Известный российский критик и публицист, народный артист России, заслуженный деятель искусств, литературовед, музыковед и телеведущий, академик Российского телевидения Святослав Бэлза отметил свое 70-летие.
Известный российский критик и публицист, народный артист России, заслуженный деятель искусств, литературовед, музыковед и телеведущий, академик Российского телевидения Святослав Бэлза отметил свое 70-летие. Лично знакомый с Ахматовой, Нуриевым, Григоровичем, Образцовым, Улановой, он мог бы написать захватывающие мемуары, но пока предпочитает «жить, а не вспоминать»
Кровать в излучине рояля
- Первоначально я разучивал гаммы на фортепиано лишь под надзором мамы, бабушки, нашего кота Бастика, - рассказывает Святослав Игоревич. - Папа всегда был очень занят и всерьез за меня взялся, только когда увидел, что я уже достиг некоторого уровня интеллектуального развития. Он находил время, чтобы заниматься со мной французским, немецким языком. И, естественно, они с мамой, Зоей Константиновной, прощупывали мои склонности в самом широком спектре. Меня в детстве учили многому: и на выставки таскали, и в консерваторию, и в Большой театр...
Учился я в знаменитой английской спецшколе в Сокольниках, единственной тогда на всю Москву, и, готовясь к ней, помню, летом в Паланге сдавал папе экзамен после прочтения «Приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна» на языке оригинала. Спустя много лет, став членом Союза писателей, я написал предисловие к этой книге Марка Твена наряду с предисловиями к Киплингу, Дефо, Шекспиру, Грэму Грину, Эдгару По... Но тогда, при достаточной загруженности, я все равно умудрялся и в футбол с друзьями поиграть во дворе. Забавно, что, когда мама хотела уже видеть меня дома, она не кричала, а просто вывешивала в форточку пионерский галстук, таким образом посылая сигнал.
Мы тогда жили на углу Беговой и Хорошевского шоссе, в двухэтажных домиках, построенных пленными немцами. Они выглядели как дворянские усадьбы, с колоннами, и там нашими соседями были Гроссман, Ошанин, Заболоцкий и многие другие известные личности. Хотя наши дворники все равно истинным интеллигентом считали только Алексея Алексеевича Сидорова, члена-корреспондента Академии наук СССР, который однажды провалился вместе со всей своей библиотекой со второго этажа на первый. И это явилось событием. У нас библиотека была не меньше, но, видимо, деревянные перекрытия крепче. Так что меня взращивала буквально сама атмосфера дома, где моя кровать стояла в излучине концертного рояля и куда в гости заходили классики ХХ века, настоящая элита науки и искусства. Вечерами у нас за столом шли увлекательнейшие беседы, было именно пиршество духа, а не только гастрономии.
Жизнь в нескольких измерениях
- Судьба наградила вас встречами со многими великими людьми... Расскажите хотя бы о нескольких из них.
- Да что греха таить, многие эти люди перенесли свое доброе отношение к отцу и на меня. Это касается и Козловского, и Андроникова, и Лихачева, и Шкловского... У нас в доме был культ Николая Гумилева, и папа меня познакомил в 1965 году с его женой - Анной Андреевной Ахматовой. Правда, она в ту пору была уже в довольно почтенном возрасте и внешне больше походила на грузную графиню из «Пиковой дамы», нежели на грациозную женщину с рисунков Альтмана и Модильяни. А вот с Рудольфом Нуриевым меня познакомил Юрий Николаевич Григорович. Он выглядел очень театральным в этой своей береточке... И он мне после совместного обеда с бутылочкой бордо в доме своих друзей в Москве дал замечательное интервью, больше похожее на исповедальную речь...
Я снимал передачи с Ириной Константиновной Архиповой, и с Изабеллой Даниловной Юрьевой, и с Галиной Сергеевной Улановой, которая была известной молчальницей, но мне удавалось ее как-то к себе расположить... Жаль, что все эти ценнейшие записи не сохранились в архиве нашего телевидения. Я имел также счастье дружить с Муслимом Магомаевым, Георгием Гараняном, Николаем Петровым, общаться с Анастасией Цветаевой, Сергеем Образцовым, Вадимом Козиным...
- Вы не раз говорили, что вас «перекормили» музыкой, поэтому выбрали литературу и окончили филологический факультет МГУ...
- Да, и параллельно с учебой я, заряженный мушкетерским духом, серьезно занимался фехтованием, был чемпионом Москвы... Но потом архивное дело, где я имел возможность в своих руках держать автографы Пушкина, предпочел спорту, а позже увлекло уже телевидение, поскольку я обожал кино. Моим «крестным отцом» в эфире был Юрий Сенкевич. Сначала он меня звал рассказать о впечатлениях о том или ином зарубежном городе в «Клубе путешественников», поскольку я много ездил, а потом я уже стал ведущим собственной программы, посвященной музыке. Как видите, мне повезло - всегда жил и живу будто бы сразу в нескольких измерениях и успеваю много чем заниматься.
Глотатели пустот
- Вы изначально видели просветительскую миссию в своей телевизионной деятельности?
- Нет, это слишком громко сказано, вначале это была забава, а осознание нечто подобного, безусловно, пришло гораздо позднее. Одно могу сказать, что пресс коммерциализации для нашей культуры оказался пострашнее советской цензуры и канал «Культура», лишенный всякого рода похабщины, подчас настоящая отдушина, окно в мир академического искусства для людей из отдаленных городов. Не будь этого достойнейшего канала, я даже не знаю, где бы сейчас работал.
- А в чем состоит ваше личное развитие в профессии?
- Знаете, я до сих пор там свой среди чужих и чужой среди своих. Даже втайне жалею, что телевидение и связанные с ним обязанности отбирают так много времени. Популярность, бесспорно, приятна, но она отрывает от письменного стола. А папа, который был невероятным тружеником, все-таки приучил меня к дисциплине в этом смысле. Он мне говорил, что «служить надо типографскому станку». И я до сих пор помню запах типографской краски в издательстве у отца...
- Сегодня модно ругать телевидение и признаваться, что «ящика» дома вовсе нет или он почти не включается. Лично вы как много часов проводите у экрана телевизора или в Интернете, который тоже затягивает?
- Я бережно отношусь к собственному времени. Помните, Марина Цветаева писала: «Читатели газет - глотатели пустот». Теперь эти слова в полной мере можно отнести к людям, которые сутками сидят во Всемирной паутине или у телевизора. Мои продвинутые дети, естественно, приобщили меня к Интернету, и я им пользуюсь, когда нужно навести какие-то справки, но никакой зависимости от виртуальной реальности у меня нет и в помине - слишком много дел в ежедневнике.
- Стать педагогом не возникало желания?
- Нет. Мне много раз предлагали, но я соглашался вести исключительно мастер-классы. У меня же на телевидении аудитория обширнее любой университетской.
- Вас часто приглашают судить разные конкурсы. Скажите, вы уже научились сразу определять потенциал той или иной личности?
- Смею полагать, что да. Хотя тяжелее всего судить детские конкурсы, где надо обладать требовательной доброжелательностью и прикидывать, что называется, «на вырост». Я добрый судья для талантливых и безжалостный для вульгарных и бездарных. На моих глазах выросли Денис Мацуев, Николай Цискаридзе, а я ведь помню их самые первые шаги в искусстве...
Интеллигентами не рождаются
- Василий Лановой как-то в шутку заметил, что вы наверняка даже спите в смокинге и бабочке... А если серьезно, насколько он преувеличил ваши эстетские потребности? Насколько изысканно обустроен ваш быт?
- Несомненно, я люблю красивые вещи, приятную обстановку, элегантно сервированный стол. Я уделяю внимание мелочам. По утрам с удовольствием пью чай, кофе предпочитаю по вечерам. И завтракаю не под классическую музыку, как вам, вероятно, кажется, а слушая новости, что в наше прекрасное и яростное время чрезвычайно важно. А обедаю и ужинаю я в основном вне дома. Но при этом холодильник всегда стараюсь держать полным на случай приема неожиданных гостей. И готовить умею. Особенно нравятся свежие салаты со всевозможными ингредиентами.
- А какая все-таки поэзия, проза, музыка находится у вас в приоритете?
- Мой фаворит - Серебряный век. Скрябин, Рахманинов, Блок, Цветаева, Сомов, Добужинский - имена, к которым я особенно неравнодушен. Как и к архитектурному модерну Шехтеля.
- Как-то вы признались моему коллеге, что все уже в своей жизни прочли... Любопытно, как выглядит ваш список рекомендуемой литературы?
- В разные эпохи в разных странах разные люди, которым можно доверять, составляли так называемую «золотую полку», включающую в себя сто книг. Это делал и Лев Толстой, и Герман Гессе, и Борхес... У всех этот список начинался с Библии или с Корана, в зависимости от религиозной принадлежности, плюс незыблемый набор классических произведений - Данте, Шекспир, Сервантес, Гете, а для русского человека тоже есть обязательный минимум - от Пушкина до Булгакова. Это все равно как таблица умножения для интеллигентного человека. На самом деле ведь ничто, кроме искусства, не дает такие уроки нравственности и познания мира. Ведь именно в этих одеждах, начиная с мифов и сказок, одно поколение передавало другому накопленный опыт.
- Все сейчас жалуются, что большая часть населения обладает примитивным вкусом. На ваш взгляд, как возродить у народа тягу к высокому?
- Никто и не рождается с тонким вкусом - он вырабатывается. Счастье, когда с человеком на заре жизни оказывается умный наставник. И я к интеллигентам в первом поколении, которые сделали себя сами в полном смысле этого слова, гораздо большее уважение испытываю, чем к потомственным аристократам. Самый яркий пример - Василий Шукшин. Простой парень с Алтая, но при этом самобытный, волевой, страстный книгочей, прославившийся как писатель, актер, режиссер...
- Вам обязательно надо написать мемуары. Еще не приступали?
- Все откладываю. Но думаю, что напишу. В будущем. А пока - надо жить, не надо вспоминать...
Елена Грибкова
Кровать в излучине рояля
- Первоначально я разучивал гаммы на фортепиано лишь под надзором мамы, бабушки, нашего кота Бастика, - рассказывает Святослав Игоревич. - Папа всегда был очень занят и всерьез за меня взялся, только когда увидел, что я уже достиг некоторого уровня интеллектуального развития. Он находил время, чтобы заниматься со мной французским, немецким языком. И, естественно, они с мамой, Зоей Константиновной, прощупывали мои склонности в самом широком спектре. Меня в детстве учили многому: и на выставки таскали, и в консерваторию, и в Большой театр...
Учился я в знаменитой английской спецшколе в Сокольниках, единственной тогда на всю Москву, и, готовясь к ней, помню, летом в Паланге сдавал папе экзамен после прочтения «Приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна» на языке оригинала. Спустя много лет, став членом Союза писателей, я написал предисловие к этой книге Марка Твена наряду с предисловиями к Киплингу, Дефо, Шекспиру, Грэму Грину, Эдгару По... Но тогда, при достаточной загруженности, я все равно умудрялся и в футбол с друзьями поиграть во дворе. Забавно, что, когда мама хотела уже видеть меня дома, она не кричала, а просто вывешивала в форточку пионерский галстук, таким образом посылая сигнал.
Мы тогда жили на углу Беговой и Хорошевского шоссе, в двухэтажных домиках, построенных пленными немцами. Они выглядели как дворянские усадьбы, с колоннами, и там нашими соседями были Гроссман, Ошанин, Заболоцкий и многие другие известные личности. Хотя наши дворники все равно истинным интеллигентом считали только Алексея Алексеевича Сидорова, члена-корреспондента Академии наук СССР, который однажды провалился вместе со всей своей библиотекой со второго этажа на первый. И это явилось событием. У нас библиотека была не меньше, но, видимо, деревянные перекрытия крепче. Так что меня взращивала буквально сама атмосфера дома, где моя кровать стояла в излучине концертного рояля и куда в гости заходили классики ХХ века, настоящая элита науки и искусства. Вечерами у нас за столом шли увлекательнейшие беседы, было именно пиршество духа, а не только гастрономии.
Жизнь в нескольких измерениях
- Судьба наградила вас встречами со многими великими людьми... Расскажите хотя бы о нескольких из них.
- Да что греха таить, многие эти люди перенесли свое доброе отношение к отцу и на меня. Это касается и Козловского, и Андроникова, и Лихачева, и Шкловского... У нас в доме был культ Николая Гумилева, и папа меня познакомил в 1965 году с его женой - Анной Андреевной Ахматовой. Правда, она в ту пору была уже в довольно почтенном возрасте и внешне больше походила на грузную графиню из «Пиковой дамы», нежели на грациозную женщину с рисунков Альтмана и Модильяни. А вот с Рудольфом Нуриевым меня познакомил Юрий Николаевич Григорович. Он выглядел очень театральным в этой своей береточке... И он мне после совместного обеда с бутылочкой бордо в доме своих друзей в Москве дал замечательное интервью, больше похожее на исповедальную речь...
Я снимал передачи с Ириной Константиновной Архиповой, и с Изабеллой Даниловной Юрьевой, и с Галиной Сергеевной Улановой, которая была известной молчальницей, но мне удавалось ее как-то к себе расположить... Жаль, что все эти ценнейшие записи не сохранились в архиве нашего телевидения. Я имел также счастье дружить с Муслимом Магомаевым, Георгием Гараняном, Николаем Петровым, общаться с Анастасией Цветаевой, Сергеем Образцовым, Вадимом Козиным...
- Вы не раз говорили, что вас «перекормили» музыкой, поэтому выбрали литературу и окончили филологический факультет МГУ...
- Да, и параллельно с учебой я, заряженный мушкетерским духом, серьезно занимался фехтованием, был чемпионом Москвы... Но потом архивное дело, где я имел возможность в своих руках держать автографы Пушкина, предпочел спорту, а позже увлекло уже телевидение, поскольку я обожал кино. Моим «крестным отцом» в эфире был Юрий Сенкевич. Сначала он меня звал рассказать о впечатлениях о том или ином зарубежном городе в «Клубе путешественников», поскольку я много ездил, а потом я уже стал ведущим собственной программы, посвященной музыке. Как видите, мне повезло - всегда жил и живу будто бы сразу в нескольких измерениях и успеваю много чем заниматься.
Глотатели пустот
- Вы изначально видели просветительскую миссию в своей телевизионной деятельности?
- Нет, это слишком громко сказано, вначале это была забава, а осознание нечто подобного, безусловно, пришло гораздо позднее. Одно могу сказать, что пресс коммерциализации для нашей культуры оказался пострашнее советской цензуры и канал «Культура», лишенный всякого рода похабщины, подчас настоящая отдушина, окно в мир академического искусства для людей из отдаленных городов. Не будь этого достойнейшего канала, я даже не знаю, где бы сейчас работал.
- А в чем состоит ваше личное развитие в профессии?
- Знаете, я до сих пор там свой среди чужих и чужой среди своих. Даже втайне жалею, что телевидение и связанные с ним обязанности отбирают так много времени. Популярность, бесспорно, приятна, но она отрывает от письменного стола. А папа, который был невероятным тружеником, все-таки приучил меня к дисциплине в этом смысле. Он мне говорил, что «служить надо типографскому станку». И я до сих пор помню запах типографской краски в издательстве у отца...
- Сегодня модно ругать телевидение и признаваться, что «ящика» дома вовсе нет или он почти не включается. Лично вы как много часов проводите у экрана телевизора или в Интернете, который тоже затягивает?
- Я бережно отношусь к собственному времени. Помните, Марина Цветаева писала: «Читатели газет - глотатели пустот». Теперь эти слова в полной мере можно отнести к людям, которые сутками сидят во Всемирной паутине или у телевизора. Мои продвинутые дети, естественно, приобщили меня к Интернету, и я им пользуюсь, когда нужно навести какие-то справки, но никакой зависимости от виртуальной реальности у меня нет и в помине - слишком много дел в ежедневнике.
- Стать педагогом не возникало желания?
- Нет. Мне много раз предлагали, но я соглашался вести исключительно мастер-классы. У меня же на телевидении аудитория обширнее любой университетской.
- Вас часто приглашают судить разные конкурсы. Скажите, вы уже научились сразу определять потенциал той или иной личности?
- Смею полагать, что да. Хотя тяжелее всего судить детские конкурсы, где надо обладать требовательной доброжелательностью и прикидывать, что называется, «на вырост». Я добрый судья для талантливых и безжалостный для вульгарных и бездарных. На моих глазах выросли Денис Мацуев, Николай Цискаридзе, а я ведь помню их самые первые шаги в искусстве...
Интеллигентами не рождаются
- Василий Лановой как-то в шутку заметил, что вы наверняка даже спите в смокинге и бабочке... А если серьезно, насколько он преувеличил ваши эстетские потребности? Насколько изысканно обустроен ваш быт?
- Несомненно, я люблю красивые вещи, приятную обстановку, элегантно сервированный стол. Я уделяю внимание мелочам. По утрам с удовольствием пью чай, кофе предпочитаю по вечерам. И завтракаю не под классическую музыку, как вам, вероятно, кажется, а слушая новости, что в наше прекрасное и яростное время чрезвычайно важно. А обедаю и ужинаю я в основном вне дома. Но при этом холодильник всегда стараюсь держать полным на случай приема неожиданных гостей. И готовить умею. Особенно нравятся свежие салаты со всевозможными ингредиентами.
- А какая все-таки поэзия, проза, музыка находится у вас в приоритете?
- Мой фаворит - Серебряный век. Скрябин, Рахманинов, Блок, Цветаева, Сомов, Добужинский - имена, к которым я особенно неравнодушен. Как и к архитектурному модерну Шехтеля.
- Как-то вы признались моему коллеге, что все уже в своей жизни прочли... Любопытно, как выглядит ваш список рекомендуемой литературы?
- В разные эпохи в разных странах разные люди, которым можно доверять, составляли так называемую «золотую полку», включающую в себя сто книг. Это делал и Лев Толстой, и Герман Гессе, и Борхес... У всех этот список начинался с Библии или с Корана, в зависимости от религиозной принадлежности, плюс незыблемый набор классических произведений - Данте, Шекспир, Сервантес, Гете, а для русского человека тоже есть обязательный минимум - от Пушкина до Булгакова. Это все равно как таблица умножения для интеллигентного человека. На самом деле ведь ничто, кроме искусства, не дает такие уроки нравственности и познания мира. Ведь именно в этих одеждах, начиная с мифов и сказок, одно поколение передавало другому накопленный опыт.
- Все сейчас жалуются, что большая часть населения обладает примитивным вкусом. На ваш взгляд, как возродить у народа тягу к высокому?
- Никто и не рождается с тонким вкусом - он вырабатывается. Счастье, когда с человеком на заре жизни оказывается умный наставник. И я к интеллигентам в первом поколении, которые сделали себя сами в полном смысле этого слова, гораздо большее уважение испытываю, чем к потомственным аристократам. Самый яркий пример - Василий Шукшин. Простой парень с Алтая, но при этом самобытный, волевой, страстный книгочей, прославившийся как писатель, актер, режиссер...
- Вам обязательно надо написать мемуары. Еще не приступали?
- Все откладываю. Но думаю, что напишу. В будущем. А пока - надо жить, не надо вспоминать...
Елена Грибкова
©
