Знаменитый пианист уверен, что музыка может вылечить и спасти.
Народный артист России Денис Мацуев в четвертый раз вручил юным омским музыкантам стипендии Благотворительного фонда «Новые имена» и с огромным успехом выступил в Концертном зале.
Роман с Прокофьевым
– Денис, вы в каждом городе Сибири и на зарубежных гастролях играете Второй концерт Прокофьева для фортепиано с оркестром. Назвали это произведение главным событием года в вашей жизни. Что сумели в ней открыть? Можно ли назвать это вашим подарком самому себе к 40-летию?
– Конечно. Под знаком этого концерта проходит год. Это один из самых выдающихся концертов в фортепианном репертуаре, лидер с огромным отрывом по масштабности, трагизму. Огромная глыба, вулканическая, трагическая музыка, написанная за четыре года до революции, безусловно, с предвкушением будущих страшных событий.
– Почему вы не исполняли эту музыку раньше?
– Очень сложно объяснить. Есть любовный контакт с произведением. Без любви его нельзя выносить на сцену. А если есть любовный контакт, может начаться долгоиграющий роман. Я долго выжидал этот момент и счастлив, что он наступил.
– До этого у вас был роман с Рахманиновым?
– Он не закончился. Сергей Васильевич для меня – икона. Рахманинов всегда во мне, в моем сердце, и я никогда не бросал и не брошу. У меня в репертуаре 45 концертов для фортепиано с оркестром, прокофьевский теперь в их числе.
– Как вам работалось с Омским симфоническим оркестром?
– Замечательный оркестр в прекрасной форме. Мы с одной репетиции сыграли один из самых сложных концертов. Я исполнял его с Мариинским, Мюнхенским, Лондонским оркестрами. Могу сказать, что Омский как минимум не хуже.
– Вы никогда не пользуетесь нотами. Все 45 концертов помните наизусть?
– И 20 сольных концертных программ. На память не жалуюсь. Но выучить свой репертуар – ничего героического в этом нет. как актеру помнить роли в спектаклях.
В день рождения – гастроли
– Вас называют музыкантом-цунами, вулканом, фейерверком, человеком, проглотившим атом солнца. Откуда черпаете энергию, которая всех потрясает?
– В самих концертах. Выход на сцену тонизирует и вдохновляет. Сценотерапия для меня начинается со взгляда в заполненный слушателями зал. Безусловно, перелеты, смена часовых поясов, недосыпы дико вредны. И никто в мире не играет 230 концертов в год. Вчера я был в Базеле, позавчера – в Мюнхене, три дня назад – в Зальцбурге. Каждый день разные программы, новые оркестры, публика, рояли. Но когда музыкант говорит: «Я устал от концерта» – это значит, он не получился. Если концерт настоящий, он тебя вдохновляет и придает огромные силы. Я отдаю энергетику залу, но возвращается больше.
– Свой юбилей вы отметили на гастролях в Японии. Сбежали в Токио, чтобы не отмечать день рождения традиционным застольем с друзьями в ресторане?
– Какой ресторан! Главное – сцена, это самое счастливое место, где я встречаюсь со своими друзьями – выдающимися музыкантами. Я потом отметил юбилей шестичасовым концертом в Кремлевском дворце. Выступление в Токио 11 июня было запланировано еще в 2010 году. Так получается, что в день рождения я всегда на гастролях.
Звездная болезнь опасна для родителей
– На концерте, посвященном 150-летию Московской консерватории, состоялась презентация книги «Денис Мацуев. Жизнь на Сrescendo». Какие тайны о вас открываются в книге?
– Издать книгу – это была не моя идея. Книга – всегда подведение итогов, а я не собираюсь их подводить, останавливаться, и название книги говорит о том, что жизнь моя идет по нарастающей. Мои беседы с журналистом Сергеем Бирюковым стали поводом вспомнить детство, учебу, а главное –
встречи с замечательными людьми. Моим друзьям она и посвящена.
– Вы сегодня наградили
12 юных омских музыкантов стипендиями фонда «Новые имена». Вам понравился концерт с их участием?
– Конечно. Что поразило – сценическая свобода ребят. Этому не научишь. Многие, даже очень талантливые дети испытывают на сцене волнение, и это отражается на качестве исполнения.
– Кто помог вам в юности избежать звездной болезни? Какие меры профилактики против этого недуга вы советуете родителям и педагогам юных дарований?
– Мне повезло, что у меня такие родители, которые меня с раннего возраста правильно наставили, и до сих пор это продолжается, слава Богу. Главное, понимать: сегодня успех, а завтра все начнется сначала. Я не случайно ребятам, которых награждал, сказал: «А завтра с утра – к инструментам, заниматься». На успехе нельзя зацикливаться. Что греха таить, бывает, что у родителей быстрее начинается звездная болезнь, чем у их ребенка. Думают, что завтра начнется концертная деятельность, откроет двери Карнеги-холл. Слово «вундеркинд» очень опасное. Когда маленькие дети выходят на сцену и им аплодируют – это здорово. А в 15 – 16 лет нужно развиваться, прибавлять каждый год.
– Вы называете фонд «Новые имена» семьей. Сколько в ней детей?
– За 25 лет выросло и растет более 15 тысяч. Если посмотреть мировую афишу главных концертных залов, фестивалей, оркестров, в ней русские имена музыкантов моего возраста или младше – это на 99 процентов питомцы фонда «Новые имена».
Музыка спасет мир
– Вы откликнулись на авиакатастрофу в Египте концертом в Москве, а после терактов в Париже вместе с Валерием Гергиевым посвятили этому событию выступление в Мюнхене…
– Это было не впервые. Я никогда не забуду самый трудный концерт в Беслане перед школой, которую несколько дней назад атаковали террористы. Мы с Михаилом Плетневым играли концерт Чайковского. Перед нами сидели дети, которые были заложниками. Когда произошло наводнение на Дальнем Востоке, я дал в Москве концерт, сбор от которого пошел на помощь пострадавшим. А потом поехал в Комсомольск-на-Амуре и сыграл там. Заболел воспалением легких, на два месяца слег в больницу, но не жалею, считаю, что музыка должна помогать справиться с бедой.
– В мире сегодня эскалация жестокости. Вы верите в спасительную силу искусства?
– Абсолютно. Музыка является лекарством, терапевтической помощью. Вы не представляете, какая атмосфера царит на концертах памяти! Великая музыка помогает смягчить и политические противоречия. Мы сыграли с дирижером Израильского филармонического оркестра Зубиным Метой шесть концертов в Тель-Авиве. Шесть тысяч слушателей – и евреи, и арабы – сидели вместе, конфликт остался за стенами концертного зала. А выступление Гергиева в Цхинвале! Он осетин, он не мог туда не приехать – и увидел, по его словам, разбомбленный Сталинград. Он играл Шестую симфонию Чайковского у руин. Дирижер пережил безумные нападки Запада, но на его концерте люди плакали. Такие концерты являются и спасением, и лечением.
– Вы говорите, что любите, когда на концертах «понимающая тишина»…
– Это дорогого стоит, потому что добиться очень сложно, с первого раза не получается. Но я постоянно «слышу» это состояние зала, и на концерте в Омске тоже оно было. Меня радуют переполненные залы, в которых много молодежи. Такого нет ни в Берлине, ни в Вене, ни в Лондоне. Там сплошь седые головы. Молодые слушатели – это значит: публика «наелась» ширпотребом, которым ее за последние 20 лет просто затравили. Мне кажется, сейчас есть шанс, когда классическая музыка может сыграть решающую роль в нравственном излечении и моральном очищении народа.
Рояль должен жить
– Недавно в Риге вы встретились со слишком долго «отдыхавшим» «Стейнвеем», который вам пришлось «реанимировать». Как, на ваш взгляд, чувствует себя омский рояль, в выборе которого вы принимали участие?
– В Риге на рояле никто не играл, я думаю, лет десять. Я долго над ним «колдовал». Я причастен к появлению 50 концертных роялей в регионах. Помню, как выбирал для Омска. И у вас рояль пришлось возвращать к жизни. Я понял, что его берегут, а это плохо для инструмента, на нем нужно постоянно играть, он должен жить.
– В СМИ был большой шум после вашего выступления в Новосибирском театре оперы и балета. Что на самом деле произошло там с роялем?
– Когда прочел, что я сломал рояль, сначала долго смеялся, потом решил, что не смешно. Был замечательный благотворительный проект. Я играл для детей, студентов, интеллигенции. Рояль поставили в центр зала, и акустика была, как в Карнеги-холле. Но при переносе инструмента со сцены местный настройщик забыл привинтить педаль, и она во время выступления просто болталась. Журналистка ИТАР-ТАСС написала хороший репортаж, а в заголовок вынесла, что во время моего выступления рояль сломался. Все это подхватили. Мне звонили зарубежные коллеги: «Ты в порядке?». Это пример, как из ничего можно слепить желто-скандальную историю. Я говорил об этом с руководителями телеканалов и газет.
– Вы прожили в Иркутске только 15 лет, но всегда, в том числе за рубежом, называете себя сибиряком. Почему для вас это важно?
– Люблю Сибирь и сибиряков. Люблю русскую баню, нырнуть после нее в байкальскую прорубь. Всем гостям фестиваля «Звезды на Байкале» предлагаю это удовольствие. Я всегда говорю, что сибиряк – это национальность. В любой точке Сибири я чувствую себя дома.
