Валерий Гаркалин: «Ширли-мырли» — грандиозное событие в моей жизни»Народный артист России Валерий Гаркалин сыграл в 82 фильмах и 33 спектаклях. И среди этих ролей такие, о которых мечтает каждый артист: Хлестаков, Понтий Пилат и Мастер, Гамлет…
Сначала был кукольником
– Валерий Борисович, вы ведь начали свою актерскую карьеру кукольником? – Да, 30 лет назад. Что такое кукольник? Это не тот, кто ведет куклу, а тот, кто может одухотворить неодухотворенную материю. – Вы работали в театре на колесах «Люди и куклы», который пользовался большим успехом у зрителей, и в Омске тоже. Сегодня таких коллективов больше нет? – К сожалению, нет. Там философии было больше, чем эстрады. – Есть ностальгия по кукольному театру? – Ностальгии нет. Мне кажется, я исчерпал эту тему в своей биографии. Я много сделал в этом жанре, и мне захотелось пойти в другую сторону, что я и сделал. – А вспоминаете прошлое? – Конечно, и всегда с радостью. Это же мои детство и юность! И еще кукольники – особенные люди, фанатики своего жанра. Иначе в театре кукол нельзя. Особенно сильны всегда были кукольные театры Сибири, и омский в их числе. А коллектив «Люди и куклы» был приписан к Кемеровской филармонии, но путешествовал по всей стране, в Москве нас принимали на ура. Шниперсон, Кроликов, Алмазов… – Можно сказать, что вы проснулись знаменитым после выхода фильма «Ширли-мырли»? – Что такое популярность, я узнал на заре кинокарьеры после съемок в фильме «Катала», который имел колоссальный успех у зрителей. Мне предложили поездить по стране, и в каждом городе я перед началом сеансов должен был что-то забавное рассказывать людям о съемках картины. Я был в ужасе. Артисты привыкли говорить то, что написано автором. Позвонил своей любимой Ганночке Оганесян, известному драматургу-комедиографу: «Что делать?». Она говорит: «Успокойся. Ты должен подойти к микрофону твердой походкой. А потом сказать: «Говорить о себе всегда легко и приятно». С тех пор и пользуюсь этим советом на встречах со зрителями. – Вы любите пересматривать фильмы, в которых снялись? – Единственная картина, которую я смотрю с удовольствием, – «Ширли-мырли». Потрясающую картину сделал Владимир Меньшов 19 лет назад! Однажды, лет через 5–6 после премьеры, ее показывают по телевизору, и в это время раздается телефонный звонок. Вера Алентова тоже смотрит и решила поделиться: «Валерочка, по-моему я сегодня играю гораздо лучше». Через пять лет оценила. – Вы предполагали, что картина будет иметь огромный успех? – Я знал, что это грандиозное событие в моей жизни. Я вращался, как солнышко в планетарной системе, среди фантастических актеров. Справа – Чурикова, слева – Мордюкова, рядом Алентова, Джигарханян, Ефремов, Быков, Табаков. Иных уж нет, как, например, Любы Полищук, которая потрясающе работала в этой картине. Я встречался с ней в театральных проектах, но не знал, что она такая фантазерка. Мне кажется, она могла бы быть выдающимся режиссером. Мы все открывали рот, слушая, что она предлагала. Меньшов говорил: «Уведите Полищук!». В этой картине можно увидеть ее изысканный стиль, ее смелость. И вот в такую компанию мне удалось внедриться, по сути – в историю российского киноискусства. – Сыграв в этом фильме четыре роли: Шниперсона, Кроликова, Алмазова и Кроликоу,– вы сделали пародию на оголтелый национализм. Не кажется ли вам, что сегодня это воспринимается еще острее? – Да, сегодня картина еще сильнее звучит. Все очень злободневно. Англичане аплодировали стоя – Вы сыграли на сцене Гамлета. Мечтали об этой роли? – Не мечтал. Вообще не понимал, что это за амбиция такая у актеров – мечтать о Гамлете. Но однажды ночью позвонил мой старый друг, режиссер Дмитрий Крымов, и попросил прийти в его мастерскую. Он дал мне прочесть новый перевод трагедии Андрея Чернова. Это переводчик и поэт, в котором Бродский бродит. Какие люди переводили «Гамлета»: Сумароков, Лозинский, Пастернак! Но все работали с подстрочником со среднеанглийского, а Шекспир писал на древнеанглийском. И в оригинале монолог «Быть или не быть» не главный – есть еще один, основополагающий, который никогда не читался со сцены. Дима – сын Анатолия Эфроса, и он позвал в спектакль любимых актеров отца. Какое счастье было в течение двух лет играть Гамлета! Я пригласил на этот спектакль в Театр имени Станиславского Армена Джигарханяна. Он сказал: «Я уйду, если увижу, что спектакль про тебя. Я хочу увидеть, что он про всех». И он не ушел, потому что этот спектакль – о любви, о семье, об отце, о матери, о друге, о враге. «Гамлет» по-прежнему злободневен, как Библия. – Почему век спектакля оказался недолог? – Он был снят, когда ушел из жизни Николай Волков, который играл Клавдия. А потом умерла и Гертруда – уникальная актриса Татьяна Лаврова. – Это была не единственная ваша встреча с Шекспиром? – Год назад мне посчастливилось сыграть спектакль «Сон в летнюю ночь, или Как вам это понравится» в постановке Крымова на сцене огромного Королевского театра в Стратфорде-на-Эйвоне. В городе Шекспира, рядом с могилой барда. И на Шекспировском фестивале спектаклю присудили Гран-при – впервые русский театр получил такую премию. Я играл Шекспира, а Лия Ахеджакова – герцогиню. В гостинице все почему-то считали нас парой. В ресторане за завтраком ей сказали: «Ваш бойфренд вас ждет». Она говорит: «Ну, я не стала переубеждать». А когда раз мы вдвоем спустились к завтраку, все, кто был в зале, встали и стали аплодировать. Я говорю: «Лия, вот что такое актерский успех!». Хотя Пушкин сказал «Вот она, слава! Но счастлив ли я?». И я считал, что успех не наш, а Шекспира и режиссера Крымова. «Розыгрыш» был замечательный» – Александр Борисович, как вы отнеслись к тому, что с вами произошло в передаче «Розыгрыш»? – Это было в другой жизни. Пять лет прошло, как умерла от рака, внезапно и мгновенно, моя жена Катя. У нее было фантастическое чувство юмора. Когда ей предложили участвовать в «Розыгрыше», она сразу согласилась, как и наш друг Игорь Золотовицкий. Розыгрыши в этой передаче носили порой беспощадный и негуманный характер. Для меня придумали встречу с женщиной, которая признавалась в связи со мной и говорила, что такого мужчину не встречала больше никогда. Бред полный, а с другой стороны, когда говорят, что ты самый лучший, почему-то приятно. Я, конечно, должен был догадаться, что меня разыгрывают, когда ехал с Золотовицким на студию. Он не ругался, как обычно, а нежно сказал: «Здравствуй, Валера!» – и спросил о моих студентах, чего никогда прежде не было: это же у него студенты гениальные, а мои его никогда не интересовали. Но меня это не насторожило, и я попался по полной программе, за что благодарен и Кате, и Игорьку. Считаю свой розыгрыш замечательным. Не все в этой передаче были такими. – Почему на творческих встречах вы предпочитаете читать стихи Беллы Ахмадулиной? – Она всегда читала сама, и больше – никто. Потом ее не стало, а стихи гениальные. Она повенчала всех нас, русских, с Серебряным веком, в ее стихах – «обаянье древней речи». Я счастлив, что живу в стране, где могу быть проводником ее смыслов и метафор. Ощущаю себя сталкером. Однажды в Интернете я обнаружил стихотворение Беллы, которое не вошло ни в один ее сборник, и был потрясен. Оно называется «Молитва» и написано про мою Катю, как будто женщины были знакомы и их что-то роднит. Там есть такая строка: «Я никуда не уходила»… – Вам довелось многое пережить, в том числе и два инфаркта. Что помогает выдерживать удары судьбы? – Жажда жизни. Если бы мы опускали руки после каждого удара, то, наверное, и не жили бы. ©
|