«Мы видим, что 90% беженцев из Украины не хотят оставаться в России»
Глава федеральной миграционной службы РФ Константин Ромодановский в интервью «Комсомольской правде» рассказывает о ситуации с беженцами из Украины.
— Константин Олегович, в приграничных районах России с Украиной находится уже более 500 тысяч беженцев. Но такое впечатление, что на федеральном уровне эта проблема никак не координируется, непонятно, что беженцам делать дальше.
— Первый удар принимают на себя приграничные регионы, они начинают работать с людьми. Но надо понимать, что люди зачастую воспринимают тот или иной регион как транзитный, пересекают его и двигаются дальше, например, едут к родственникам. Мы сейчас четко видим, что 90 процентов въезжающих к нам граждан Украины не имеют намерения остаться в России. Мы их условно называем «люди, вынужденно покинувшие территорию Украины» (кстати, по сравнению с прошлым годом рост въезда с Украины — 24%). Это совершенно новая категория, для нее нет стандартов, поэтому мы с другими ведомствами и не можем пока выдавать совместные рекомендации. Если мы эту категорию формализуем, тогда для нее будут введены определенные механизмы.
— Вы будете это предлагать?
— Думаю, что будем. Но пока это только идея. Нужно обсудить, в настоящий момент целесообразно или нет вводить такой статус, ведь любая инициатива может дать как позитивные изменения, так и определенные последствия. Сейчас у нас есть люди, имеющие статус беженца, статус временного убежища или разрешение на временное проживание. Люди, прибывшие с Украины, в данном случае относятся к категории временно пребывающих. Она отличается от статуса временно проживающих. Это очень широкая категория, к слову, к ней также относятся туристы, приезжающие в гости.
Нами разработан проект нового закона о предоставлении убежища, который мы в ближайшее время внесем в правительство. В данном законе мы ввели новый институт «временная защита». Данный статус позволит оказывать содействие лицам в случае массового экстренного прибытия на территорию России из сопредельного государства, что и происходит сейчас с гражданами Украины.
— Если будет введен статус «люди, временно покинувшие территорию Украины», то для тех, кто его получит, будут созданы какие-то преференции?
— Я сейчас не говорю о преференциях. Но мы понимаем, что люди, покинувшие территорию Украины, люди страдающие, им нужна помощь, в том числе помощь через дополнительное финансирование регионов. Если ситуация не разрешится, может быть, имеет смысл как-то выделить эту категорию людей, чтобы ускорить предоставление им помощи. Наш подход — это единые стандарты.
— Могут ли тогда украинцы получить статус беженца или временного убежища? Что это дает?
— Статус временного убежища получают иностранные граждане, прибывшие в Россию не только с Украины, мы определяем этот статус с учетом ситуации в стране исхода. Часто этот статус получают те люди, которые не смогли получить статус беженца. Объясню, в чем дело. Статус беженца — это международная норма, он присваивается в соответствии с конвенцией 1951 года, и мы тут придерживаемся очень жестких стандартов. Если человек под них чуть-чуть не подходит, но мы понимаем, что в силу гуманитарных обстоятельств ему сложно вернуться на родину, он может обратиться за предоставлением статуса временного убежища, который дается на год с возможностью пролонгации.
Люди, получившие статус беженца или временного убежища, должны на время пребывания в России сдать свой национальный паспорт. Если же человек принимает решение отказаться от этого статуса, ему возвращаются документы и он отбывает на родину. Статус беженца позволяет человеку получать в России пенсию, медобслуживание и обучать детей в школе. Статус временного убежища пенсию получать не позволяет. Но оба статуса дают возможность трудоустроиться без получения разрешения на работу.
— Эти статусы — ближайший путь к получению российского гражданства?
— Вовсе нет, у нас таких вариантов много. Например, сокращены сроки получения гражданства по закону о носителях русского языка. Прямой путь к гражданству — это получение статуса временного проживания. Человек с таким статусом может пользоваться льготами по медицине и по обучению детей. Статус временного проживания не связан с какой-то эксклюзивной ситуацией в стране исхода. У человека с таким статусом остается его национальный документ, но в нем ставится штамп, что получено разрешение на временное проживание в России. И с этим документом он может вернуться в свою страну.
— Украинские беженцы жалуются, что им при устройстве в России на работу придется платить очень большие налоги.
— По закону нерезиденты у нас платят 30 процентов подоходного налога. Или же приобретают патент, он стоит 1216 рублей в месяц, пока иностранный гражданин не станет гражданином России. Закон един для всех.
— Каков ваш прогноз по притоку украинских беженцев в Россию?
— Я еще в марте говорил, что налицо симптомы гуманитарной катастрофы. Прогнозы строить сложно. Ситуация зависит от многих факторов, прежде всего, от действий киевских властей.
— В связи с ситуацией на Украине изменится ли у нас национальный состав мигрантов? Ведь в последние годы к нам в основном ехали выходцы из Средней Азии.
— Мне нельзя размышлять так, как вы. Понимаете, в чем дело: когда вы обращаете на улицах внимание на представителей Центральной и Юго-Восточной Азии, вы опираетесь на внешние различия. При этом вы совершенно не ощущаете эмиграцию с Украины, из Беларуси, Молдовы. Просто потому, что визуально нет больших отличий. У нас много работающих и из Восточной Европы.
— Но все-таки меньше, чем из Средней Азии.
— Немного меньше, может быть, соотношение 65 на 35. Но этих 35 вы не видите, вы видите только 65. Я этого тоже не вижу, но у меня есть цифры. У нас на каждого въезжающего есть досье. И говорить о том, что в России в основном трудятся жители из Средней Азии, неверно. Несколько лет назад стали трубить о китайской экспансии. Мы запустили информационную систему — и выяснилось, что сейчас граждан Германии в России находится на 25% больше, чем граждан Китая, их просто не видно. Вы вначале встречаете глазами, а потом умом. Но это обман. Например, на третьем месте среди находящихся в России граждан из дальнего зарубежья — граждане США.
— Тогда спрошу по-другому: теперь россиянам будет казаться, что выходцев из Средней Азии стало меньше?
— Я отвечу дипломатично. После принятия ряда законов, позволяющих более эффективно действовать инструментарию миграционной службы, за 5,5 месяца этого года на 30 процентов сократился въезд в Россию граждан Узбекистана и на 20 процентов — граждан Таджикистана. То есть каждый пятый житель Таджикистана в Россию не въезжает.
— Это после введения для мигрантов экзамена по русскому языку?
— Нет, это связано с законами, не позволяющими уйти от ответственности за нарушение сроков пребывания в России. Если человек превышает отведенный срок и не делает никакой отметки, не обращается в ФМС, мы ему автоматически закрываем въезд в Россию на три года с момента выезда.
— В разгаре дачный сезон. Увеличился ли отлов незаконных мигрантов и как обстоят дела с правонарушениями?
— Количество нарушений, связанных с режимом пребывания, сократилось на 25%. При этом количество проверок осталось примерно таким же, как в прошлом году. Что интересно: мы сейчас запрещаем въезд в Россию чуть ли не в два раза большему числу иностранцев по сравнению с числом пойманных нарушителей.
Когда нарушителя ловят люди, они могут и не поймать, а машина индифферентна. Приезжий не отметился в нужный срок в ФМС, система это зафиксировала. Наш сотрудник обязан оформить документы и отправить их по инстанциям, после чего для нарушителя закрывается въезд в Россию. Если наш сотрудник этого не сделал, возникает вопрос, почему. Мы разбираемся с подобными случаями, нажимая на такое ядовитое понятие, как коррупция. Эффективность такого механизма в два раза выше, нежели когда наши сотрудники бегают по стройкам и рынкам и ищут нарушителей.
— В связи с массовым притоком в Россию жителей Украины будут ли пересматриваться квоты разрешений на временное проживание?
— Это должны определить регионы, именно они дают предложения по квотам, которые потом утверждаются постановлением правительства. В постановлении сказано, что квоты в течение года не корректируются, а мы предлагаем разрешить их корректировать. Нынешний год показал, что это необходимо делать. Миграция — это очень динамичное явление.
Мы исходим из того, что демографическая ситуация исправляется. А кто будет работать эти 20 лет, пока родившиеся смогут начать трудиться? Нам требуется 1 миллион рабочих рук в год, кто будет заполнять эту нишу? Ее заполняют мигранты. И лично я считаю так: гораздо лучше, что эту миграционную нишу заполняют люди с советским менталитетом, в том числе выходцы из Узбекистана и Таджикистана, нежели это были бы представители Африки и Юго-Восточной Азии, которые для нас более далеки.
— И все-таки чего больше от мигрантов: пользы или вреда?
— Давайте просто прикинем, что делают у нас трудовые мигранты. Они нам создают продукт. Они снимают квартиры. Они у нас деньги на продукты тратят. Мы боремся за туристов, не так ли? Но это и трудовые туристы тоже. Они отдают нам свой труд и вносят деньги в наш бюджет. За четыре года существования патентов в бюджет поступило более 26 миллиардов рублей.
При этом мигранты зарабатывают меньше, чем на их месте заработал бы российский гражданин. Да, с одной стороны, мы должны защищать наш рынок труда и нашего работника, с другой — наш бизнес развивается тогда, когда он получает прибыль. Плюсы и минусы должны просчитать экономисты.
— То есть однозначного ответа о пользе мигрантов нет?
— Я бы сказал, нет однозначного подтверждения, что миграция отрицательно влияет на наш рынок труда. К тому же россиянин сейчас пойдет не на всякую работу.
— Некоторые депутаты уверяют, что мы бесплатно мигрантов лечим и обучаем.
— Да, есть такие мигранты, которые злоупотребляют и приезжают в Россию рожать. Но я был бы признателен, если бы хоть какой-то регион просчитал и представил данные, сколько он потратил на лечение и обучение мигрантов. Говорить в общем — это одно, а просчитать, сопоставить, сколько мы потратили на мигрантов и какой продукт они создали, — это другое. Все должно быть не на эмоциях, а в цифрах.
— Константин Олегович, в приграничных районах России с Украиной находится уже более 500 тысяч беженцев. Но такое впечатление, что на федеральном уровне эта проблема никак не координируется, непонятно, что беженцам делать дальше.
— Первый удар принимают на себя приграничные регионы, они начинают работать с людьми. Но надо понимать, что люди зачастую воспринимают тот или иной регион как транзитный, пересекают его и двигаются дальше, например, едут к родственникам. Мы сейчас четко видим, что 90 процентов въезжающих к нам граждан Украины не имеют намерения остаться в России. Мы их условно называем «люди, вынужденно покинувшие территорию Украины» (кстати, по сравнению с прошлым годом рост въезда с Украины — 24%). Это совершенно новая категория, для нее нет стандартов, поэтому мы с другими ведомствами и не можем пока выдавать совместные рекомендации. Если мы эту категорию формализуем, тогда для нее будут введены определенные механизмы.
— Вы будете это предлагать?
— Думаю, что будем. Но пока это только идея. Нужно обсудить, в настоящий момент целесообразно или нет вводить такой статус, ведь любая инициатива может дать как позитивные изменения, так и определенные последствия. Сейчас у нас есть люди, имеющие статус беженца, статус временного убежища или разрешение на временное проживание. Люди, прибывшие с Украины, в данном случае относятся к категории временно пребывающих. Она отличается от статуса временно проживающих. Это очень широкая категория, к слову, к ней также относятся туристы, приезжающие в гости.
Нами разработан проект нового закона о предоставлении убежища, который мы в ближайшее время внесем в правительство. В данном законе мы ввели новый институт «временная защита». Данный статус позволит оказывать содействие лицам в случае массового экстренного прибытия на территорию России из сопредельного государства, что и происходит сейчас с гражданами Украины.
— Если будет введен статус «люди, временно покинувшие территорию Украины», то для тех, кто его получит, будут созданы какие-то преференции?
— Я сейчас не говорю о преференциях. Но мы понимаем, что люди, покинувшие территорию Украины, люди страдающие, им нужна помощь, в том числе помощь через дополнительное финансирование регионов. Если ситуация не разрешится, может быть, имеет смысл как-то выделить эту категорию людей, чтобы ускорить предоставление им помощи. Наш подход — это единые стандарты.
— Могут ли тогда украинцы получить статус беженца или временного убежища? Что это дает?
— Статус временного убежища получают иностранные граждане, прибывшие в Россию не только с Украины, мы определяем этот статус с учетом ситуации в стране исхода. Часто этот статус получают те люди, которые не смогли получить статус беженца. Объясню, в чем дело. Статус беженца — это международная норма, он присваивается в соответствии с конвенцией 1951 года, и мы тут придерживаемся очень жестких стандартов. Если человек под них чуть-чуть не подходит, но мы понимаем, что в силу гуманитарных обстоятельств ему сложно вернуться на родину, он может обратиться за предоставлением статуса временного убежища, который дается на год с возможностью пролонгации.
Люди, получившие статус беженца или временного убежища, должны на время пребывания в России сдать свой национальный паспорт. Если же человек принимает решение отказаться от этого статуса, ему возвращаются документы и он отбывает на родину. Статус беженца позволяет человеку получать в России пенсию, медобслуживание и обучать детей в школе. Статус временного убежища пенсию получать не позволяет. Но оба статуса дают возможность трудоустроиться без получения разрешения на работу.
— Эти статусы — ближайший путь к получению российского гражданства?
— Вовсе нет, у нас таких вариантов много. Например, сокращены сроки получения гражданства по закону о носителях русского языка. Прямой путь к гражданству — это получение статуса временного проживания. Человек с таким статусом может пользоваться льготами по медицине и по обучению детей. Статус временного проживания не связан с какой-то эксклюзивной ситуацией в стране исхода. У человека с таким статусом остается его национальный документ, но в нем ставится штамп, что получено разрешение на временное проживание в России. И с этим документом он может вернуться в свою страну.
— Украинские беженцы жалуются, что им при устройстве в России на работу придется платить очень большие налоги.
— По закону нерезиденты у нас платят 30 процентов подоходного налога. Или же приобретают патент, он стоит 1216 рублей в месяц, пока иностранный гражданин не станет гражданином России. Закон един для всех.
— Каков ваш прогноз по притоку украинских беженцев в Россию?
— Я еще в марте говорил, что налицо симптомы гуманитарной катастрофы. Прогнозы строить сложно. Ситуация зависит от многих факторов, прежде всего, от действий киевских властей.
— В связи с ситуацией на Украине изменится ли у нас национальный состав мигрантов? Ведь в последние годы к нам в основном ехали выходцы из Средней Азии.
— Мне нельзя размышлять так, как вы. Понимаете, в чем дело: когда вы обращаете на улицах внимание на представителей Центральной и Юго-Восточной Азии, вы опираетесь на внешние различия. При этом вы совершенно не ощущаете эмиграцию с Украины, из Беларуси, Молдовы. Просто потому, что визуально нет больших отличий. У нас много работающих и из Восточной Европы.
— Но все-таки меньше, чем из Средней Азии.
— Немного меньше, может быть, соотношение 65 на 35. Но этих 35 вы не видите, вы видите только 65. Я этого тоже не вижу, но у меня есть цифры. У нас на каждого въезжающего есть досье. И говорить о том, что в России в основном трудятся жители из Средней Азии, неверно. Несколько лет назад стали трубить о китайской экспансии. Мы запустили информационную систему — и выяснилось, что сейчас граждан Германии в России находится на 25% больше, чем граждан Китая, их просто не видно. Вы вначале встречаете глазами, а потом умом. Но это обман. Например, на третьем месте среди находящихся в России граждан из дальнего зарубежья — граждане США.
— Тогда спрошу по-другому: теперь россиянам будет казаться, что выходцев из Средней Азии стало меньше?
— Я отвечу дипломатично. После принятия ряда законов, позволяющих более эффективно действовать инструментарию миграционной службы, за 5,5 месяца этого года на 30 процентов сократился въезд в Россию граждан Узбекистана и на 20 процентов — граждан Таджикистана. То есть каждый пятый житель Таджикистана в Россию не въезжает.
— Это после введения для мигрантов экзамена по русскому языку?
— Нет, это связано с законами, не позволяющими уйти от ответственности за нарушение сроков пребывания в России. Если человек превышает отведенный срок и не делает никакой отметки, не обращается в ФМС, мы ему автоматически закрываем въезд в Россию на три года с момента выезда.
— В разгаре дачный сезон. Увеличился ли отлов незаконных мигрантов и как обстоят дела с правонарушениями?
— Количество нарушений, связанных с режимом пребывания, сократилось на 25%. При этом количество проверок осталось примерно таким же, как в прошлом году. Что интересно: мы сейчас запрещаем въезд в Россию чуть ли не в два раза большему числу иностранцев по сравнению с числом пойманных нарушителей.
Когда нарушителя ловят люди, они могут и не поймать, а машина индифферентна. Приезжий не отметился в нужный срок в ФМС, система это зафиксировала. Наш сотрудник обязан оформить документы и отправить их по инстанциям, после чего для нарушителя закрывается въезд в Россию. Если наш сотрудник этого не сделал, возникает вопрос, почему. Мы разбираемся с подобными случаями, нажимая на такое ядовитое понятие, как коррупция. Эффективность такого механизма в два раза выше, нежели когда наши сотрудники бегают по стройкам и рынкам и ищут нарушителей.
— В связи с массовым притоком в Россию жителей Украины будут ли пересматриваться квоты разрешений на временное проживание?
— Это должны определить регионы, именно они дают предложения по квотам, которые потом утверждаются постановлением правительства. В постановлении сказано, что квоты в течение года не корректируются, а мы предлагаем разрешить их корректировать. Нынешний год показал, что это необходимо делать. Миграция — это очень динамичное явление.
Мы исходим из того, что демографическая ситуация исправляется. А кто будет работать эти 20 лет, пока родившиеся смогут начать трудиться? Нам требуется 1 миллион рабочих рук в год, кто будет заполнять эту нишу? Ее заполняют мигранты. И лично я считаю так: гораздо лучше, что эту миграционную нишу заполняют люди с советским менталитетом, в том числе выходцы из Узбекистана и Таджикистана, нежели это были бы представители Африки и Юго-Восточной Азии, которые для нас более далеки.
— И все-таки чего больше от мигрантов: пользы или вреда?
— Давайте просто прикинем, что делают у нас трудовые мигранты. Они нам создают продукт. Они снимают квартиры. Они у нас деньги на продукты тратят. Мы боремся за туристов, не так ли? Но это и трудовые туристы тоже. Они отдают нам свой труд и вносят деньги в наш бюджет. За четыре года существования патентов в бюджет поступило более 26 миллиардов рублей.
При этом мигранты зарабатывают меньше, чем на их месте заработал бы российский гражданин. Да, с одной стороны, мы должны защищать наш рынок труда и нашего работника, с другой — наш бизнес развивается тогда, когда он получает прибыль. Плюсы и минусы должны просчитать экономисты.
— То есть однозначного ответа о пользе мигрантов нет?
— Я бы сказал, нет однозначного подтверждения, что миграция отрицательно влияет на наш рынок труда. К тому же россиянин сейчас пойдет не на всякую работу.
— Некоторые депутаты уверяют, что мы бесплатно мигрантов лечим и обучаем.
— Да, есть такие мигранты, которые злоупотребляют и приезжают в Россию рожать. Но я был бы признателен, если бы хоть какой-то регион просчитал и представил данные, сколько он потратил на лечение и обучение мигрантов. Говорить в общем — это одно, а просчитать, сопоставить, сколько мы потратили на мигрантов и какой продукт они создали, — это другое. Все должно быть не на эмоциях, а в цифрах.
©
