Семейная реликвия

Благодаря работе, которой занимался отец, я, как мне кажется, единственный из мальчишек Знаменского района имел персональный газон. В самые ранние свои годы, которые помню, катался по зеленой траве на трехколесном велосипеде, потом на той же лужайке, спрятавшись за копной сена первого укоса, тайком от родителей читал книжки. Почему прятался с чтивом? По простой причине. Как сейчас дети болеют гаджетами, я точно так же страдал зависимостью от книг.

А теперь обо всем по порядку. Папа родился в феврале 1930 года в деревне Тузаклы Знаменского района. Ребенок военных лет. Как-то, вспоминая свое детство, он сказал, что ему всегда хотелось есть. В начале пятидесятых отслужил в армии. В родной тузаклинский колхоз «Красный луч» приехал не сразу. Сначала устроился токарем на заводе имени Баранова в Омске. Жилья не имел, мотался по родственникам. Устал. Вернулся в Знаменский район. Когда становился на учет в райкоме комсомола, его направили работать учетчиком в деревню Новотроицк. В 70 километрах от Тузаклов. Совсем незнакомые места. Но отказываться не посмел.

Там ему понравилась девушка Маша Вайтович. Нравилась она и одному местному парню по имени Николай. Но ни мой папа, ни его соперник не осмеливались на вечеринках подходить к юной даме. Шибко строптивым характером славилась та. В конце концов возникшую коллизию парни разрешили по-рыцарски. Сознательно, чтобы придать себе храбрости, поспорили на бутылку водки, кто в ближайший субботний вечер первым подойдет к Марии. Первым, пропустив два танца, набрался храбрости отец. С того вечера и началась наша семейная история.

– Ты только матери об этом не рассказывай, – попросил меня папа, где-то лет в шестьдесят открывший мне тайну начала любви к маме. – Сам знаешь, какой у нее характер. Если разойдется – успокоим не скоро. 

 
Интересно, что в секрете от него я хранил похожую мамину тайну. Мне однажды лет в 16 пришлось идти из Знаменки пешком в Тузаклы. Путь не близкий, сорок километров, но надеялся на попутки. На выходе из райцентра догнал взрослого мужика, и мы с ним километров 15 прошагали на пару. Познакомились, разговорились. Меня несколько насторожило, что он очень подробно расспрашивал о маме.

– Какой-то странный дядька мне по дороге попался, – рассказывал я матери дома за чаем. – Видит меня первый раз, а все о семье расспрашивает. Особенно о твоей жизни.   

– Русый? Рыбак?

– Да-а, белобрысый. И про рыбалку что-то говорил.  

– Это Николай. Ты даже не представляешь, как он меня в молодости любил! Только отцу о нем не рассказывай. Надуется.

Папа привез маму в Тузаклы 21 июля 1955 года. Этот день они всегда отмечали как день свадьбы, хотя не было и простого праздничного вечера. Вместе они прожили 53 года. Потом ушли один за другим. Мама – позже. Те два года, что прожила без отца, обижалась на него: «Зачем он так рано умер? Он же бросил меня».

Но летом 1955 года они о смерти не думали. Думали о жизни. Мама устроилась дояркой в местный колхоз, а папа рабочим – в СМУ. Мама, как и другие колхозницы, работала за трудодни,  а папа, появляясь дома два-три раза за месяц, приносил хорошие деньги.

Бригаде выписывали наряд, скажем, на строительство сельской водокачки, и мужики принимались готовить лес, вывозить на лошадях бревна из тайги, шкурить их, сушить. Потом строили квадратное здание метров восемь-десять высотой, устанавливали оборудование. Рабочие из СМУ по сравнению с колхозниками все же не урабатывались. А деньги получали приличные.

Жизнь у моих родителей складывалось хорошо – и вдруг неожиданно возник конфликт. С колхозом «Красный луч». В душу маме и папе он врезался навсегда. Однажды состоялось колхозное собрание, на котором было принято решение отрезать половину огорода у Гоношиловых. Все по справедливости. Земля под огородом площадью 25 соток у них колхозная, а в хозяйстве работает только один человек из двух.

Через какое-то время у нас в доме, как любил о том вспоминать отец, появился колхозный бригадир Алексей Бохан. Он с семьей по соседству жил. Не сказать, что мы дружили семьями, скорее, жили в мире. Нам с обеих сторон Бог хороших соседей послал.

– Пришел я, кум, огород твой обмерить, чтоб потом половину отрезать, – объяснил причину визита дядя Леша.

– Чего тогда на лавке расселся, – психанул отец. – Пошли мерить и резать.

– А ты не кипятись, лучше бражки из подпола достань, знаю, есть. Посидим, покумекаем. Куда нам торопиться.

Опростав трехлитровку пенного напитка, они пришли к выводу (идею, само собой, выдвинул дядя Леша), что поскольку в решении собрания не указано, как конкретно делить огород – повдоль или поперек, то они его будут делить повдоль.

Тут вот какой секрет. Если огород обрезать поперек, то отцу пришлось бы переносить изгородь ближе к дому, оголяя зады, где росли малина, черемуха, рябина, смородина – ягодники погибли бы. За нашим огородом стояла колхозная ферма. Там вечно что-то строили: то сливкоотделение, то красный уголок, то новую конюшню. И освободившийся участок тоже чем-нибудь заняли бы. Если же обрезать огород повдоль, то изгородь оставалась на старом месте. Так как и с одной стороны, и с другой располагались огороды соседей. Никто из них не дал бы переносить изгородь даже ради увеличения собственного участка. Не по совести это, не по-людски, пользоваться несчастьем других. Повторюсь, у нас были хорошие соседи.

Все получилось честь по чести. На той части огорода, которую председатель колхоза определил отрезанной, родители перестали садить картошку. Пашня быстро задернилась, превратившись в ровную полянку. С нее мы снимали по два укоса за лето. Как только появлялась первая копна, для нас с моим другом Валеркой Боханом (крестником отца и сыном дяди Леши) наступала лафа. Мы тайком, скрываясь за копной, курили; рыли норы сквозь сено, играя в разведчиков. Однажды пробовали собрать космическую ракету.  

Позднее, начитавшись разных книжек, я на той полянке проводил палеонтологические раскопки, рыл шурфы в поисках нефти и газа, пытался окультурить болотные орхидеи – потрясающе красивые венерины башмачки.  

Мои летние каникулы проходили настолько ярко и интересно, что во всей своей последующей жизни не припомню других столь же радостных дней. По этой причине не могу обижаться на решение собрания колхоза «Красный луч» об ополовинивании огорода моих родителей. Зачем душой кривить?!    
Виктор Гоношилов.

P. S. Снова засаживать весь огород картошкой родители начали, когда мне исполнилось лет двадцать».

Виктор Гоношилов