Мастер художественного слова о том, почему не любили поэта и для чего нужно читать книги.
«Общению учат книги»
– В России объявили Год литературы. Как вы оценили эту инициативу? На ваш взгляд, чем этот год может быть знаменателен?
– Мне бы хотелось, чтобы люди читали книги. И делали бы это не в Интернете, где зачастую предлагается адаптированная сокращенная версия. И еще, чтобы книги, особенно для детей, не были такими дорогими.
Важно читать книги. И понимать, что книга – не только источник знаний. Когда человек читает, он учится общаться, говорить, развивает свою речь.
– Алла Епифановна, вас смущает бескультурье? Режет слух неправильная речь?
– Меня смущает. Мне очень трудно это слышать.
– Делаете замечания?
– Только близким и коллегам. Это происходит машинально, но они не обижаются. Бывает, что и благодарят за это. А некоторые коллеги даже просят с ними позаниматься.
– Сложно научить говорить правильно, поставить голос?
– Сложно переучивать. Мне легче сольный концерт отработать.
– Фаина Раневская, очень точная в своих определениях, сравнивала орфографические ошибки с клопом на белой блузке. Но многие люди не стесняются своей безграмотности, говорят на сленге. Почему?
– Не знаю. Но меня очень радует, что сейчас много грамотных молодых людей и они красиво говорят. Это касается и наших политиков. Чаще безграмотно говорят люди старшего поколения. Но я думаю, что им бесполезно делать замечания. Они считают, что всего достигли, а грамотная речь – это мелочь.
В ноябре проходил областной конкурс чтецов среди школьников. Я была в жюри, и меня поразило, что лучшими были ребята из самых дальних районов Прииртышья: из Знаменки, Тары. Горожан хорошо представила только 88-я гимназия. И, скажу вам, я очень радовалась за этих ребят, за их педагогов.
«Слушали про любовь и плакали»
– В вашем репертуаре множество сольных программ, посвященных творчеству русских и зарубежных классиков, литературно-музыкальные композиции, авторский цикл «Великие возлюбленные». Как выбираете героев?
– Мне нужно влюбиться в своих героев. Иначе дело не пойдет. Я Набокова читала с холодным сердцем. Умом понимала, а душой никак не могла. Программу заявила, а написать сценарий никак не получалось, и буквально одна строчка из его стихотворения сделала его близким, понятным. Все встало на свои места, стал складываться сценарий. Концерт имел большой успех.
– А для вас что важнее: как можно шире представить творчество писателя, дать больше информации или передать эмоции, настроение?
– Для меня важно просветить своего слушателя. Рассказать о том, чего он не знает. Но передать свои чувства – тоже важно. Был случай. меня пригласили в организацию выступить с концертом к Дню защитника Отечества. Прихожу, а там мужская компания, человек двадцать сидят за накрытыми столами. Прочла им отрывок из «Девятой роты» Юрия Короткова про Афганистан. Очень пронзительный. Сидят, плачут. Думаю, все, хватит. И стала читать любовную поэзию. Как она им понравилась! Просили еще про любовь почитать, а сами плакали. И это прекрасно. Это развивает душу. Я люблю, когда в зале тишина, никто не отвлекается, не говорит по телефону, не чихает, люблю, когда у слушателей на глазах проступают слезы.
– У вас есть детские программы. А дети – какие слушатели?
– Они замечательные слушатели. У меня четыре детские программы: «Русалочка», «Маленький принц», «Король Дроздобород» и «Принц Фредерик». Сказка «Принц Фредерик» была опубликована только в альманахе Московской духовной семинарии. Ее практически никто не знает. Это духовная сказка. И детям очень нравится.
– Как готовитесь к концертам? Какой материал используете?
– У меня даже филологи, профессора иногда спрашивают, где беру материал. Использую все: книги, письма, воспоминания, газетные вырезки. Когда готовила программу о Колчаке и Тимиревой, только в библиотеке сделала 42 заявки. А когда о Высоцком – встречалась с его матерью Ниной Максимовной.
«Володю не считали поэтом»
– Говорят, вы были знакомы с Владимиром Семеновичем.
– Мы познакомились в Театре на Таганке. В театр меня привел мой друг, актер Валерий Иванов.
– Правда, что Высоцкого в театре не любили, но, когда его не стало, пришло признание, все стали называть себя его друзьями?
– Правда, что в последние годы его сторонились. Как-то после спектакля Володя позвал всех к себе. Я обрадовалась, собралась к нему ехать. Но Иванов меня не пустил, сказал: «Опять напьется, будет всю ночь петь свои песни». Но Валеру я не осуждала. Помню, как-то пришла в театр, а там шум, гам: Володя запил. И все не знали, что делать. А шел спектакль «Десять дней, которые потрясли мир». В тот вечер Иванову пришлось играть и свою роль, и за Высоцкого. Так было не один раз.
– Сегодня о Высоцком написаны книги, сняты фильмы, ежегодно его дни рождения отмечаются на телевидении концертами. Но при его жизни было совсем не так.
– Всю жизнь он мечтал увидеть свои стихи напечатанными. Но при жизни его никто не воспринимал как поэта. В Советском союзе было напечатано лишь одно стихотворение Высоцкого, а в Болгарии вышла маленькая брошюрка. Из поэтов один Роберт Рождественский его признавал. И, чтобы стихи дошли до слушателя, Высоцкий пел их, заявляя, что не сочиняет музыку, а лишь подбирает аккорды на гитаре. При этом сам Альфред Шнитке, один из наиболее значительных композиторов ХХ века, отмечал, что музыка Высоцкого так же совершенна, как и его поэзия. А еще он говорил, что его музыку будут изучать в консерваториях.
– А вы считали Высоцкого поэтом?
– В то время я не считала его поэтом. Когда Володи не стало, мой муж, художник Анатолий Садчиков, уговорил меня сделать о нем программу. И в 1981 году появилась моя первая программа о Высоцком «Поэт. Актер. Гражданин». Сейчас их уже три. И меня очень радует, что на эти концерты приходят молодые люди.
– Как вам понравился фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой»?
– Это ужасно. Мне очень обидно за Высоцкого. Зачем понадобился этот киборг, который из-за грима не может даже говорить?
– Вы сказали это Никите Владимировичу? Он же вас после этого приглашал в Москву с концертом в свой культурный центр имени отца.
– Не сказала. Там было кому это сделать. Собрались друзья детства Владимира Высоцкого, актеры театра, где он работал, родственники. Были две старушки, подруги его матери Нины Максимовны. Они вообще говорили то, что хотели. Подошли ко мне после концерта и сказали: «Мы думали, зачем эти люди из Сибири приехали? Что они могут нам рассказать? А вы так здорово читали. Лучше, чем Сережка». Это они о Сергее Безрукове.
«Я не читаю, кого не люблю»
– У вас редкая и прекрасная профессия. Где и у кого вы учились?
– В Днепропетровском театральном училище, где я училась на режиссерском отделении, у меня был педагог по сценической речи Виктор Александрович Дикарев. Он был другом Александра Грина, продолжал с ним дружить даже после того, как Грин увел у него невесту накануне свадьбы. Простил и его, и ее. Так вот Дикарев был прекрасным педагогом. Он много со мной занимался, хотя в то время уже был совсем стареньким. На людей мне всегда везло. Практику проходила в Москве у Эфроса, у других хороших режиссеров.
А мастером художественного слова стала случайно. Приехала в Омск зимой накануне Нового года. Было это в 1964 году. Первого моего мужа отправили работать на «Полет». Он был учеником Королева, очень идейным человеком, занимался секретными разработками. Так мы оказались в Сибири.
И вот мы приехали под Новый год. У меня маленькая дочь. Но на работу устраиваться нужно. Таких длительных новогодних каникул, как сейчас, в то время еще не было, и третьего января я пришла в управление культуры. У начальника управления Нины Бревновой шло совещание, на котором присутствовали руководители театров, других учреждений культуры. Они меня решили прослушать. Я что-то прочитала. И директор Омской филармонии Юровский, показав на меня пальцем, сказал: «Беру». Захотела меня взять и директор ТЮЗа Куперман.
– И как поделили?
– Принимала решение сама. Рассуждала: «Что мне ТЮЗ? И что я буду делать в театре среди сезона?» Я тогда еще не знала, что ТЮЗ в Омске был самым лучшим театром, главным режиссером работал Владимир Соколов, он стал режиссером моих первых сольных программ, и ушла в филармонию.
В то время художественным руководителем был Семен Коган. Это позже он стал основателем и главным дирижером Омского симфонического оркестра. А тогда после прослушивания Коган мне сказал: «Оставайся. Будешь делать все, что тебе нравится». И я решила остаться. Никогда об этом не пожалела.
– А помните свою первую программу?
– Конечно. Она была посвящена творчеству Марины Цветаевой. Шла в Доме актера. На концерт попасть было невозможно. Билеты спрашивали начиная от «Яблоньки» и до «Тысячи мелочей». Люди стояли, сидели в проходах. Подряд пришлось давать четыре концерта. Как такое забыть?
– У вас три программы посвящены Пушкину, Высоцкому. В вашем репертуаре Лермонтов, Блок, Ахматова, Шукшин, Петрарка, Шекспир, Экзюпери… Всего не перечислишь. Алла Епифановна, а как вы это все запоминаете?
– Я не читаю со сцены тех, кого не люблю. Не могу запомнить текст. Как это объяснить, не знаю.
– В России объявили Год литературы. Как вы оценили эту инициативу? На ваш взгляд, чем этот год может быть знаменателен?
– Мне бы хотелось, чтобы люди читали книги. И делали бы это не в Интернете, где зачастую предлагается адаптированная сокращенная версия. И еще, чтобы книги, особенно для детей, не были такими дорогими.
Важно читать книги. И понимать, что книга – не только источник знаний. Когда человек читает, он учится общаться, говорить, развивает свою речь.
– Алла Епифановна, вас смущает бескультурье? Режет слух неправильная речь?
– Меня смущает. Мне очень трудно это слышать.
– Делаете замечания?
– Только близким и коллегам. Это происходит машинально, но они не обижаются. Бывает, что и благодарят за это. А некоторые коллеги даже просят с ними позаниматься.
– Сложно научить говорить правильно, поставить голос?
– Сложно переучивать. Мне легче сольный концерт отработать.
– Фаина Раневская, очень точная в своих определениях, сравнивала орфографические ошибки с клопом на белой блузке. Но многие люди не стесняются своей безграмотности, говорят на сленге. Почему?
– Не знаю. Но меня очень радует, что сейчас много грамотных молодых людей и они красиво говорят. Это касается и наших политиков. Чаще безграмотно говорят люди старшего поколения. Но я думаю, что им бесполезно делать замечания. Они считают, что всего достигли, а грамотная речь – это мелочь.
В ноябре проходил областной конкурс чтецов среди школьников. Я была в жюри, и меня поразило, что лучшими были ребята из самых дальних районов Прииртышья: из Знаменки, Тары. Горожан хорошо представила только 88-я гимназия. И, скажу вам, я очень радовалась за этих ребят, за их педагогов.
«Слушали про любовь и плакали»
– В вашем репертуаре множество сольных программ, посвященных творчеству русских и зарубежных классиков, литературно-музыкальные композиции, авторский цикл «Великие возлюбленные». Как выбираете героев?
– Мне нужно влюбиться в своих героев. Иначе дело не пойдет. Я Набокова читала с холодным сердцем. Умом понимала, а душой никак не могла. Программу заявила, а написать сценарий никак не получалось, и буквально одна строчка из его стихотворения сделала его близким, понятным. Все встало на свои места, стал складываться сценарий. Концерт имел большой успех.
– А для вас что важнее: как можно шире представить творчество писателя, дать больше информации или передать эмоции, настроение?
– Для меня важно просветить своего слушателя. Рассказать о том, чего он не знает. Но передать свои чувства – тоже важно. Был случай. меня пригласили в организацию выступить с концертом к Дню защитника Отечества. Прихожу, а там мужская компания, человек двадцать сидят за накрытыми столами. Прочла им отрывок из «Девятой роты» Юрия Короткова про Афганистан. Очень пронзительный. Сидят, плачут. Думаю, все, хватит. И стала читать любовную поэзию. Как она им понравилась! Просили еще про любовь почитать, а сами плакали. И это прекрасно. Это развивает душу. Я люблю, когда в зале тишина, никто не отвлекается, не говорит по телефону, не чихает, люблю, когда у слушателей на глазах проступают слезы.
– У вас есть детские программы. А дети – какие слушатели?
– Они замечательные слушатели. У меня четыре детские программы: «Русалочка», «Маленький принц», «Король Дроздобород» и «Принц Фредерик». Сказка «Принц Фредерик» была опубликована только в альманахе Московской духовной семинарии. Ее практически никто не знает. Это духовная сказка. И детям очень нравится.
– Как готовитесь к концертам? Какой материал используете?
– У меня даже филологи, профессора иногда спрашивают, где беру материал. Использую все: книги, письма, воспоминания, газетные вырезки. Когда готовила программу о Колчаке и Тимиревой, только в библиотеке сделала 42 заявки. А когда о Высоцком – встречалась с его матерью Ниной Максимовной.
«Володю не считали поэтом»
– Говорят, вы были знакомы с Владимиром Семеновичем.
– Мы познакомились в Театре на Таганке. В театр меня привел мой друг, актер Валерий Иванов.
– Правда, что Высоцкого в театре не любили, но, когда его не стало, пришло признание, все стали называть себя его друзьями?
– Правда, что в последние годы его сторонились. Как-то после спектакля Володя позвал всех к себе. Я обрадовалась, собралась к нему ехать. Но Иванов меня не пустил, сказал: «Опять напьется, будет всю ночь петь свои песни». Но Валеру я не осуждала. Помню, как-то пришла в театр, а там шум, гам: Володя запил. И все не знали, что делать. А шел спектакль «Десять дней, которые потрясли мир». В тот вечер Иванову пришлось играть и свою роль, и за Высоцкого. Так было не один раз.
– Сегодня о Высоцком написаны книги, сняты фильмы, ежегодно его дни рождения отмечаются на телевидении концертами. Но при его жизни было совсем не так.
– Всю жизнь он мечтал увидеть свои стихи напечатанными. Но при жизни его никто не воспринимал как поэта. В Советском союзе было напечатано лишь одно стихотворение Высоцкого, а в Болгарии вышла маленькая брошюрка. Из поэтов один Роберт Рождественский его признавал. И, чтобы стихи дошли до слушателя, Высоцкий пел их, заявляя, что не сочиняет музыку, а лишь подбирает аккорды на гитаре. При этом сам Альфред Шнитке, один из наиболее значительных композиторов ХХ века, отмечал, что музыка Высоцкого так же совершенна, как и его поэзия. А еще он говорил, что его музыку будут изучать в консерваториях.
– А вы считали Высоцкого поэтом?
– В то время я не считала его поэтом. Когда Володи не стало, мой муж, художник Анатолий Садчиков, уговорил меня сделать о нем программу. И в 1981 году появилась моя первая программа о Высоцком «Поэт. Актер. Гражданин». Сейчас их уже три. И меня очень радует, что на эти концерты приходят молодые люди.
– Как вам понравился фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой»?
– Это ужасно. Мне очень обидно за Высоцкого. Зачем понадобился этот киборг, который из-за грима не может даже говорить?
– Вы сказали это Никите Владимировичу? Он же вас после этого приглашал в Москву с концертом в свой культурный центр имени отца.
– Не сказала. Там было кому это сделать. Собрались друзья детства Владимира Высоцкого, актеры театра, где он работал, родственники. Были две старушки, подруги его матери Нины Максимовны. Они вообще говорили то, что хотели. Подошли ко мне после концерта и сказали: «Мы думали, зачем эти люди из Сибири приехали? Что они могут нам рассказать? А вы так здорово читали. Лучше, чем Сережка». Это они о Сергее Безрукове.
«Я не читаю, кого не люблю»
– У вас редкая и прекрасная профессия. Где и у кого вы учились?
– В Днепропетровском театральном училище, где я училась на режиссерском отделении, у меня был педагог по сценической речи Виктор Александрович Дикарев. Он был другом Александра Грина, продолжал с ним дружить даже после того, как Грин увел у него невесту накануне свадьбы. Простил и его, и ее. Так вот Дикарев был прекрасным педагогом. Он много со мной занимался, хотя в то время уже был совсем стареньким. На людей мне всегда везло. Практику проходила в Москве у Эфроса, у других хороших режиссеров.
А мастером художественного слова стала случайно. Приехала в Омск зимой накануне Нового года. Было это в 1964 году. Первого моего мужа отправили работать на «Полет». Он был учеником Королева, очень идейным человеком, занимался секретными разработками. Так мы оказались в Сибири.
И вот мы приехали под Новый год. У меня маленькая дочь. Но на работу устраиваться нужно. Таких длительных новогодних каникул, как сейчас, в то время еще не было, и третьего января я пришла в управление культуры. У начальника управления Нины Бревновой шло совещание, на котором присутствовали руководители театров, других учреждений культуры. Они меня решили прослушать. Я что-то прочитала. И директор Омской филармонии Юровский, показав на меня пальцем, сказал: «Беру». Захотела меня взять и директор ТЮЗа Куперман.
– И как поделили?
– Принимала решение сама. Рассуждала: «Что мне ТЮЗ? И что я буду делать в театре среди сезона?» Я тогда еще не знала, что ТЮЗ в Омске был самым лучшим театром, главным режиссером работал Владимир Соколов, он стал режиссером моих первых сольных программ, и ушла в филармонию.
В то время художественным руководителем был Семен Коган. Это позже он стал основателем и главным дирижером Омского симфонического оркестра. А тогда после прослушивания Коган мне сказал: «Оставайся. Будешь делать все, что тебе нравится». И я решила остаться. Никогда об этом не пожалела.
– А помните свою первую программу?
– Конечно. Она была посвящена творчеству Марины Цветаевой. Шла в Доме актера. На концерт попасть было невозможно. Билеты спрашивали начиная от «Яблоньки» и до «Тысячи мелочей». Люди стояли, сидели в проходах. Подряд пришлось давать четыре концерта. Как такое забыть?
– У вас три программы посвящены Пушкину, Высоцкому. В вашем репертуаре Лермонтов, Блок, Ахматова, Шукшин, Петрарка, Шекспир, Экзюпери… Всего не перечислишь. Алла Епифановна, а как вы это все запоминаете?
– Я не читаю со сцены тех, кого не люблю. Не могу запомнить текст. Как это объяснить, не знаю.
©
