В Омском регионе появится Единая областная медицинская палата. Учредительный съезд нового профессионального объединения врачей запланирован на март нынешнего года. Чем будет заниматься создаваемая структура, почему национальная медицинская палата вошла в «Народный фронт», а также зачем врачу идти в политику, - корреспонденту ИА «Твой Омск» рассказал известный детский хирург, профессор Леонид Рошаль.
В Омском регионе появится Единая областная медицинская палата. Учредительный съезд нового профессионального объединения врачей запланирован на март нынешнего года. Чем будет заниматься создаваемая структура, почему национальная медицинская палата вошла в «Народный фронт», а также зачем врачу идти в политику, - корреспонденту ИА «Твой Омск» рассказал известный детский хирург, профессор Леонид Рошаль.
– Леонид Михайлович, как появилась идея создания омской медицинской палаты?
– Я предложил омичам ее создать, они поддержали идею. Предполагается, что объединение будет состоять из двух палат: врачебной и сестринской. В марте этого года в регионе должен пройти учредительный съезд. Структура будет самостоятельным юридическим лицом, которое не подчиняется никому. Если члены нового объединения захотят, они могут войти в Национальную медицинскую палату. Думаю, такие структуры должны быть в каждом регионе. Во многих странах мира они есть, только называются по-разному: в Германии – палата, в Англии, Голландии – орден, в Америке – ассоциация. Там профессиональными вопросами занимаются медики: сами регулируют отношения в системе, повышают качество оказания медицинской помощи и так далее. И это, на мой взгляд, более эффективно. Как результат, там 80% населения довольны здравоохранением, в России же – только 30%. Этот путь, по-моему, единственный и наименее затратный для того, чтобы каждый человек получил качественное лечение. Основной лозунг медицинской палаты – оградить пациента от некачественного лечения и врачебных ошибок, с одной стороны, и оградить врачей от несправедливости и защитить их, с другой.
– Создание этих палат – одна из 109 поправок, которые благодаря вам были внесены в проект федерального закона «Об основах охраны здоровья»?
– Да, они среди прочих вошли в новую редакцию закона. В законе также оговорено, что палаты могут принимать участие в разработке норм и правил в сфере охраны здоровья, в решении вопросов, связанных с нарушением этих норм и правил, порядков оказания медицинской помощи и стандартов медицинской помощи, программ подготовки и повышения квалификации медицинских работников и фармацевтических работников. Кроме того, медицинские организации будут разрабатывать и утверждать клинические рекомендации (протоколы лечения) по вопросам оказания медицинской помощи.
– Леонид Михайлович, вы активно критиковали закон в прежней редакции, главу минздравсоцразвития Татьяну Голикову и правительство страны. А сегодня вы представляете председателя этого правительства…
– Мы вступили в «Народный фронт», это коллективное решение Национальной медицинской палаты. Я беспартийный, и медицинская палата тоже беспартийная. Потому что не могут палаты, которые занимаются профессиональными вещами, состоять в той или иной партии. Вступление в НФ позволило нам отстоять эти 109 поправок в закон. Кроме того, мы создали программу «Здоровье нации» – своеобразное руководство к действию будущим президенту, премьер-министру и нам, медикам. В ней, к примеру, говорится, что в течение пяти лет количество людей, довольных российским здравоохранением, должно возрасти в два раза. Сказано, что детям до 12 лет, особенно из неблагополучных семей, лекарства нужно отпускать бесплатно. Также нужно уменьшить цену на лекарства от гипертонии, потому что из-за этого заболевания возникают инсульты, инвалидность и потом, на протяжении всей жизни, человеку нужно лечиться. Но без повышения заработной платы медикам, без решения социальных вопросов медицины эти вопросы не удастся разрешить.
– Теперь вы довольны новым законом?
– На 100 процентов? Конечно, нет. Есть ещё вопросы, на которые нужно было бы ответить. К примеру, вопросы есть в отношении платности оказания медпомощи, создания общероссийских ассоциаций. Мы надеемся, что закон еще будет обсуждаться и туда будут внесены поправки, которые действительно необходимо проработать. В то же время есть и много доброго в новом законе.
– Сегодня многие врачи идут в политику. Как вы к этому относитесь?
– Я меньше всего хочу быть в политике. Я врач, директор института, я каждый день занимаюсь тяжелыми больными. Политика мне не нужна. Когда мы вошли в НФ, некоторые говорили: «Рошаль пошёл в политику, чтобы стать депутатом». Мы же выбрали наших представителей, которые будут отстаивать наши интересы в Государственной Думе. К слову, ни одна партия, которая прошла в Думу, не имеет врачей в своем составе. Число врачей в исполнительной власти не увеличивается, а уменьшается, к сожалению. Это плохо.
– В Законодательном собрании Омской области и городском Совете много врачей...
– Да? Тогда вы будете счастливы, если они сделают добро для здравоохранения, примут бюджет, который будет нужен людям. Чем больше врачей, тем лучше.
– Как вы оцениваете частную медицину, которая набирает обороты в России?
– Признаюсь как на духу, я никогда в жизни не занимался частной практикой. Я не взял ни копейки с родителей ребёнка, такой вот дурачок. Но считаю, что я правильно живу. У нас только 15–20% населения могут платить, остальные – нет. Мы не можем переводить здравоохранение в частный сектор, тогда будет революция. Но я не против частных медицинских услуг. Хотя коммерческие услуги не значит хорошие, там много судебных исков. В институте, которым я руковожу, за год проходит 40 тысяч детей. И вы не найдёте ни одной мамы, которая заплатила копейку. Коммерческая часть в учреждении составляет менее 3%, это дополнительное медицинское страхование. Оплатить нужно, если кому-то хочется располагаться в трёх палатах с пятью телевизорами.
– Как относитесь к тому, что всё муниципальное здравоохранение переходит на региональный уровень?
– Я воспринял эту вещь насторожено. В стране по-разному идет этот процесс. Например, в Челябинске объединили учреждения здравоохранения региона, а городские оставили. В других регионах, наоборот, взяли городские учреждения и объединили, а областные оставили отдельно. Где-то вообще и больницы, и поликлиники – всё отдельно. Ещё до решения этого вопроса нужно было запустить пилотные проекты в каких-то регионах, посмотреть два года, куда мы бежим, и только потом решать. Поэтому однозначного ответа нет, хорошо это или плохо. Через несколько лет сравним и поймем, что нужно было делать и как. Процесс этот, бесспорно, болезненный, но необходимый.
– Леонид Михайлович, как появилась идея создания омской медицинской палаты?
– Я предложил омичам ее создать, они поддержали идею. Предполагается, что объединение будет состоять из двух палат: врачебной и сестринской. В марте этого года в регионе должен пройти учредительный съезд. Структура будет самостоятельным юридическим лицом, которое не подчиняется никому. Если члены нового объединения захотят, они могут войти в Национальную медицинскую палату. Думаю, такие структуры должны быть в каждом регионе. Во многих странах мира они есть, только называются по-разному: в Германии – палата, в Англии, Голландии – орден, в Америке – ассоциация. Там профессиональными вопросами занимаются медики: сами регулируют отношения в системе, повышают качество оказания медицинской помощи и так далее. И это, на мой взгляд, более эффективно. Как результат, там 80% населения довольны здравоохранением, в России же – только 30%. Этот путь, по-моему, единственный и наименее затратный для того, чтобы каждый человек получил качественное лечение. Основной лозунг медицинской палаты – оградить пациента от некачественного лечения и врачебных ошибок, с одной стороны, и оградить врачей от несправедливости и защитить их, с другой.
– Создание этих палат – одна из 109 поправок, которые благодаря вам были внесены в проект федерального закона «Об основах охраны здоровья»?
– Да, они среди прочих вошли в новую редакцию закона. В законе также оговорено, что палаты могут принимать участие в разработке норм и правил в сфере охраны здоровья, в решении вопросов, связанных с нарушением этих норм и правил, порядков оказания медицинской помощи и стандартов медицинской помощи, программ подготовки и повышения квалификации медицинских работников и фармацевтических работников. Кроме того, медицинские организации будут разрабатывать и утверждать клинические рекомендации (протоколы лечения) по вопросам оказания медицинской помощи.
– Леонид Михайлович, вы активно критиковали закон в прежней редакции, главу минздравсоцразвития Татьяну Голикову и правительство страны. А сегодня вы представляете председателя этого правительства…
– Мы вступили в «Народный фронт», это коллективное решение Национальной медицинской палаты. Я беспартийный, и медицинская палата тоже беспартийная. Потому что не могут палаты, которые занимаются профессиональными вещами, состоять в той или иной партии. Вступление в НФ позволило нам отстоять эти 109 поправок в закон. Кроме того, мы создали программу «Здоровье нации» – своеобразное руководство к действию будущим президенту, премьер-министру и нам, медикам. В ней, к примеру, говорится, что в течение пяти лет количество людей, довольных российским здравоохранением, должно возрасти в два раза. Сказано, что детям до 12 лет, особенно из неблагополучных семей, лекарства нужно отпускать бесплатно. Также нужно уменьшить цену на лекарства от гипертонии, потому что из-за этого заболевания возникают инсульты, инвалидность и потом, на протяжении всей жизни, человеку нужно лечиться. Но без повышения заработной платы медикам, без решения социальных вопросов медицины эти вопросы не удастся разрешить.
– Теперь вы довольны новым законом?
– На 100 процентов? Конечно, нет. Есть ещё вопросы, на которые нужно было бы ответить. К примеру, вопросы есть в отношении платности оказания медпомощи, создания общероссийских ассоциаций. Мы надеемся, что закон еще будет обсуждаться и туда будут внесены поправки, которые действительно необходимо проработать. В то же время есть и много доброго в новом законе.
– Сегодня многие врачи идут в политику. Как вы к этому относитесь?
– Я меньше всего хочу быть в политике. Я врач, директор института, я каждый день занимаюсь тяжелыми больными. Политика мне не нужна. Когда мы вошли в НФ, некоторые говорили: «Рошаль пошёл в политику, чтобы стать депутатом». Мы же выбрали наших представителей, которые будут отстаивать наши интересы в Государственной Думе. К слову, ни одна партия, которая прошла в Думу, не имеет врачей в своем составе. Число врачей в исполнительной власти не увеличивается, а уменьшается, к сожалению. Это плохо.
– В Законодательном собрании Омской области и городском Совете много врачей...
– Да? Тогда вы будете счастливы, если они сделают добро для здравоохранения, примут бюджет, который будет нужен людям. Чем больше врачей, тем лучше.
– Как вы оцениваете частную медицину, которая набирает обороты в России?
– Признаюсь как на духу, я никогда в жизни не занимался частной практикой. Я не взял ни копейки с родителей ребёнка, такой вот дурачок. Но считаю, что я правильно живу. У нас только 15–20% населения могут платить, остальные – нет. Мы не можем переводить здравоохранение в частный сектор, тогда будет революция. Но я не против частных медицинских услуг. Хотя коммерческие услуги не значит хорошие, там много судебных исков. В институте, которым я руковожу, за год проходит 40 тысяч детей. И вы не найдёте ни одной мамы, которая заплатила копейку. Коммерческая часть в учреждении составляет менее 3%, это дополнительное медицинское страхование. Оплатить нужно, если кому-то хочется располагаться в трёх палатах с пятью телевизорами.
– Как относитесь к тому, что всё муниципальное здравоохранение переходит на региональный уровень?
– Я воспринял эту вещь насторожено. В стране по-разному идет этот процесс. Например, в Челябинске объединили учреждения здравоохранения региона, а городские оставили. В других регионах, наоборот, взяли городские учреждения и объединили, а областные оставили отдельно. Где-то вообще и больницы, и поликлиники – всё отдельно. Ещё до решения этого вопроса нужно было запустить пилотные проекты в каких-то регионах, посмотреть два года, куда мы бежим, и только потом решать. Поэтому однозначного ответа нет, хорошо это или плохо. Через несколько лет сравним и поймем, что нужно было делать и как. Процесс этот, бесспорно, болезненный, но необходимый.
©
