Популярный артист кино о своих учителях, несостоявшейся карьере танцора и счастливой случайности.
Наш земляк, заслуженный артист России Юрий Беляев, недавно побывал на своей малой Родине. Корреспондент «ОП» встретился с ним.
«Чтобы понять, надо пожить»
– Юрий Викторович, для вас такое понятие, как провинция, существует?
– Это понятие формальное, чисто географическое. Вот провинциальность – это ограничение возможностей, замкнутость мира. Я много ездил с концертами по стране, видел Россию всякую. Но это все гостевой режим. Для того чтобы понять провинцию, там надо пожить. Самая жестокая провинция – это Подмосковье. В Питере бывал подолгу и считаю его провинциальным городом. Москва – самая настоящая столица, но и она уже перестала быть для меня любимым городом. Это какая-то клоака.
– А наш город связан с какими-то воспоминаниями?
– При слове «Омск» у меня возникает одна и та же картинка: треснутая от мороза земля, отец ведет меня в детский сад. Я иду впереди и перепрыгиваю через эти трещины. Отец сзади кричит: «Не упади», а я, счастливый, убегаю. Я прожил в Полтавке Омской области всего три года, потом родители перевезли меня в Омск. А еще через два года семья переехала в подмосковную Каширу, к родственникам отца.
– Вы считаете себя москвичом?
– Какое там! Обыкновенная подмосковная шпана. Двенадцать лет вместо десяти учился в школе – был второгодником. Конечно же, был классным шутом: издевался, насмехался, стоял на учете в детской комнате милиции. Даже попал под кастет. На сломанный мой нос посмотрите... Получил сильнейшее сотрясение, ну и попинали прилично. Влез туда, куда не надо было влезать. В общем, вел себя омерзительно до тех пор, пока в моей жизни не появился народный театр. И эта встреча поменяла меня полностью. Но я долго скрывал от родителей, что хожу в Дом культуры на репетиции. Дело в том, что однажды мама забрала меня из балетного коллектива, увидев своего сына в белых колготках. В головах той среды, к которой относилась моя семья, такой наряд не укладывался. Это считалось хуже, чем сменить ориентацию. Мама пошла к директору ДК с просьбой не пускать меня на занятия. Стали не пускать. Через годик-другой я все-таки влез в народный театр.
«Зла никто не хотел»
– У вас была мечта стать артистом?
– Я мечтал работать в театре имени Вахтангова, много о нем знал, но мне никак не удавалось туда попасть. И вот однажды, в очередной раз провалившись на экзаменах в театральное училище имени Щукина, я принял предложение одного из преподавателей стать грузчиком мастерских школы-студии МХАТ. Там я познакомился с Володей Лавинским, который стал на долгие годы моим другом. В мастерской его отца, художника, собирались лучшие скульпторы, артисты, режиссеры. Мастерская была как открытый культурный дом для интеллигенции Москвы. И это было для меня, глубокого провинциала, каким-то невероятным государством. Я не всегда ночевал там, мне было неудобно. Больше слонялся по вокзалам, чердакам, другим мастерским. Четыре раза поступал в театральное училище, в итоге поступил и доучился до красного диплома.
– Наверное, очень радовались достигнутой цели?
– Все оказалось не так интересно. И рутинно. Оказалось, что я был очарован иллюзиями, а не самой профессией. Какой-то период влюбленности, конечно, был... А потом появился Театр на Таганке и любовь к нему. Иногда мне кажется, что я тогда был более «таганским», чем уже известные артисты Юрия Любимова. А если кто-нибудь посмел бы при мне сказать что-то против театра или его режиссера, ему не поздоровилось.
– А как вы покорили такого маститого режиссера, как Юрий Петрович Любимов?
– Я взял его измором. Показывался несколько раз, но Любимову было не до меня – Таганку тогда чуть не закрыли. Совершенно случайно в момент подписания моего распределения позвонили из Театра на Таганке и сказали, что принимают двух человек с нашего курса. Так я оказался в театре. Это был счастливый случай.
– Кого вы называете своими учителями?
– В первую очередь, это Юрий Петрович Любимов. Создатель и руководитель Театра на Таганке. Я никогда не учился у него в театральном училище и пришел в театр, где уже были прославленные имена Высоцкого, Славиной, Демидовой, Филатова. Пять лет после института я переучивался таганской исполнительской школе. Это было непросто. Все, что я знал до этого, нужно было переделывать. Так, как Юрий Петрович ухаживал за своим репертуаром, как ежедневно он отслеживал, отсматривал свои спектакли, не работает никто. Я не знаю даже похожих легенд. При всей моей сложности отношений с этим человеком это – Учитель.
– Как вы считаете, кто виноват в том, что не стало любимовской Таганки?
– А зачем искать виноватых? Зла никто не хотел. Я ушел из театра нехорошо, вынужден был судиться. Восстановился формально на работе, но в театр не вернулся. Мне выплатили все деньги, но никто передо мною не извинился. Вообще, за всю историю Театра на Таганке Юрий Петрович Любимов не выиграл ни одного судебного процесса. Это тоже его как-то характеризует. Но все не так однозначно. Это я что-то сделал неправильно. Нужно было вовремя уйти из театра, но было страшно остаться без зарплаты. Как бы я это объяснил семье? Десять лет проносил в кармане пиджака заявление об увольнении…
«Прощения уже не прошу»
– Расскажите о своей работе в сериале «Курсанты».
– Эта история снята по реальным событиям. Петр Тодоровский написал книгу о том, как он учился в артиллерийском училище, и срок жизни на фронте выпускников этого училища был максимум полтора месяца. Погибли все. Когда я приехал на съемочную площадку и увидел Лешу Горбунова, Андрея Чадова, Игоря Петренко, Катю Гусеву, впервые в жизни испытал радость от того, что вижу молодых профессионалов, которые могут много чего такого, чего не могу я. Тема войны – моя тема. К сожалению, мало таких сценариев предлагают. Никакого знака равенства между войной и нашими попытками показать ее не существовало. Это было желание отдать дань памяти нашим предкам.
– Вы являетесь последним лауреатом Государственной премии Советского Союза…
– За фильм «Слуга», в котором играл рядом с Олегом Борисовым. Невероятно техничный, замечательный артист!
– Что для вас значит ваш герой из фильма «Учитель в законе»?
– Когда я давал согласие на съемки в этом фильме, речь шла только о двух сериях. Такая вот сентиментальная история: вор в законе раскороновался, потому что получил онкологический приговор. Кстати, плохо написанная история, ну, сняли и забыли. Через полгода продюсеры сообщают, что получен заказ на восемь серий… Вот так мы вышли за формат 50+, то есть сняли более полусотни сюжетов. Каждый раз, выходя на сцену, я готов просить прощение за то, что участвую в процессе криминализации общества. Да, мне было стыдно, но до определенного момента: когда в моей личной жизни возникла тема сохранения семьи, мои отношения с моим персонажем Богомоловым изменились. Когда в кадре погибает мать ребенка, а ребенок остается жить, то этот уходящий из жизни человек вынужден пользоваться своими прошлыми навыками для сохранения этой семьи. И я теперь уже не прошу прощения у зрителей за этот сериал.
«Я не звезда»
– У вас двое маленьких детей – мальчиков. Как вы их воспитываете?
– Никак не воспитываю ни своих детей, ни приемных. Я им предлагаю смотреть на то, как я живу. Стараюсь никогда не наказывать и никогда не кричать. Это нелегкое испытание. Мои дети – это тоже мои учителя. Когда я впервые стал отцом, то устроил себе такое послушание: если у меня есть возможность находиться дома несколько часов, я буду жить интересами своего ребенка. Жить так хотя бы час в сутки мне не удалось ни разу. Не смог. Слишком искорежен собственным представлением о своем предназначении, какими-то иллюзиями, тем, что я старше и должен чему-то научить. Всегда кажется, что где-то там я важнее, нужнее. «А на что мы поедем отдыхать? На что купим велосипед?» – это такая мышеловка. И стоит ли потом удивляться, что дети начинают к нам соответственно относиться.
– Это правда, что, работая в театре, вы всегда снимали со стены свой портрет, висящий в зрительском фойе?
– По-моему, это скверная традиция – вывешивать фотографию, а потом, когда придет время, цеплять на нее ленточку. Обойдусь как-нибудь.
– И звездой себя тоже не считаете?
– Я почти не работаю в театре – у меня есть один спектакль, который я играю раз в месяц, это мало даже в виде тренажерного зала. Было время, когда каждый день звонили с предложениями работы, за год прочитывал более 300 сценариев и выбирал один. Теперь ситуация сильно поменялась. Пришел возраст, для которого не пишут. В кино снимают тридцатилетних, сорокалетних. Так что я не звезда точно.
