Мир аплодировал Омскому хору

В проекте 12 канала «Славное имя» по числу голосов, отданных за людей, достойных считаться символом области, третье место сегодня занимает Георгий Пантюков.

Художественный руководитель Омского государственного русского народного хора за 32 года сумел сделать коллектив широко известным в мире. Как сегодня бы сказали, музыкальным брендом нашего региона.

Из Москвы – в Сибирь

Георгий Пантюков – коренной москвич. В годы Великой Оте­чественной войны сражался на фронте в составе авиационного полка. В Московское музучилище пришел поступать в форме. В годы учебы в училище работал главным хормейстером группы войск ВВС в ГДР, а учебу в Московской консерватории и аспирантуре при ней совмещал с должностью главного хормейстера  Московского областного ансамбля песни и пляски «Трудовые резервы». На ту же работу перешел и в прославленный хор имени М. Е. Пятницкого.

Говорят, все шло к тому, что Пантюков возглавит лучший народный коллектив страны. А он в 1962 году откликнулся на предложение поехать в Сибирь, начать работу с осиротевшим после смерти основательницы Елены Калугиной Омским хором. Сегодня такое трудно представить, а тогда этот шаг Пантюкову казался правильным, простор для творчества он предпочел московской прописке, и семья поддержала Георгия Николаевича.

Его все считали сибиряком – за открытость, прямоту характера. И, конечно, зрителям подготовленных им программ и в голову не приходило, что эти прочувствованные народные песни отыскал и аранжировал или написал человек со стороны, столичный интеллигент. Пантюков сразу стал своим для всех: артистов хора и слушателей в далекой деревеньке.

Кстати, Омскому хору под руководством Пантюкова довелось помериться силами с хором имени Пятницкого. Это произошло в 1971 году в Москве. Коллективы «сражались» за Государственную премию имени Михаила Глинки. Жюри Министерства культуры после концертов признало равенство хоров, и Госпремией были награждены оба коллектива.

Медведь с балалайкой

Его талант – в  великолепном умении чувствовать ансамбль, тонком ощущении природы русского народного пения. Да, он немного иначе, чем Елена Владимировна Калугина, смотрел на представление народной песни на сцене: в аранжировках допускал элементы эстрадности, отступая от аутентичности звучания, был сторонником яркой сценической формы. Но послушаешь сегодня его «Крутись, веретенце» – и на душе светло, и нет даже мысли о том, что это авторское произведение в чем-то противоречит народной традиции. Пантюков, став сибиряком, отстаивал местные песенные традиции. Он, например, не мог взять в программу песню донских казаков или уральские напевы. Только свое, отличное от других.

«Край ты мой сибирский», «Масленица», «Елушка», «Омские заковыки» – эти развернутые вокально-хореографические композиции стали визитной карточкой Омского хора. Пантюков первым стал строить программы не из отдельных песен и танцев, а из зрелищных блоков: с экспозицией, завязкой, кульминацией, как в драматических произведениях. Это производило большое впечатление на зрителей и перенималось другими народными коллективами. Символ Омского хора – медведя с балалайкой – тоже придумал он, и с афишами, украшенными этим персонажем, Омский хор был узнаваем в мире.

Тот репертуар, что сегодня называют золотым фондом Омского хора, – по большей части творческие работы Георгия Николаевича.  

 – В омской истории нет другого человека, который бы так сильно повлиял на музыкальную культуру города, – считает профессор ОмГУ Михаил Белокрыс.
Георгий Пантюков возглавлял омские отделения Союза композиторов и Хорового общества. Помогал всем, кто обращался за помощью в создании народных песенных коллективов, и благодаря этой поддержке и яркому примеру его артистов по всей области постоянно росло число хоров и ансамблей.

«Давайте, бабоньки!»

Омский хор при Пантюкове представлял российское искусство в мире. Коллектив выступил в 50 странах. И это чаще всего не были поездки ради одного концерта.

  – Мы в США дали 100 концертов, – вспоминает заслуженная артистка России Екатерина Сонина. – Неделю работали на одной площадке, потом летели в другой штат.

 В эпоху «холодной войны» Омский хор был культурным послом дружбы. Его творчество помогало растопить сердца, предубежденные против СССР.
Были примеры готовящихся провокаций. Омичи видели злобно настроенных людей с плакатами перед входом в концертный зал. Но всепобеждающая сила искусства гасила отрицательные эмоции, и каждое выступление заканчивалось бурей оваций.

Перед поездкой в чужую страну Георгий Николаевич предлагал артистам разучить песню, популярную там, куда собирается с концертами хор. Сам делал аранжировки. Однажды мне довелось присутствовать на такой репетиции перед отлетом Омского хора, если не ошибаюсь, на Кубу.

 – Давайте, бабоньки! – оживленно повторял Пантюков. «Бабоньки» – его всегдашнее обращение к хористкам, по-домашнему простое и теплое, которое никого не обижало. И хор снова и снова пел латиноамериканскую песню в манере русской сибирской, с подголосками, вздохами – как у нас принято говорить, с душой. Это было так неожиданно! Но Пантюков знал, что делал. Ну кому интересно подражание? А в его самобытном варианте слушателей захватывала новизна. В Австралии, например, сказали, что песня в исполнении Омского хора достойна быть гимном страны.

Кто в теремочке живет?

Тринадцать певцов и танцоров Омского хора стали при Пантюкове заслуженными артистами России. Он сам первым в Омске получил звание народного артиста СССР.

Успехами Георгий Николаевич никогда не кичился. Был прост в общении, жил скромно. Ветераны вспоминают, что много лет носил одно и то же пальто. Это при том, что его артисты благодаря зарубежным гастролям щеголяли в моднейших дубленках и красивых шубках.

«Отношение к труду – хорошее, отзывы кружат голову, результаты – плохие: грязное пение и крики в танцах» – это из дневника Георгия Николаевича.

В работе был очень требователен. Соблюдалось правило: никакой болтовни на репетициях, никаких обсуждений. Вот после окончания – пожалуйста, время советоваться, предлагать, спорить. На празднике в коллективе Пантюков мог спеть, сплясать, любил шутки. В «теремке», как называют здание Омского хора, отношения складывались по-семейному, а во время работы его роль – строгого отца. Александр Зобов, нынешний художественный руководитель Омского хора, вспоминает, как, начав в 1989 году работать главным хормейстером под руководством Пантюкова, услышал от своего коллеги Павла Бакланова такую историю: «Георгий Николаевич уехал в командировку, мне поручил репетировать. Как ни бьюсь, хор не звучит. Все требования Пантюкова знаю, выполняю, а результат не тот. Он возвращается, подходит к двери, артисты его увидели – и сразу все зазвучало!» Таково было гипнотическое воздействие личности.

Пришла перестройка, а с ней новые песни. Кто-то поторопился объявить народную культуру советским пережитком, и хоры стали закрываться один за другим. Георгий Николаевич сделал попытку стать депутатом Верховного Совета. Надо полагать, чтобы отстоять дело своей жизни и другие незаслуженно забытые в эпоху перемен культурные ценности. Казалось, за него непременно проголосуют земляки. На теледебатах рядом с Пантюковым сидели речистые кандидаты, но во всей уважаемой компании только за плечами его одного было большое и успешное дело – прославленный Омский хор. Но как раз тогда стали популярны не люди дела, Пантюкова не выбрали. В 1991 году стало трудно с финансированием, уволилась группа танцоров. Заголовок газетного материала «Подайте Омскому хору» отражал положение дел. Георгий Николаевич боролся за детище Калугиной и свое как мог. И то, что коллектив не исчез в самое непредсказуемое время, – его заслуга. Но в 1994 году Георгия Пантюкова не стало. Он похоронен на Старо-Северном кладбище Омска. Родные передали творческий архив музыканта в музей «Искусство Омска».