Актер академического театра драмы – о своих лучших ролях, интересных проектах
и любви к Италии.
Дворник-философ
– Олег, спектакль «Искупление» признан лучшим на областном конкурсе-фестивале театральных работ 2016 года, а вы победили в номинации «Лучшая мужская роль второго плана» за роль Франи в этом спектакле. А ведь эту роль нельзя назвать эпизодической…
– Да, роль не укладывается в привычную табель о рангах. В спектакле все герои важны, история нелинейная, а философская, глубокая. Франя в повести Горенштейна проходил эпизодом. В спектакле режиссер Алексей Крикливый попытался придать ему несколько иной масштаб, добавить герою мысли самого автора, биографию.
– Как вы работали над образом дворника Франи?
– В течение всего репетиционного процесса мы этот спектакль сочиняли. Надо отдать должное режиссеру, который очень дотошно и скрупулезно вчитывался в текст, чтобы потом через призму своего восприятия мира что-то создать на сцене. Этот городок, находящийся непонятно где, – некое место очищения. Не зря у Горенштейна красной линией проходит история Иова. Это особая книга в Библии, очень противоречивая и от этого глубокая и мудрая. История Франи – история человека, видевшего убийство, не сумевшего и даже не пытавшегося его остановить. Но потом он всеми своими действиями эту собственную вину искупает, он ею живет. Финальный монолог моего героя – разговор с Творцом – это калька с истории Иова. Отчего так много жертв в истории человечества, где был Бог, когда невинных людей убивали, почему он злодеев не остановил? Я вспомнил мысль, прочитанную у Людмилы Улицкой: Бог был с ними, с жертвами. Это творили люди, а Бог ждет и аккуратно нас подвигает к тому, чтобы мы пришли к его заповедям, чем человечество упорно не желает заниматься.
– Дворник становится философом, порой более убедительным, чем профессор-философ…
– Профессор – теоретик, Франя – практик, он эту философию постигает, что называется, руками. Критик Лев Закс написал, что в спектакле играют два артиста-интеллектуала – Окунев и Теплоухов. Один рассуждает с рациональной точки зрения, другой – с пронзительной личностной, своей. Профессор и дворник, мне кажется, две стороны одной медали. Чем дорог мне этот спектакль – там нет однозначного ответа на вопрос, указующего пальца: это так, это так. Театр не должен учить. Он дает повод поразмыслить: включите мозги, ребята, откройте сердце, глаза, задумайтесь. Не ходите в театр культурно отдыхать.
Завещание Елены Псаревой
– Олег, а как вы выбрали актерскую профессию?
– Я не особо люблю публичность, но меня к ней тянуло с детского сада. А в школе посмотрел фильм «Каникулы Петрова и Васечкина» и подумал: «ребята играют, а чем я хуже?» И пошел в театральную студию. Это было в Тбилиси, куда перевели моего отца-военного. А в театральный институт я поступил обманом. Родители оставались в Тбилиси, я школу оканчивал в Перми. Отец говорил: «Поступи в педагогический и занимайся в народном театре. Мама была уверена, что я пойду в Пермский институт культуры на режиссуру. Я ей сказал, что показался в институте и будущий педагог сказал: «Тебе надо в Екатеринбург». Она поверила и сказала мудрую фразу: «Если ты ошибешься, это будет твоя ошибка».
– Вы один из самых занятых актеров в репертуаре театра драмы. Но половина ролей – небольшие, комедийные. Вы характерный актер?
– Ну, посмотрите на меня, какие Гамлеты? Когда я учился в Екатеринбурге в театральном институте, наш мастер – народный артист России Владимир Марченко говорил: «Хотите что-то играть – готовьте монологи». А мне тогда жутко хотелось играть Чацкого. Я вышел с монологом «А судьи кто?» Курс прослушал молча, а Владимир Иванович подошел и сказал: «Ты понимаешь, мы с тобой не фрачные артисты» – и приспустил с небес на землю. Но мне в Омске повезло, я попал в руки очень хороших режиссеров, в первую голову – Владимира Петрова, который меня сделал, которого считаю своим учителем. Это огромный человек в моей жизни. И он же основательно вовлек меня в преподавание на факультете культуры и искусства Омского университета.
– Чему вы учите студентов, кроме актерского мастерства?
– Думать. И познавать себя. Работа со студентами давно привела к мысли: прежде чем учить – научись.
Как-то ко мне обратился владелец кафе: «Можно ли научить моих сотрудников улыбаться искренне?» Я сказал: «Давайте повстречаемся, тренинг проведем». Мы встречались три раза – по утрам – и немножко разминались внутренне. Я думаю, они поняли, какого бы ранга учитель с ними ни занимался, всю работу с собой проводишь ты сам.
– Чтобы искренне улыбаться, нужно уметь радоваться жизни?
– Вот говорят: русские не улыбаются, они угрюмые. Неправда: не угрюмые, а сосредоточенные. У нас так мозг устроен, мы сначала в себя смотрим. Но если улыбаемся, то от всей души. И радоваться жизни кто-кто, а мы-то умеем. Не хочу принижать ни одну нацию. Но что тянуло редактора телевидения Кристу Фогель из сытой Германии в Омск? А она у нас проводила по полгода. Написала книгу «Жаркая Сибирь». Мы с Кристой еще при ее жизни книгу перевели на русский, мечтаю ее издать. Там есть ответ на вопрос, почему она стремилась в Омск. Криста написала: «Это баня моей души». Объясняла: вот я приезжаю в Берлин, меня встретят, цветочек подарят. Но там я могла бы спокойно умереть, здесь мне этого не позволят. Постоянно звонят, проверяют, где я, все ли у меня хорошо. Если ушла куда-то и не сообщила, где я, поднимут весь город на уши. Такого соучастия на Западе, к сожалению, нет.
– Криста Фогель говорила о человечности в отношениях артистов Омской драмы. А какие еще традиции театра вам кажутся очень важными?
– Ироничное отношение к себе. Мы дружили с Еленой Ивановной Псаревой – великим человеком. После премьер я ей звонил, она мне аккуратненько что-то говорила, не оставляя камня на камне от моей работы. Очень нежно, но беспощадно по кирпичику раскидывала здание успеха. И я ей за это очень благодарен. Была грамотно построенная иерархия отношений. Старшие учили: ты не премьер, сегодня – Гамлет, завтра – «Кушать подано».
– Вы 23 года в театре, сегодня ваш черед учить…
– Это ответственно. Елена Ивановна, можно сказать, мне этот театр завещала. Говорила: «Берегите то, что было, что построено Хигеровичем, Киржнером, Ханжаровым, Хайкиным, Тростянецким».
Бродский нам кивнул
– Раньше актерская профессия считалась бродячей, а вы со студенческой скамьи в одном театре. Не хотелось перемен?
– Однажды я подумал об этом и попросил совета у Владимира Петрова. Он написал мне письмо, в котором меня поразила фраза: «Ты настолько тамошний». И я с режиссером согласился. Бродячая профессия? Я и брожу – по Омску. В ТЮЗе сыграл два спектакля, на радио делал поэтические программы, работал в филармонии с симфоническим оркестром. А сейчас в моей жизни очень важен ОДЭ-театр. Все эти порывы на сторону – для себя, расширения собственной палитры и взгляда на жизнь.
– Как расшифровывается аббревиатура ОДЭ-театр?
– Омский драматический экспериментальный театр. Ему шесть лет. Его художественный руководитель – Руслан Шапорин, а я артист и арт-директор. Существует омская творческая ассоциация «Огненный дракон», Русланом созданная и придуманная. Она подразделяется на ОДЭ-театр, ОДЭ-мастерскую, фестиваль современного искусства «Ноябрь. Всюду жизнь» и лабораторию современного театра «Ателье-Т». Сейчас ОДЭ-театр в моей жизни – огромная веха и везение. Мы с Русланом 20 лет дружим, это человек с режиссерским складом ума и взглядом на жизнь. ОДЭ-театр не антреприза. Мы долго думали, в чем уникальность нашего театра. Все наши спектакли камерные, публика – на расстоянии вытянутой руки. И мы нашли, мне кажется, определенный тон разговора со зрителем. Мы как будто берем его за руку, говорим: «Пойдем с нами туда» – и затягиваем. Вот поставили спектакль «LUV» по пьесе Мюррея Шизгала. И в комедии вдруг открылись такие катакомбы человеческих тайн, не самых приятных. А ведь любая комедия в своей основе содержит неприятность, казус. Как говорил режиссер Петр Фоменко, комедия – это трагедия, которая произошла не со мной. Мы ведь на самом деле смеемся над тем, как человеку плохо. Зрители смотрят спектакль и не понимают, где смеяться. Но выходят с перевернутыми сердцами, говорят: вы мне меня показали. Мне кажется, в этом высоком градусе доверительности – уникальность этого театра.
– Олег, вы изучаете итальянский. Как пришла идея заняться языком?
– Любовь к Италии началась со спектакля «Лжец». Режиссер Александр Баргман назначил нас с Владом Пузырниковым на роль Бригеллы. Но потом возникла фигура экскурсовода, и эту роль сочиняли из ничего. Мы перелопатили тексты Бродского, Феллини. И Саша говорит: «Посмотри названия улиц, каналов». Я нашел карту Венеции, смотрел в Интернете картинки с видами города. И стало до безумия интересно увидеть это самому. Я купил тур в Италию. Увидев Венецию, получил удар. И это состояние длится шестой год. В мире огромное количество стран, но я каждый год еду в Италию, катаюсь по городам и неделю провожу в Венеции. Я без нее уже не могу. Это, может быть, болезнь, но мне не хочется от нее излечиться. И Бродский ездил в Венецию 17 лет подряд. И с ним у меня была встреча. Я человек совершенно не склонный к мистике. Но мы с Русланом Шапориным сделали спектакль «Вертумн» по произведениям Иосифа Бродского – для меня знаковый. И вот я стою у могилы Бродского в Венеции и мысленно разговариваю с автором. Говорю: «Иосиф Александрович, мы сделали спектакль по вашим текстам, извините, если что не так». И вдруг в голове звучит ответ с характерным для Бродского грассированием: «Ну, теперь сами расхлебывайте». Придумать этого я не мог, на солнце не перегрелся. В гостинице написал Руслану. Мы поняли, что поэт нам кивнул: работайте, ребята. Хотя мы знали, что он не особо любил, когда его стихи читали по-актерски.
– Вы публикуете на своей страничке в социальной сети мудрые мысли. Какую можно считать вашим девизом сегодняшнего дня?
– Одно слово: терпение! Меня учили воспитывать в себе это качество, и я сегодня студентов учу.
