Попытка ограбления

Павел Амнуэль. (Из повести «Расследования Бориса Берковича»)
Поздравляю, стажер, - сказал инспектор Хутиэли, когда Беркович вошел в кабинет. - Я вчера передал майору Лейбовичу просьбу о досрочном прерывании твоей стажировки в связи с тем, что ты уже доказал свою профессиональную пригодность.
– Поздравляете с тем, что передали просьбу? – удивился Беркович. – Насколько я знаю майора, он будет тянуть с ответом две недели и в конце концов откажет под тем предлогом, что в инструкции не предусмотрено сокращение срока стажировки.
– Из тебя выйдет плохой следователь, – покачал головой Хутиэли. – Твой вывод абсолютно неверен. Вот, – он поднял со стола лист бумаги, – приказ по управлению о зачислении тебя в штат и присвоении очередного звания. С этим и поздравляю.
– С-спасибо, – только и сумел вымолвить Беркович. Приверженность майора Лейбовича, ответственного в управлении за кадры, всем и всяческим инструкциям давно вошла в поговорку. О майоре говорили: «Без инструкции он и в туалет не пойдет», и в этом была большая доля правды. У Берковича не укладывалось в голове, что Лейбович способен принять кадровое решение в течение двенадцати часов, да при этом еще и нарушить Инструкцию о прохождении стажировки, пункт 11. Наверняка инспектор приложил немало усилий, чтобы уломать майора, да ведь он не признается, не стоит и спрашивать.
– Спасибо, – повторил Беркович и добавил: – А какое звание мне присвоено? Полковник?
– Дождешься, – хмыкнул инспектор. – Сержант согласно инструкции о продвижении по службе.
– Ага, – глубокомысленно произнес бывший стажер. – Теперь я могу говорить с Гореликом как равный с равным.
– Он будет счастлив, – заключил инспектор и поднял трубку телефона, потому что тот звонил, не умолкая, уже больше минуты.
– Слушаю, – бросил Хутиэли, послушал, коротко ответил «да» невидимому собеседнику и закончил разговор.
– Ну вот и первое самостоятельное задание, – сказал он Берковичу. – Звонили из диспетчерской. Попытка ограбления в парке Яркон. Ударили по голове какого-то парикмахера, попытались отнять деньги. Поезжай. Эксперт ждет в машине.
До парка домчались за четверть часа, свернули в одну из боковых аллей. По дороге Беркович переговорил по телефону с полицейским, обнаружившим тело. По-видимому, грабителя что-то спугнуло: он нанес удар по голове, оглушил жертву, но не успел обшарить карманы. Именно там парикмахер хранил свой бумажник, в котором, по словам полицейского, была «большая пачка денег, на вид тысяч двадцать, может, больше».
Толпа зевак стояла поодаль от места происшествия, сдерживаемая кордоном из пяти блюстителей порядка. Машина скорой помощи стояла рядом с полицейской, медицинская бригада склонилась над телом.
Патрульный, двухметрового роста марокканец, вытянулся перед Берковичем, вогнав бывшего стажера в краску:
– Тело обнаружил в ходе патрулирования местности. По документам...
– Давайте я посмотрю сам, – нетерпеливо сказал Беркович и взял из руки полицейского удостоверение личности.
«Хаим Барнеа, – прочитал он, – год рождения...» Хаиму было сорок пять лет и, судя по вложенному в удостоверение личности документу, он владел парикмахерской на углу улиц Ротшильда и Каценельсона. «По виду не скажешь», – подумал Беркович, ему почему-то казалось, что парикмахер должен выглядеть не так, как обычный мужчина, должно было быть в его облике нечто такое... демоническое. Впрочем, Беркович редко имел дело с профессиональными парикмахерами, его и сейчас стригла по дружбе соседка, новая репатриантка, и Борис был доволен – он и деньги экономил, и время проводил за приятной беседой с красивой женщиной.
Парикмахер, которого уже положили на носилки, застонал и попробовал приподняться.
– Лежите спокойно, – приказал фельдшер, – у вас может быть сотрясение мозга.
Хаим Барнеа опустил голову на подушку и закрыл глаза.
– Я поеду с вами, – сказал Беркович. – Мне нужно задать этому человеку несколько вопросов. Фельдшер выразил неодобрение лишь взглядом, но возражать не стал. Машина скорой помощи мчалась, завывая сиреной. Парикмахер, судя по его взгляду, пришел в себя, и Беркович не стал дожидаться, когда машина доберется до приемного покоя и за дело возьмутся врачи – тогда придется ждать не один час, пока эскулапы закончат штопать голову потерпевшего.
– Как по-вашему, – спросил Беркович, наклоняясь над носилками, – это было случайное нападение или кто-то знал о деньгах? Кстати, почему при вас была такая крупная сумма?
Барнеа было трудно сосредоточиться, взгляд его блуждал, видимо, у него действительно было сотрясение мозга.
– Я... в банк... нес деньги в банк... Наверно, знал... кто– то узнал...
– Кто? – быстро спросил Беркович.
– Кто мог это знать? И почему вы не поехали на машине?
– Я... – Барнеа повернул голову и посмотрел Берковичу в глаза. – Я всегда... гуляю в это время... Полезно для... А деньги... Нет, никто не знал... Обычно я отношу выручку позднее... и на машине...
– Но кто-то же все-таки узнал, – стараясь говорить как можно внушительнее, настаивал на своем Беркович. – Вы изменили планы и кому-то, видимо, сказали об этом.
– Кому... Только Ирит.
– Ирит?
– Моей жене, – пояснил Хаим. – Вы же не думаете, что...
– Успокойтесь, пожалуйста, – быстро сказал Беркович. – Конечно, ваша жена тут ни при чем. Но кто-то мог слышать ваш разговор. Или Ирит могла кому-то сказать...
– Не могла, – отрезал Барнеа.
– Послушайте, – вмешался фельдшер, – вы бы дали человеку прийти в себя. Допросите потом, имейте совесть!
– Ничего... – прошептал Барнеа. – Я нормально...
– Чем быстрее я разберусь в ситуации, – сказал Беркович, – тем больше шансов найти преступника. Господин Барнеа, скажите, этот разговор между вами и женой происходил наедине?
– Наедине? – повторил парикмахер. Он, казалось, плохо понимал значение слов. – Да, нас никто не слышал.
– Вы были в комнате одни? – настаивал Беркович, поскольку ему показалось, что Барнеа не вполне понял вопрос.
– Нет, – ответил тот. – Это... в салоне. Я собирался... и сказал Ирит...
– Кто был в это время в салоне?
– Три женщины... Но они не могли слышать... Нет. Они сидели под феном... Голова под колпаком... и жужжит... А мы разговаривали тихо... И далеко... Нет, они не могли...
– Три женщины, – раздумчиво произнес Беркович. Других подозреваемых он не видел. Могла ли женщина нанести удар по голове? Почему нет? Впрочем, у нее мог оказаться друг, ждавший снаружи. Но Барнеа прав: сидя под жужжащим феном, не услышишь того, что говорят, да еще вполголоса, на расстоянии трех-четырех метров. Может, кто-то еще находился в зале? Например, муж одной из посетительниц? Ждал жену, читая газету, а Барнеа не обращал на него внимания?
Он задал этот вопрос и получил однозначный ответ:
– Нет, никого больше не было.
– Придется заняться каждой из ваших посетительниц, – сказал Беркович.
– Я понимаю, что они могут оказаться невиновны и им будет неприятно, но другого выхода не вижу. Вы их знаете, этих женщин?
– Одну – да... Пнина Финкель... На улице Гиллель... Жена Финкеля, дипломата... Очень почтенная... Сорок три года... ходит ко мне давно...
Пнина Финкель, жена Финкеля. Очень полезная информация. Но, если женщина – давняя клиентка, ее, видимо, нужно сбросить со счетов. А остальные?
– Две другие, – продолжал Барнеа, и чувствовалось, что говорить ему становится все труднее, – были в первый раз.
– Вы совсем ничего о них не знаете?
Барнеа не успел ответить, машина затормозила у приемного покоя больницы, задняя дверь распахнулась, в проеме возникли лица санитаров, готовых принять носилки.
– Минуту, – поднял руку Беркович.
– Одну минуту, хорошо?
– Только минуту и не больше, – резко сказал фельдшер бригады скорой помощи. – Вы превышаете полномочия!
– Вы совсем ничего о них не знаете? – повторил вопрос Беркович.
– Кое-что успел... всегда разговариваешь, когда... Одну зовут Далия... Молодая... лет двадцать пять... Секретарша в офисе Электрической компании... Другой под сорок... Натали... русская... сказала, что работает в магазине Гринберга...
– Замечательно! – обрадовался Беркович, который даже не надеялся на получение таких сведений. – Офис Электрической компании – тот, что на улице Ахад а-Ама?
– Н-не знаю... – прошептал Барнеа.
– Неважно, – сказал Беркович, – разберемся.
– Я бы не хотел... – сказал Барнеа, и на его лице появилась гримаса неудовольствия. – Они порядочные женщины...
– Никому не будет нанесен урон, – внушительно произнес Беркович. – Вы говорили еще о чем-нибудь перед тем, как усадили женщин под колпаки?
– О модах... О скидках в супермаркете... Далия говорила о муже, он... тиран, да... Натали... жаловалась, что работа не нравится...
– А госпожа Финкель ни на что не жаловалась? – вздохнул Беркович.
– Нет... она никогда не жалуется... Веселая такая, хотя и глухонемая...
– Как вы сказали? – встрепенулся Беркович. – Глухонемая?
– С рождения...
– Все, – вмешался фельдшер, – минута прошла!
– Да-да, извините, – сказал Беркович. – Больше не задерживаю. Надеюсь, – обратился он к Барнеа, – что все будет хорошо.
Парикмахер ничего не ответил, он закрыл глаза, лицо стало бледным, как простыня, - разговор, видимо, его действительно очень утомил. Санитары вытянули носилки из машины, поставили на колеса и быстро покатили к двери приемного покоя. Беркович вылез следом и принялся разминать ноги, затекшие от сидения в неудобной позе. Подумав, снял с пояса радиотелефон и набрал номер патрульной машины, которая, как он знал, должна была находиться поблизости от парикмахерской Барнеа.
– Восьмой слушает, – сказал мрачный бас.
– Сержант Беркович, – представился Борис.
– О! – сказал мрачный бас. – Самозванец! С каких это пор ты стал сержантом, стажер?
– С восьми часов нынешнего утра, – сухо сообщил Беркович.
– Поздравляю! – искренне обрадовался бас. – Что хотели сказать, сержант?
– Отыщите на улице Гиллель квартиру некоего дипломата Финкеля...
– А чего искать? Знаю я этого Финкеля, работает в консульском отделе.
– И жену его знаете?
– Жену – нет.
– Отправляйтесь к нему домой и произведите задержание Пнины Финкель.
– Ордер... – начал полицейский.
– Я буду на месте через полчаса, – сказал Беркович, – и привезу необходимые бумаги. Вы ее просто не выпускайте, чтобы не сбежала.
– А что...
– Попытка ограбления.
– Пнина Финкель? – изумился полицейский.
– Или ее сообщник, это мне хотелось бы выяснить.
– Поговорить с ней?
– Не сможете, – сообщил Беркович. – Она глухонемая. Это ее и выдало: она прочитала по губам разговор парикмахера с его женой. Он сказал, что намерен отнести в банк выручку, и госпожа Финкель видела эти слова.
Беркович отключил телефон и быстрыми шагами направился прочь от больницы. Нужно было поймать такси и мчаться за ордером. Вряд ли с этим будут проблемы.
«Однако, – думал сержант Беркович по дороге, – чего ей не хватало в жизни? Может, именно приключений на свою голову?»