Николай Чиндяйкин: «Здесь осталась часть моего сердца»

В дни празднования юбилея города в Омск приехал народный артист России Николай Чиндяйкин. В 70 – 80-е годы прошлого столетия он был любимцем омской публики. Наш корреспондент встретился с актером.

«Мы жили здесь не для забав…»

– Николай Дмитриевич, каждый раз, приезжая в Омск, вы встречаетесь с омичами в Доме актера.

– Я открывал Омский дом актера вместе с Алей Булатовой (актриса театра драмы в 70-80-е годы Алевтина Булатова. – Прим. автора), перерезал здесь алую ленточку – страшно сказать! – в 1974 году. Это было великое благо, что тогда в Омске появился этот Дом. Вся наша жизнь была связана с ним, и то, сколько он нам дал, трудно вообразить. Я сделал здесь очень много капустников, написал много песен, одна получила название «Омская актерская». Ее многие запомнили и до сих пор просят прислать слова. Она стала как бы гимном нас, тех, кто жил в те годы. Здесь осталась часть моего сердца. И поэтому все свои творческие встречи я провожу в Доме актера и начинаю их с исполнения этой песни: «Пусть не дождемся мы наград, высоких званий, громкой славы. Мы жили здесь не для забав, не для признаний». На сцене Омского дома актера я выпустил свой первый литературный концерт по произведениям поэтов Испании и Латинской Америки. Сейчас возвращаюсь к этому – выступаю с литературными вечерами.

– Забытые нынче концерты…

– Привычка собираться вместе, читать стихи ушла напрочь. Это правда. Но, как мне кажется, в последнее время по крупицам это стало возрождаться. У нас в МХТ стали проводиться поэтические вечера. Я всегда в них участвую. В зрительном зале большой сцены собирается много народа, в полночь начинается концерт. Зрители покупают билеты даже в 12 часов ночи! В этом есть своя магия, согласитесь. Недавно у меня был литературный концерт в Иркутске, скоро будет в Самаре.

– А как вы составляете свои чтецкие программы?

– Происходят странные вещи. Однажды в лесу, когда я собирал грибы, мне вдруг вспомнились строки Александра Блока из его стихотворения «Скифы». Двадцать лет я не читал это произведение. И вдруг… Прочитал его очень громко, благо, что был один в лесу, и тут же помчался домой, чтобы заглянуть в книгу с одной целью – узнать, в каком году оно написано. А сейчас какие книги? У меня она одна – планшет. Заглянул. Оказалось, в 1918 году! И меня это потрясло. Я задумался: почему? Что это было за время? Выяснил, что Россия хотела мира, была перед всеми виноватая. Все, как сейчас. Вот что значит гениальный поэт – умение предвидеть.

– Вы читаете стихи и омских поэтов…

– Творчество Антона Сорокина – какой это потрясающий материал! Другая культура, другое время. Странный человек, живший в странное время в этом странном городе. И вокруг него были музыканты, художники, писатели, которые потом стали великими: Виссарион Шебалин, Леонид Мартынов. Мы все дети в своем творчестве по сравнению с ним. Имя Сорокина подбрасывает статус Омска на невероятную высоту. Это культурная столица Сибири. Мы не должны стесняться своего города, мы должны быть уверены в его величии. У Омска потрясающая история. Но все как-то не в той степени. Даже Федор Михайлович Достоевский здесь был, но в ссылке. Промышленность рванула вперед, но во время страшной вой­ны. Все происходит! Здесь живая жизнь. У меня много стихов, посвященных Омску. Один из них так и называется – «Омская». Написан на подоконнике в квартире моего друга Юры Коробченко, когда под его окнами на пятом этаже строился музыкальный театр. Это было 35 лет назад.

– Вы очень много снимаетесь. На что обращаете внимание в первую очередь, когда даете согласие на работу?

– На качество сценария. Но если вокруг одно гэ, тогда на первое место выходят финансы. Как говорили в старину, артисту платят за стыд.

«Будут дни и печальней, и горше…»

– Ваше имя в Омске неразрывно связано с любимой актрисой омичей Татьяной Анатольевной Ожиговой.

– Впервые мы сыграли с Татьяной Ожиговой в спектакле «Моя любовь на третьем курсе». Потом у нас было много-много спектаклей. Одиннадцать лет мы играли «Двое на качелях», девять лет «Орфей опус­кается в ад». Тани не стало в 1989 году. Я тогда написал такие строчки: «Мы с тобой не расстанемся больше, никогда не расстанемся больше. Будут дни и печальней, и горше. Мы с тобой не расстанемся больше».

– Свою творческую встречу с омичами вы закончили, вспомнив народную артистку РСФСР Елену Ивановну Псареву.

– Мы никогда не прекращали с ней нашей любви, нашей дружбы. До ее последнего дня мы были вместе, несмотря на расстояния. А на мой день рождения она всегда звонила самой первой. Елена Ивановна для меня родной и близкий человек, наши отношения – это больше, чем дружба. Об этом можно написать роман. Псарева была первой, кто сразу понял и простил нас с Таней Ожиговой, когда еще никто не знал о наших отношениях. Она была человеком, который нас спасал от всего мира. Только такое сердце, какое было у нее, может понять, что происходит. Это были глубочайшие человеческие отношения.

– В одно время с вами в Омском театре драмы работал и Владимир Гуркин.

– Это сейчас его имя знают многие. Но мало кому известно, что его первая пьеса «Зажигаю днем свечу» шла тоже в нашем театре. Она вышла в такое неудобное время, когда в стране в очередной раз стали бороться с алкоголизмом. Спектакль прошел всего 13 раз и его «убили». И, несмотря на это, директор театра Мигдат Нурдинович Ханжаров взял в репертуар новую Володину пьесу. Это теперь мы все знаем, что «Любовь и голуби» – это бестселлер, что многие стремятся на нем заработать, ставят антрепризы. Культовая вещь! А тогда кто это знал? Да никто. Это Ханжаров как руководитель театра имел огромное чутье, веру и надежду, и, если бы не постановка в Омском драматическом театре, никто бы никогда о ней не узнал. И не было бы знаменитого фильма Владимира Меньшова «Любовь и голуби». Благодаря тому, что у нас был искрометный спектакль, который шел много лет, появилась постановка в московском театре «Современник», которую увидел кинорежиссер. А ему после фильма «Москва слезам не верит», после получения «Оскара», нужен был беспроигрышный вариант. Он искал и не находил. А тут «Любовь и голуби»… Меньшов загорелся, приехал в Омск, и они с Гуркиным месяца два писали киносценарий у Володи дома, а выпивать приходили в буфет Дома актера. И всенародное признание состоялось, к счастью. А на родине, в Черемхово Иркутской области, Володе Гуркину поставлен памятник. Зная, что болен, он уехал туда жить. Трудно без него.

«Самое важное в жизни – это сама жизнь»

– Как вам служится в МХТ?

– Очень хорошо. Я считаю, что это мне награда. Честно говоря, я уже ни на что не рассчитывал. Думал, что отработал свое: пять лет в Ростове-на-Дону, 15 лет в Омске, 20 – в Москве. Снялся почти в ста фильмах. «Красиво все заканчивается», – думал я. И вот однажды раздается звонок, в трубке слышу голос Олега Павловича Табакова, который предлагает мне роль Фирса в «Вишневом саде». Я ему так сразу и говорю: «Кто же откажется от такой роли, ее артисты годами ждут и не дожидаются». Вот таким образом я пришел в этот театр на разовую роль. Через год Табаков встретил меня в коридорах МХТ и говорит: «Ну что, так и будете у нас приходящей няней? В труппу не хотите вступить?» Я написал заявление и с божьей помощью играю неплохие роли, в том числе Понтия Пилата в «Мастере и Маргарите». Мне очень нравится атмосфера в МХТ, она напоминает омскую – по смыслу, осознанному покою в труппе, отсутствию чванства, все-таки вокруг звезды, звезды, звезды. Но все хорошо уживаются, никто никому не мешает, все ладят. Приходить в театр, находиться там приятно.

– Николай Дмитриевич, вы приехали в Омск на два дня. Второй день в вашем графике, как вы сказали, будет сугубо омским. Что это значит?

– Я должен побывать на могилах близких мне людей, а они все похоронены на разных кладбищах. А потом посидеть вместе с близкими, родными, друзьями, поговорить, попрощаться.

– Что вас радует в жизни, кроме работы?

– Радуюсь успехам Анастасии, своей дочери. Она бизнесвумен, подарила мне двоих внуков. Старший Алексей уже взрослый, занимается английским и китайским языком. Младшему Артему недавно исполнилось семь лет, в этом году он идет в школу. Для меня многие годы самым главным и радостным в жизни был театр. Но с возрастом я почувствовал, что самое важное – это сама жизнь, со всеми ее радостями и горестями. У меня много интересов: читаю, пишу, летом рыбачу, собираю грибы. У нас с женой Расой есть дом в Тарусе – красивейшее место! И когда удается вырваться туда, ну хотя бы на пару деньков, это тоже большая радость.

Николай Дмитриевич Чиндяйкин, артист, режиссер, педагог. Родился 8 марта 1947 года в Горьковской области. Окончил Ростовское училище искусств (1968) и ГИТИС имени А. В. Луначарского (1987). Работал в Ростовском ТЮЗе (1968 – 1973), Омском театре драмы (1973 – 1987), театре «Школа драматического искусства». Ныне служит в Московском художественном театре им. Чехова (МХТ). Преподает в РАТИ (ГИТИС).Лауреат национальной театральной премии «Золотая маска» (1997). Снялся примерно в 100 сериалах и полнометражных фильмах, среди которых «Увидеть Париж и умереть», «Империя под ударом», «Дальнобойщики», «Антикиллер», «В движении», «Дети Арбата», «Диверсант», «Савва Морозов», «Нюхач».Народный артист РФ (2013).