Императрица сцены

С вахтанговцами вместе

О ней вспоминают как о женщине-легенде, возглавлявшей театр в трудные годы войны. Первый же решительный поступок на новом посту достоин уважения. В 1941 году в Омске ждали эвакуированный театр имени Евг. Вахтангова и ради столичных артистов решили освободить здание от своих. Она же сумела отстоять труппу от переезда в Тару, и родился уникальный опыт работы и сотрудничества двух театров на одной сцене, о котором много лет спустя вахтанговцы говорили со слезами на глазах.

Что такое делить сцену? Вахтанговцы играли спектакли четыре дня в неделю, омские артисты – три. Таким образом, и традиционно свободный понедельник стал театральным днем, а по воскресеньям шли два спектакля – днем и вечером. Например, в январе 1942 года вахтанговцы сыграли 19 спектаклей, омичи – 18. Такт и мудрость нужны были, чтобы решить вопрос о том, как быть с постановками по одним пьесам. И в Омске, и в Москве до войны одновременно шли «Фельдмаршал Кутузов», «Много шума из ничего», «Маскарад», «Интервенция». Чем-то нужно было поступиться, и Лина Самборская пошла на это. Конечно, спектакли и репетиции вахтанговцев и она, и наши артисты смотрели не без творческой ревности.   Но вскоре худрук обнаружила и выгоды «одной крыши». Во-первых, омичи  могли видеть работу корифеев сцены. Алексей Теплов на всю жизнь запомнил репетиции Алексея Дикого. В нашем театре было принято до генеральной репетиции сдерживаться, не выдавать результат, играя в полтона, чтобы не расплескать эмоции. Дикий делал на сцене что хотел, мог играть в полную силу, если душа того требовала. «Репетировали спектакль «Перед заходом солнца», – вспоминал Алексей Теплов, – я открыл дверь, чтобы заглянуть на секунду, а простоял всю репетицию». Влияние вахтанговцев можно было увидеть в омских спектаклях. По мнению режиссера Бориса Захавы, омские актеры стали тщательнее работать над ролями, более творчески подходить к своим актерским задачам.

Самборская пошла дальше. Она привлекла музыкального руководителя вахтанговского театра композитора Александра Голубенцева к работе над спектаклем «Давным-давно». А  Борис Захава поставил в омском театре спектакль по пьесе Л. Леонова «Нашествие». В письме историку Омского театра драмы Светлане Яневской (тогда завлиту) в 1973 году Борис Захава писал: «Помню, что играли в этом спектакле хорошо, правдиво, сильно. Публика принимала спектакль отлично».

Беда может поссорить, а может объединить. Отношения коллег из вахтанговского и омского театров не были омрачены размолвками, а тем более ссорами, завистью. Заслуга в этом Лины Семеновны очевидна.

«Быть выше над землею»

Лина Самборская родом из Одессы. В театр была влюблена с детства, убегала тайком из дома на спектакли, капельдинеры ее узнавали и пропускали «зайцем» на галерку.

После гимназии она поступила в драматическую школу, учила ее знаменитая актриса того времени Мария Савина. После первого курса она перевела Лину на третий, а еще год спустя сказала, что учиться дальше нет смысла, и порекомендовала ученицу антрепренеру Лаврову, работавшему в Керчи.

Лина Самборская  играла все: от водевиля до трагедии. Прославилась в Одессе, Киеве. Увлеклась режиссурой, работала худруком днепропетровского, харьковского, кировского театров, не оставляя и актерскую стезю. Играла и возглавив омский театр.

Зрители восхищались ее герцогиней Мальборо в поставленном в 1943 году спектакле «Стакан воды» Э. Скриба. Заслуженный артист РСФСР Михаил Потоцкий вспоминал: «Самборская играла эту роль с филигранной отделкой деталей, динамично и четко, в созданном характере герцогини сочетая интриганство, изворотливость ума и женское стремление к подлинному чувству». Хороша была ее Мамаева в постановке «На всякого мудреца довольно простоты» А. Островского. А в спектакле «Без вины виноватые А. Островского она переосмыслила роль Кручининой в соответствии с духом и настроением военного времени и сыграла веру, терпение и ожидание.

Лучшие ее режиссерские работы в Омске: «Парень из нашего города» К. Симонова, «Интервенция»  Л. Славина, «Слава» В. Гусева, «Давным-давно»
Г. Гладкова, «Обыкновенный человек» Л. Леонова. Но и в режиссуре Лина Семеновна оставалась актрисой, предпочитая прием показа, чтобы исполнители повторяли рисунок роли за ней.

Самборская была очень строгим руководителем, с ее появлением в театре все ходили чуть не на цыпочках. Она требовала безу­пречной чистоты в здании и аккуратности во внешнем облике всех сотрудников, нельзя было прийти на работу в неглаженой одежде, непричесанным. Любила повторять: «Актер или актриса всегда должны быть выше над землею – хотя бы на полмиллиметра».

Кумир Михаила Ульянова

Интересные наблюдения о Лине Семеновне есть в мемуарах Евгения Симонова, сына худрука вахтанговского театра Рубена Симонова: «Глубокая старость уже охватывала ее кольцом, но Лина Семеновна каким-то нечеловеческим усилием не давала зловещему кольцу сомкнуться и важно шествовала по коридорам театра. У подъезда ее обычно поджидал извозчик, в те времена уже явление ископаемое. Но когда старая актриса без посторонней помощи, сама садилась в пролетку с открытым брезентовым верхом, то прохожие обычно останавливались и, замерев, смотрели на нее. Самборская легким кивком головы, как Екатерина II, приветствовала своих зрителей и поклонников. Краснощекий кучер в синей стеганой поддевке важно натягивал вожжи, и видевшая виды ломовая лошадь, явно не предназначенная для старинной пролетки, плавно, словно нехотя, трогалась с места. Всю дорогу от театрального подъезда до дому Лину Семеновну приветствовали прохожие, и она продолжала отвечать на приветствия, словно играла Государыню Императрицу в дореволюционном немом кинематографе. Ее красивая, совершенно седая голова величественно покачивалась из стороны в сторону, странные и усталые, чуть выцветшие от времени глаза смотрели на мир благодарно и наивно, а изящные аристократические руки в старинных лайковых перчатках были подвижны, словно старость так и не коснулась их. Иногда рядом с нею в пролетке так же величественно восседал супруг Лины Семеновны – режиссер и администратор Николай Александрович Шевелев. Это был красивый стареющий провинциальный лев, похожий на иностранца».

Автор этого яркого портрета в войну был мальчиком, поэтому несколько преувеличил «старость» героини. В 1942 году Лине Семеновне было 52 года.
Интересно вспоминал о Самборской и Михаил Ульянов. Ведь это она открыла и возглавила в 1944 году студию при театре, которая дала нашему знаменитому земляку путевку в актерскую профессию. Михаил Александрович называл Лину Семеновну интереснейшей актрисой и незаурядным человеком, отмечал, что она умела эффектно вести себя и в жизни и на сцене, умела быть обворожительно-обаятельной, женственно-беззащитной и при этом   была наделена властной твердостью характера. «Лина Семеновна играла много и убедительно, – написал Михаил Ульянов. – Мы, студийцы, глядели во все глаза на этого мастера, понимая, что Самборская – вершина для нас недосягаемая. Наверное,  сейчас я нашел бы в ее игре огрехи, нажимы. Наверное… Но я вспоминаю то чувство преклонения перед ее искусством и понимаю теперь, сколь для меня это было живительно, как это питало мою фантазию, мою мечту, мою жажду узнать, суметь».

Это – о великом таланте педагога, пробудившего мечты в будущем великом артисте.