Никита Михалков: «Самое чистое, что есть в стране, - это провинция»

В рамках XXI Международного кинофорума «Золотой Витязь» в Омске побывал мэтр советского и российского кино, председатель Союза кинематографистов России Никита Михалков.

В рамках XXI Международного кинофорума «Золотой Витязь» в Омске побывал мэтр советского и российского кино, председатель Союза кинематографистов России Никита Михалков. Он прилетел всего на сутки, но нашел время для встречи со студентами и преподавателями Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского.

Огромная аудитория в шестом корпусе с трудом вместила всех желающих встретиться с легендой кинематографа. Никита Михалков едва протиснулся между студентами, прежде чем попасть на сцену. Отвечая на вопросы, он был максимально искренним и открытым.

О провинции
- Самое чистое, что есть в стране, - это провинция. Ведь не всегда то, что отдалено от центра, хуже центра. Но именно провинция делает Россию тем, чем она является. И все у нас начнет меняться, когда в столицах будет слышно дыхание страны. Я много езжу по России, и это мне гораздо интересней, чем ездить в другие страны. Да, там удобно, тепло, завтрак. Но дело в том, что когда ты получаешь continental breakfast в гостинице, скажем, Гонконга, и по этому «брекфасту» ты не определишь: в Гонконге ты, в Лондоне, в Париже или еще где-то. Потому что это интеллектуальный «макдональдс», что для нас принципиально немыслимо, хотя мы все стремимся к тому, чтобы быть как кто-то. Мы хотим быть понятными. А я не хочу быть понятным, я хочу быть понятым.

О ситуации в искусстве
- Сегодняшнюю ситуацию в нашем кинематографе я считаю трагической. Мы перестали смотреть свое кино. Есть арт-хаус, который на самом деле не является арт-хаусом. Это просто очень слабое кино, отличительная черта которого - унизительное ощущение себя. Но ведь нельзя существовать в стране Пушкина, Достоевского и Толстого и считать, что настоящее искусство - это «Гитлер капут» или «Яйца судьбы». Это немыслимо. Вы хотите, чтобы ваши дети узнавали жизнь вот по такому кино? Вы хотите, чтобы они знали про себя, про вас, про свою страну то, как ее показывают в этих фильмах? Почему так им интересно опустить нас ниже уровня плинтуса? Для того, чтобы мы не понимали, чем мы владеем.

О Голливуде
- Только то, что по-настоящему национально, может стать по-настоящему интернационально. Меня много раз приглашали снимать для Голливуда. Соблазн большой поехать туда. Меня держит одно - что я скажу? Я встану в очередь с профессиональными режиссерами, чтобы сказать что? Да, я могу снять одну картину глазами русского об Америке. Но мне не понятны и не интересны страсти, которые хорошо делаются американскими режиссерами. То, что я могу сделать, никто из них не сделает. Никогда. Они могут только снимать про Россию, где космонавты в шапке-ушанке.

О творческих планах
- Я начинаю снимать картину по мотивам бунинского рассказа «Солнечный удар». Это одиннадцать страниц ни о чем. Почти без диалогов. Рассказ, который заканчивается фразой: «Поручик чувствовал себя постаревшим на десять лет». Одна ночь. Пароход. Никто не знает даже имени друг друга. Это солнечный удар! Я долго не мог найти форму, чтобы начать работу над этой картиной. Вы знаете, я 36 лет шел к этой картине. Я не мог понять, я и сейчас не знаю, возможно ли передать хотя бы на 30 процентов на экране вот то фантастическое дыхание, какое есть у Бунина в «Солнечном ударе». Невозможно это передать, если ты сам этого не пережил. Поэтому я шел к этому так долго.

О цензуре
- В «Сибирском цирюльнике» есть такие герои: американский сержант, который не знал, кто такой Моцарт, и проститутка Джейн. Я показал еще незаконченный материал Кевину Костнеру, для того чтобы выяснить, что ему понятно в этой картине, что не так. Он вышел в слезах, поздравил меня. На следующий день я получил от него мелко исписанные два листа. Цензура Госкино времен советской власти - дети по сравнению с тем, что мне написал Кевин Костнер: «Нельзя, чтобы американский сержант не знал, кто такой Моцарт! Если Джейн была проституткой, лучше, чтобы она была англичанкой, а не американкой». Цензура в самой свободной стране - в крови. Я приехал в Аргентину с этой картиной. Зрители плакали, смеялись, реагировали, как в любом российском городе. Они хотели купить картину для проката. Я звоню продюсеру в Париже и говорю: «Мишель, Аргентина хочет купить картину». Он мне отвечает: «Мы давно продали ее Бразилии». Американцы выкупили у бразильцев лицензию, чтобы не было этой картины в приближении к США. Это абсолютно конкретные тоталитарные идеологии. Я снимаю шляпу перед американским зрителем, так как он абсолютно уверен, что лучшее кино - это американское.

О большой политике
- Я мог бы стать депутатом Госдумы, мог бы стать сенатором, но я не хочу этого по одной простой причине. То, что я могу сказать любому человеку, для меня гораздо дороже. Это моя внутренняя свобода. Это мой долг. Став политическим деятелем, ты так или иначе обязан отстаивать интересы той организации, политической партии, к которой ты имеешь отношение. Моя политика заключается в том, что я говорю через свои картины, а не вещаю с трибуны. Мне очень важно высказываться. Я не снял ни одной картины для денег, чтобы обо мне ни говорили.

О фильме «Жмурки»
- Актер должен время от времени ломать стереотипы, которые созданы. Когда мне режиссер Леша Балабанов предложил сняться в этой картине, я сказал: «Давай сыграем идиота». Так сказать очищение. Это не концепция, это возможность сказать вам: «Ребята, я такой же. Я не стал ни бронзовый, ни платиновый, я не превратился в памятник себе, что бы про меня ни писали».

О детской мечте
- В детстве я мечтал о том, чтобы поскорее кончился урок математики и меня не спросили. Для меня математическая «шторка» закрылась в восьмом классе. Когда меня вызвали к доске решать уравнение, я взял мелок и осознал, что я не понимаю вообще ничего. И когда я услышал за спиной скрип перьев моих одноклассников, понял, что я «попал» - и упал в обморок от безысходности.

О новом проекте в Омске
- Я очень надеюсь, что, может быть, даже с будущего года в Омске будет постоянно действующий международный кинофестиваль молодой режиссуры, который должен будет иметь свою концепцию, не похожую на другие, с возможностью поощрять победителей не только статуэтками. Эта идея находится в области разработки, но я надеюсь, что она реальна, и я хотел бы, чтобы это было. Именно здесь, между Каннами и Московским фестивалем. Сегодня я говорил об этом с губернатором Виктором Назаровым, владыкой Владимиром. Я надеюсь, что у вас скоро такой фестиваль появится. Это может стать хорошим толчком для того, чтобы здесь появилась киностудия.

Мария Егорова
Фото Евгения Кармаева

P.S. Встреча продолжалась два часа, затем Никита Михалков сказал, что из-за стола принято выходить чуть голодным, и, чтобы аудитория не пресытилась, он завершил встречу. В разговоре с журналистами кинематографист отметил, что встреча ему понравилась.

- Это живое общение, оно очень обнадеживает, потому что я увидел людей, которые задают вопрос для того, чтобы услышать ответ. Я вижу заинтересованных людей, не скучных и не скучающих. Лично для меня это принципиально важно, когда ты общаешься и чувствуешь энергетику региона, - заключил Никита Михалков.