколько позднее в воздухе появились «юнкерсы», которые опять-таки с небольшой высоты бросали на нас вдоль окопов серии мелких бомб, предназначенных для поражения пехоты. Каждый из «юнкерсов» повторял свои заходы по нескольку раз, а использовав запас бомб, улетал за новыми боеприпасами.

В течение дня были и чередования и смешанные полеты «мессершмиттов» и «юнкерсов». Сопротивления со стороны нашей авиации никакого не было.
Первый день на фронте был для нас самым жарким не только потому, что он был первым, а мы в большинстве – необстрелянными солдатами, но и потому, что немцы старались сделать его для нас жарким. В итоге к концу первого дня 15-20 процентов, а может быть, и более солдат и комсостава было выведено из строя (убиты или ранены). Стоны кругом были слышны непрерывно. В первый же день я видел солдат, раненных в живот: это самое мучительное ранение, почти неизбежно кончающееся смертью. Некоторые из этих мучеников просили товарищей прикончить их.

Вперед, в наступление

Но и у немцев не было столько боеприпасов, чтобы сделать все дни войны для нас похожими на первый, о котором я рассказал. Каждый день шли ожесточенные бои. Немцы рвались к Ленинграду, мы не пускали их. Каждый день с начала сентября по 3-ю декаду октября приносил нам значительные потери, и в итоге наш потрепанный полк (от личного состава осталось 20 процентов) был отправлен под Ленинград на отдых и пополнение.

А вместо нас на смену заступило новое подразделение. «Отдыхали» мы в окрестностях Ленинграда. Были в летнем обмундировании, сильно мерзли. Но после фронтовых передряг без стрельбы и непрерывных боев сон в холодных окопах для нас был просто блаженством. После «отдыха» и пополнения нас перебросили на Волховский фронт.

(Окончание в следующем номере)

©
Распечатать страницу