Николай Бурляев 20 лет стоит у руля «Золотого Витязя». Он автор идеи и президент кинофорума, который проходит под девизом: «За нравственные идеалы, за возвышение души человека».
Николай Бурляев 20 лет стоит у руля «Золотого Витязя». Он автор идеи и президент кинофорума, который проходит под девизом: «За нравственные идеалы, за возвышение души человека».
Сейчас уже не один киновитязь. Есть театральный, художественный, музыкальный, экономический, боевых искусств. А также фестивали «Эхо «Золотого Витязя», 71 киноклуб «Золотой Витязь». Никита Михалков в шутку назвал такую деятельность Николая Бурляева «ковровой бомбардировкой». Витязи – воины, ведут огонь по бездуховности, чернухе и бессмыслице на сценах, экранах, в изобразительном искусстве.
Николай Бурляев сумел объединить идеей созидательного сотни творческих людей сначала в России, потом в славянских странах, а теперь и по всему миру.
А зрители знают его актером, который снимался у великих и выдающихся режиссеров. «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Служили два товарища», «Лермонтов», «Военно-полевой роман», «Мастер и Маргарита», «Адмирал» – это краткий перечень значительных фильмов, в которых играл Николай Бурляев. А всего он снялся в 70 картинах.
– Николай Петрович, почему вы в последние годы редко снимаетесь?
– Пропало желание быть актером. После роли Иешуа в фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита» 18-й год отказываюсь от ролей, которые мне предлагают. Исключение сделал только для образа Николая II в фильме «Адмирал». Я ведь не хотел быть актером. Хотел писать. Но в 1959 году случайно попал в руки Андрея Кончаловского, снявшись у него в дипломном фильме «Мальчик и голубь», и он повел мою жизнь туда, куда она должна была пойти. Потом были «Иваново детство», «Андрей Рублев» Тарковского. Я критически отношусь к 95 процентам наших артистов, которые торгуют собой. А пять процентов – мудрые, что редко встречается в нашей среде. Мудрых и блистательных приглашаю на наш форум «Золотой Витязь».
– Вы рано стали сниматься в кино. Но как попали на сцену в 15 лет?
– Володя Шурупов, артист Театра им. Моссовета, с которым мы дебютировали в фильме «Мальчик и голубь» Кончаловского, спустя год после съемок позвонил и сказал, что в пьесе И. Штока «Ленинградский проспект» есть детская роль и он хочет предложить меня. Так в 15 лет я получил роль и трудовую книжку. Стал «сыном полка» театра. Учиться перешел в ШРМ, где требовалось посещать уроки только три раза в неделю. Здесь же учились артисты балетного училища, Никита Михалков, фигуристы Ирина Роднина и Алексей Уланов. В театре меня опекал великий актер Николай Дмитриевич Мордвинов. Он открыл мне Лермонтова, он научил меня всегда помнить слова Михаила Щепкина: «Театр – это храм. Священнодействуй или убирайся вон!». И он спас меня от заикания на сцене. Было так: мы уже сто раз сыграли «Ленинградский проспект». Я чувствовал себя как рыба в воде. И вот на одном спектакле решил заикнуться. И все. Я выдал тайну, что с пяти лет заикаюсь после сильного испуга. Сковал страх, говорить без заикания я уже не мог. Сказал Мордвинову, что больше на сцену не выйду, ведь я заика. А он: «Ты, Коленька, артист. Знаешь, в цирке есть закон: упал с трапеции – должен снова влезть и повторить номер. Иначе поселится страх. Ты будешь завтра играть». Я не спал ночь, но страх поборол.
– Почему в вашем издании «Жизнь в трех томах», презентация которого прошла в Омске, весь первый том посвящен фильму «Лермонтов», который вы поставили и в котором сыграли заглавную роль?
– Я переоткрыл образ Лермонтова. Что всегда акцентировалось? Да, великий поэт, но дерзкий, агрессивный человек, маленького роста. Все не так. Рост у Михаила Юрьевича был, как и у меня, – 176 сантиметров. Откуда версия? Он служил в лейб-гвардии рядом с гусарами под два метра. Насчет агрессивности – тоже ложь. Он был бесстрашным офицером «спецназа», командовавшим сотней джигитов, собранных со всего русского Кавказа. Стихи «Прощай, немытая Россия» Лермонтову приписали. Через 20 лет после его гибели их принес в редакцию Бартеньев. Через 10 лет появилась новая версия. Меня упрекали в газете «Правда»: «А где же немытая Россия?». А он этого не писал. Он был духовно богатым, верующим человеком. Его рукой 1500 раз написано слово «люблю». Я боялся критики лермонтоведов, но ее не было. А была со стороны людей, агрессивно не принимающих Лермонтова-патриота.
– Вам говорили, что вы похожи на поэта?
– Да, я сам всегда этому удивлялся.
– Вы часто рассказываете об Андрее Тарковском. Как вы считаете, сегодня есть режиссеры, хотя бы приближающиеся к нему по масштабу дарования?
– Я не вижу таких. Андрей – великий, планетарный режиссер. Его выдающиеся коллеги считали его режиссером № 1. Даже любимый Тарковским Бергман. Он написал: «Когда я увидел фильмы этого молодого режиссера, я понял, что у него есть ключ от тайной комнаты, недоступной другим». Я делал доклад о Тарковском и назвал его Андреем Первозванным мирового кинематографа. На его «Андрее Рублеве» в атеистическое время воцерковлялись. Был ли он сам верующим? Он об этом не говорил. Но вот однажды в день памяти меня попросили прочесть отрывок из его дневника. И там была молитва: «Боже, чувствую приближение Твое, чувствую руку Твою на затылке моем, потому что хочу видеть Твой мир – каким Ты его создал, и людей Твоих, какими Ты стараешься сделать их. Люблю Тебя, Господи, и ничего не хочу от Тебя больше…»
Андрей впервые надел мне на шею крест во время съемок «Андрея Рублева». Он очень страдал вдали от родины, не мог без России. А похоронили во Франции, в чужой могиле, и его окружение покинуло кладбище прежде чем закопали гроб. Могильщики сказали, что их рабочий день закончился и гроб Тарковского они забросают завтра. Несколько близких людей, с трудом найдя лопаты, исполнили печальный долг.
– В фильме «Служили два товарища» вы снимались с Владимиром Высоцким. А можно сказать, что дружили?
– Я узнал Высоцкого раньше, чем его песни. Познакомились на «Мосфильме» в группе Тарковского на кинопробах, подружились, общались на «ты», хотя он был старше. Я был застенчив, а с ним сошелся легко, с разлета. В «Иваново детство» Владимира не утвердили. В экспедиции Тарковский и Кончаловский пели под гитару Высоцкого и Окуджаву. Я не мог поверить, что эти лихие песни написал мой друг Володя. Потом, через несколько лет, мы встретились на съемках фильма «Служили два товарища». Владимир пригласил меня в театр на «Гамлета». Вынес билеты в первый ряд. Еще перерыв на несколько лет – и мы вместе играем в фильме «Маленькие трагедии». В моей памяти он нежный, умный, начитанный, даже несколько стеснительный в дружбе. Я не могу вспомнить проявлений агрессивности к окружающим, напротив, помню лишь предельную его доброжелательность к людям.
– Что считаете самым важным для человека в жизни?
– Успеть понять, что есть Создатель. Он видит тех, кто к нему обращается, он был в Омске на наших вечерах, как, верю, незримо присутствовал на них и Тарковский. Его нет на ток-шоу. Я как-то пошел туда, потому что темой была память о выдающемся актере. И услышав, сколько грязи вылили на ушедшего от нас, зарекся в этом участвовать.
– Вы часто вспоминаете фильм «Военно-полевой роман»?
– Как не вспоминать фильм режиссера Петра Тодоровского, которого я нежно люблю, двух замечательных партнерш. Инна Чурикова – великая русская актриса, я мечтал с ней играть. И чудо произошло. Наталья Андрейченко понимала, что получила роль, какая выпадает раз в жизни, и очень волновалась, даже комплексовала. Она тогда только что родила, ездила кормить ребенка и чуть ли не рыдала на моем плече: ей казалось, что плохо играет. А получилось замечательно.
– Вы не жалуете телевидение, исключение делая только для канала «Культура»…
– Знаете, к 200-летию Федора Тютчева Наталья Бондарчук сняла фильм о поэте. Спросила меня: «Ты будешь в нем играть?» Я сказал: «Да». Наталья наивно полагала, что все телеканалы этот фильм оторвут. Но не взял ни один. Сказали: «Неформат». Есть такой анекдот: «Умер руководитель ведущего канала. У ворот рая его встречает апостол Петр, спрашивает: «Ты кто?» – «Эрнст». – «А кто это?» – «Руководитель Первого канала». – «Что хочешь?» – «Можно мне туда, к вам?» – «Нельзя. Неформат».
– Николай Петрович, вы непримиримо относились к министру культуры Михаилу Швыдкому, требовали его отставки. Потом были другие министры. А ныне назначен Владимир Мединский. Есть ли надежда, что новый министр будет поддерживать культуру, достойную России?
– Швыдкой воплотил идею приватизации кино и тем самым развалил отечественный кинематограф. Детское кино уничтожено вовсе. На наших кинофорумах награды получают фильмы разных стран, потому что в номинации «Детское кино» просто нечего представлять. Швыдкой выдвинул идеологию: пусть расцветают все цветы. Мы видели, что расцвело при нем в нашей культуре, когда бедствовали прославленные профессиональные коллективы. Министр Соколов был отстранен от финансирования культуры, деньги были в ведении агентства, то есть опять же Швыдкого. При министре Авдееве Государственной премии в номинации «Инновации» была удостоена непотребная, оскорбительная инсталляция на мосту в Петербурге. Что касается нового министра, поживем – увидим. Надежда умирает последней.
– У вас пятеро детей. Известно, что старший, Иван, композитор. Чем занимаются остальные?
– Мария – актриса Академического театра имени Маяковского. Я не хотел, чтобы она шла в актрисы, но она сама выбрала, поступила, и у нее хорошо получается. Георгий учится на юридическом факультете. Илия заканчивает 11 класс и куда будет поступать – пока секрет. Дария окончила девять классов. Участвовали в кинофоруме, Илия, а потом Дария возглавляли детское жюри. Но на этот раз из-за школьных дел не смогли приехать.
– Существовала ли у вас когда-нибудь проблема «отцов и детей»?
– Нет.
– Что нужно делать родителям, чтобы избежать конфликта поколений?
– Быть духовно близкими с детьми, понимать, воспитывать, поднимать их души. Расти вместе с ними.
– Ваше самое яркое впечатление от кинофорума в Омске?
– Я думал, ярче, чем в Тамбове, его провести невозможно. А в Омске это случилось. Люди с сеансов, со встреч уходили иными, чем пришли. И это чудо.
Сейчас уже не один киновитязь. Есть театральный, художественный, музыкальный, экономический, боевых искусств. А также фестивали «Эхо «Золотого Витязя», 71 киноклуб «Золотой Витязь». Никита Михалков в шутку назвал такую деятельность Николая Бурляева «ковровой бомбардировкой». Витязи – воины, ведут огонь по бездуховности, чернухе и бессмыслице на сценах, экранах, в изобразительном искусстве.
Николай Бурляев сумел объединить идеей созидательного сотни творческих людей сначала в России, потом в славянских странах, а теперь и по всему миру.
А зрители знают его актером, который снимался у великих и выдающихся режиссеров. «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Служили два товарища», «Лермонтов», «Военно-полевой роман», «Мастер и Маргарита», «Адмирал» – это краткий перечень значительных фильмов, в которых играл Николай Бурляев. А всего он снялся в 70 картинах.
– Николай Петрович, почему вы в последние годы редко снимаетесь?
– Пропало желание быть актером. После роли Иешуа в фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита» 18-й год отказываюсь от ролей, которые мне предлагают. Исключение сделал только для образа Николая II в фильме «Адмирал». Я ведь не хотел быть актером. Хотел писать. Но в 1959 году случайно попал в руки Андрея Кончаловского, снявшись у него в дипломном фильме «Мальчик и голубь», и он повел мою жизнь туда, куда она должна была пойти. Потом были «Иваново детство», «Андрей Рублев» Тарковского. Я критически отношусь к 95 процентам наших артистов, которые торгуют собой. А пять процентов – мудрые, что редко встречается в нашей среде. Мудрых и блистательных приглашаю на наш форум «Золотой Витязь».
– Вы рано стали сниматься в кино. Но как попали на сцену в 15 лет?
– Володя Шурупов, артист Театра им. Моссовета, с которым мы дебютировали в фильме «Мальчик и голубь» Кончаловского, спустя год после съемок позвонил и сказал, что в пьесе И. Штока «Ленинградский проспект» есть детская роль и он хочет предложить меня. Так в 15 лет я получил роль и трудовую книжку. Стал «сыном полка» театра. Учиться перешел в ШРМ, где требовалось посещать уроки только три раза в неделю. Здесь же учились артисты балетного училища, Никита Михалков, фигуристы Ирина Роднина и Алексей Уланов. В театре меня опекал великий актер Николай Дмитриевич Мордвинов. Он открыл мне Лермонтова, он научил меня всегда помнить слова Михаила Щепкина: «Театр – это храм. Священнодействуй или убирайся вон!». И он спас меня от заикания на сцене. Было так: мы уже сто раз сыграли «Ленинградский проспект». Я чувствовал себя как рыба в воде. И вот на одном спектакле решил заикнуться. И все. Я выдал тайну, что с пяти лет заикаюсь после сильного испуга. Сковал страх, говорить без заикания я уже не мог. Сказал Мордвинову, что больше на сцену не выйду, ведь я заика. А он: «Ты, Коленька, артист. Знаешь, в цирке есть закон: упал с трапеции – должен снова влезть и повторить номер. Иначе поселится страх. Ты будешь завтра играть». Я не спал ночь, но страх поборол.
– Почему в вашем издании «Жизнь в трех томах», презентация которого прошла в Омске, весь первый том посвящен фильму «Лермонтов», который вы поставили и в котором сыграли заглавную роль?
– Я переоткрыл образ Лермонтова. Что всегда акцентировалось? Да, великий поэт, но дерзкий, агрессивный человек, маленького роста. Все не так. Рост у Михаила Юрьевича был, как и у меня, – 176 сантиметров. Откуда версия? Он служил в лейб-гвардии рядом с гусарами под два метра. Насчет агрессивности – тоже ложь. Он был бесстрашным офицером «спецназа», командовавшим сотней джигитов, собранных со всего русского Кавказа. Стихи «Прощай, немытая Россия» Лермонтову приписали. Через 20 лет после его гибели их принес в редакцию Бартеньев. Через 10 лет появилась новая версия. Меня упрекали в газете «Правда»: «А где же немытая Россия?». А он этого не писал. Он был духовно богатым, верующим человеком. Его рукой 1500 раз написано слово «люблю». Я боялся критики лермонтоведов, но ее не было. А была со стороны людей, агрессивно не принимающих Лермонтова-патриота.
– Вам говорили, что вы похожи на поэта?
– Да, я сам всегда этому удивлялся.
– Вы часто рассказываете об Андрее Тарковском. Как вы считаете, сегодня есть режиссеры, хотя бы приближающиеся к нему по масштабу дарования?
– Я не вижу таких. Андрей – великий, планетарный режиссер. Его выдающиеся коллеги считали его режиссером № 1. Даже любимый Тарковским Бергман. Он написал: «Когда я увидел фильмы этого молодого режиссера, я понял, что у него есть ключ от тайной комнаты, недоступной другим». Я делал доклад о Тарковском и назвал его Андреем Первозванным мирового кинематографа. На его «Андрее Рублеве» в атеистическое время воцерковлялись. Был ли он сам верующим? Он об этом не говорил. Но вот однажды в день памяти меня попросили прочесть отрывок из его дневника. И там была молитва: «Боже, чувствую приближение Твое, чувствую руку Твою на затылке моем, потому что хочу видеть Твой мир – каким Ты его создал, и людей Твоих, какими Ты стараешься сделать их. Люблю Тебя, Господи, и ничего не хочу от Тебя больше…»
Андрей впервые надел мне на шею крест во время съемок «Андрея Рублева». Он очень страдал вдали от родины, не мог без России. А похоронили во Франции, в чужой могиле, и его окружение покинуло кладбище прежде чем закопали гроб. Могильщики сказали, что их рабочий день закончился и гроб Тарковского они забросают завтра. Несколько близких людей, с трудом найдя лопаты, исполнили печальный долг.
– В фильме «Служили два товарища» вы снимались с Владимиром Высоцким. А можно сказать, что дружили?
– Я узнал Высоцкого раньше, чем его песни. Познакомились на «Мосфильме» в группе Тарковского на кинопробах, подружились, общались на «ты», хотя он был старше. Я был застенчив, а с ним сошелся легко, с разлета. В «Иваново детство» Владимира не утвердили. В экспедиции Тарковский и Кончаловский пели под гитару Высоцкого и Окуджаву. Я не мог поверить, что эти лихие песни написал мой друг Володя. Потом, через несколько лет, мы встретились на съемках фильма «Служили два товарища». Владимир пригласил меня в театр на «Гамлета». Вынес билеты в первый ряд. Еще перерыв на несколько лет – и мы вместе играем в фильме «Маленькие трагедии». В моей памяти он нежный, умный, начитанный, даже несколько стеснительный в дружбе. Я не могу вспомнить проявлений агрессивности к окружающим, напротив, помню лишь предельную его доброжелательность к людям.
– Что считаете самым важным для человека в жизни?
– Успеть понять, что есть Создатель. Он видит тех, кто к нему обращается, он был в Омске на наших вечерах, как, верю, незримо присутствовал на них и Тарковский. Его нет на ток-шоу. Я как-то пошел туда, потому что темой была память о выдающемся актере. И услышав, сколько грязи вылили на ушедшего от нас, зарекся в этом участвовать.
– Вы часто вспоминаете фильм «Военно-полевой роман»?
– Как не вспоминать фильм режиссера Петра Тодоровского, которого я нежно люблю, двух замечательных партнерш. Инна Чурикова – великая русская актриса, я мечтал с ней играть. И чудо произошло. Наталья Андрейченко понимала, что получила роль, какая выпадает раз в жизни, и очень волновалась, даже комплексовала. Она тогда только что родила, ездила кормить ребенка и чуть ли не рыдала на моем плече: ей казалось, что плохо играет. А получилось замечательно.
– Вы не жалуете телевидение, исключение делая только для канала «Культура»…
– Знаете, к 200-летию Федора Тютчева Наталья Бондарчук сняла фильм о поэте. Спросила меня: «Ты будешь в нем играть?» Я сказал: «Да». Наталья наивно полагала, что все телеканалы этот фильм оторвут. Но не взял ни один. Сказали: «Неформат». Есть такой анекдот: «Умер руководитель ведущего канала. У ворот рая его встречает апостол Петр, спрашивает: «Ты кто?» – «Эрнст». – «А кто это?» – «Руководитель Первого канала». – «Что хочешь?» – «Можно мне туда, к вам?» – «Нельзя. Неформат».
– Николай Петрович, вы непримиримо относились к министру культуры Михаилу Швыдкому, требовали его отставки. Потом были другие министры. А ныне назначен Владимир Мединский. Есть ли надежда, что новый министр будет поддерживать культуру, достойную России?
– Швыдкой воплотил идею приватизации кино и тем самым развалил отечественный кинематограф. Детское кино уничтожено вовсе. На наших кинофорумах награды получают фильмы разных стран, потому что в номинации «Детское кино» просто нечего представлять. Швыдкой выдвинул идеологию: пусть расцветают все цветы. Мы видели, что расцвело при нем в нашей культуре, когда бедствовали прославленные профессиональные коллективы. Министр Соколов был отстранен от финансирования культуры, деньги были в ведении агентства, то есть опять же Швыдкого. При министре Авдееве Государственной премии в номинации «Инновации» была удостоена непотребная, оскорбительная инсталляция на мосту в Петербурге. Что касается нового министра, поживем – увидим. Надежда умирает последней.
– У вас пятеро детей. Известно, что старший, Иван, композитор. Чем занимаются остальные?
– Мария – актриса Академического театра имени Маяковского. Я не хотел, чтобы она шла в актрисы, но она сама выбрала, поступила, и у нее хорошо получается. Георгий учится на юридическом факультете. Илия заканчивает 11 класс и куда будет поступать – пока секрет. Дария окончила девять классов. Участвовали в кинофоруме, Илия, а потом Дария возглавляли детское жюри. Но на этот раз из-за школьных дел не смогли приехать.
– Существовала ли у вас когда-нибудь проблема «отцов и детей»?
– Нет.
– Что нужно делать родителям, чтобы избежать конфликта поколений?
– Быть духовно близкими с детьми, понимать, воспитывать, поднимать их души. Расти вместе с ними.
– Ваше самое яркое впечатление от кинофорума в Омске?
– Я думал, ярче, чем в Тамбове, его провести невозможно. А в Омске это случилось. Люди с сеансов, со встреч уходили иными, чем пришли. И это чудо.
©
