Наталья Мещанинова: «Я сама себя сделала»

Молодой кинорежиссер о непростом пути к фестивальным триумфам и зрительскому признанию.

Судьба фильмов непредсказуема

– Наталья, в прошлом году вы получили Гран-при фестиваля «Движение», а ныне – член жюри национального фестиваля кинодебютов. Как себя чувствуете в роли судьи?

– Я впервые работаю в жюри. Ехала в Омск с ощущением, что придется драться, что-то отстаивать. Но мы смотрим фильмы и мирно проводим время. Драться не за что, впечатления благостные.

– Ваш сериал «Красные браслеты», отмеченный жюри во главе с Кареном Шахназаровым, зрители так пока и не увидели. Почему?

– Это телесериал, снятый для Первого канала. Его хотели поставить в эфир в сентябре 2015 года, но мы не успели закончить работу к этому сроку. Когда он будет показан, не знаю, у канала свои планы, не зависящие от художественного качества работы. Может быть, недостаточно рекламы, или другие причины.

– Это русская версия испанского сериала про подростков в больнице?

– Это адаптация. Таких, если не ошибаюсь, в мире 19. Большое количество стран сняли свои «Красные браслеты», включая в США студию Спилберга, Италию, Германию, Чили.

– Адаптация – интересная работа для режиссера?

– Есть заданный формат, есть сценарий, который категорически нельзя сильно менять. Мы должны были существовать в этих рамках. Сказать, что я мучилась, переснимая чужое, нельзя – такого не было. Занимались на площадке творчеством, как ни странно. Наш телесериал так понравился отборщикам фестиваля «Движение», что они решили включить две серии в конкурсную программу. И эти две серии почему-то выглядели как законченное кинопроизведение и получили Гран-при.

– А до этой победы вы получили призы «Ника», «Белый слон», главный приз кинофестиваля в Вильнюсе за дебютный полнометражный фильм «Комбинат «Надежда», участвовали с ним в кинофестивале в Роттердаме, «Кинотавре». А зрители его тоже не увидели…

 – И не увидят. Фильм не допущен к прокату из-за того, что в нем присутствует нецензурная лексика. Когда он был уже готов, вышел закон против мата на экране.

– Вы не пытались что-то поправить?

– Мы пробовали «запикать» эти слова, но из-за сигнала невозможно было разобрать текст. Это убивало кино, делало еще грубее. Фильм на самом деле не грубый, он отражает реальность, а «запикивание» делало его пошлым. «Комбинат «Надежда» – фильм о молодежи Норильска, которая мечтает уехать, вырваться. А уехать, как там говорят, на материк даже физически трудно.

– Сегодня идея побега куда-то за счастьем укоренилась в молодежной среде. Раньше, наоборот, ехали в Сибирь, чтобы здесь строить жизнь, а сегодня – в Москву, в Москву!

– Мои норильские герои мечтают даже не о Москве – об Омске.

– Вам эта тема близка и понятна, потому что вы сами сбежали в столицу из Краснодара?

– И это было дико трудно. Но я чувствовала, что необходимо разрубить все связи и вырваться, чтобы обрести свою собственную жизнь, заниматься тем, чем занимаюсь сейчас.

– А было желание доказать краснодарскому окружению, что вы можете добиться успеха в кино?

– Нет, важно было в Москве доказать, что я что-то могу сделать в кино.

Без протекции!

– Сейчас в кино – плеяда детей известных актеров и режиссеров, выросших на съемочных площадках и за кулисами театров. А в какой семье выросли вы?

– В нетворческой. Мама закончила сельскохозяйственный вуз, работала в разных местах, сейчас на пенсии. С папой в разводе. Нет никого в родне, кто выбрал бы профессию, связанную с кино или театром. Да, я сама себя сделала.

– Как в обычной краснодарской семье у девочки появляется мечта стать не актрисой, а режиссером?

– У меня была мечта стать актрисой. Играла в местном любительском театре. В московские театральные вузы не поехала, было страшно. Пошла в местный университет культуры и на актерскую специальность не поступила. Тогда выбрала режиссуру кино и телевидения. Подумала, что это даже интереснее.  Актер – зависимая профессия, а режиссер что-то в своих руках держит. В университете, по сути, учили делать телепрограммы. И после окончания я 4 года проработала на телевидении, начала с ассистентов режиссера утренней программы, потом меня повысили. Но мне хотелось снимать свое кино. Я не хотела работать на телевидении и с тех пор, как уволилась, не сделала ни одной телепрограммы.

– Вернулись на ТВ с сериалом.

– Это было исключение, я не собираюсь больше делать сериалы.

– Приехали в Москву, где нет протекции…

– Я приехала с котомкой к Марине Разбежкиной, которая в свое время позвала меня на свою картину работать хлопушкой.

– В Школе Марины Разбежкиной вы были любимой ученицей мастера?

– Не знаю, она никогда не говорила мне об этом. У нас звездой курса была Лена Демидова, а я снимала что-то не очень удачное. Но Разбежкина видела во мне характер. Когда рекомендовала продюсеру своих студентов, сказала: «Вот эта девочка будет снимать кино. Другие – не знаю, а эта будет».

– Женщин-режиссеров в мире мало. Нужен мощный характер, чтобы состояться в профессии?

– В этой сложной профессии характер нужен и женщинам, и мужчинам. Сейчас меньше преду­беждения против женщин-режиссеров, потому что их стало больше. Анна Меликян, Оксана Бычкова. Я не чувствую гендерных преград. Каждому человеку, будь то мужчина или женщина, приходится на площадке доказывать свою творческую состоятельность и уметь все держать в руках, чтобы 50 человек слушались одного твоего слова. Ну да, характер должен быть сильным.

– В том числе и для того, чтобы пережить невыход фильма на экраны?

– Да, и это нужно уметь пережить. Обидная, конечно, история, она не прошла безболезненно.

–  А те, кто вложил в «Комбинат «Надежда» деньги, претензий не предъявляли?

– Пять компаний скинулись на фильм. К счастью, партнеры понимали, что большой прокатной судьбы у такого кино не может быть. Им было не важно, окупится фильм или нет. Я думаю, вопросы статуса были важнее. Они оказались на фестивале класса А, их это как продюсеров грело.

С Гай Германикой ни разу не поссорились

– Вы с Валерией Гай Германикой делали сериал «Школа», она – художественный руководитель проекта, вы – режиссер. Как работалось вместе?

– Ее позвали снимать, она сказала: «Я одна работать не могу». Объем, действительно, был большой. И позвала меня в сорежиссеры. Проект Лерин, я новичок. Это ее сериал, но в какой-то степени и мой тоже.

– Говорят, у нее характер непростой…

– Но мы не поссорились ни разу за все время работы. Снимали больше года. И у нас не было ни одного конфликта. Бывали у Леры вспышки гнева, но не в мой адрес. Думаю, она понимала, что может перейти границу, после чего я не смогу с ней работать, и не хотела, чтобы я ушла с проекта. Мы все время друг другу помогали, подменяли друг друга.

– Как вы называете свой любимый метод работы в кино?

– Документальный. Документальный способ существования актеров, камеры. Есть свои законы, которые отличаются от законов игрового кино. Мне интересно работать на этом стыке. Даже если в своем будущем кино я не буду использовать ту же самую форму, как в «Комбинате «Надежда», – зубасто-острую, с трясущейся, нервной камерой, – документальный метод останется в моем чувствовании материала. «Красные браслеты» не документальное, условное кино, но существование актеров там документальное.

– И звук сразу пишете?

– Я не люблю дубляж. Озвучение делаем, когда бывает брак, но это все очень трудно приживается.

– Что вы сейчас снимаете?

– Я сейчас ничего не снимаю, я пишу сценарии для режиссеров. Заканчиваю последний и сажусь за свой сценарий полнометражного фильма.

– Ваши сценарии называют талантливыми, они востребованы. Но ведь это другая профессия.

– Я странно в нее пришла. Подошла Оксана Бычкова. У нее три недели до съемки, и она просит написать сценарий за это время. А дело перед Новым годом. Я говорю: «Давай попробуем». И мы вместе за три недели написали сценарий. Вдруг почему-то я стала еще и сценаристом. Я не училась этому делу, не могу сказать, что я блестящий автор. Сериалы, например, не получаются, только кино. Когда обращается режиссер, моя задача – максимально понять, чего он хочет. Но, конечно, главное мое дело – снимать кино.