«Свежий номер с частицей моей души» 18 лет в «Омской правде» работала легенда омской журналистики Елена Злотина.
Не должность украшает человека «Благодаря Елене Николаевне был Омск чуть-чуть похож на Петербург»… Это строчка из стихотворения Сергея Денисенко памяти Елены Николаевны Злотиной. Поэт и театральный критик подчеркнул особую интеллигентскую стать известной омской журналистки, ее тонкую связь с эстетикой Серебряного века. Она была родом с Новгородчины, школу окончила в Пскове, а в Омск впервые приехала в 1959 году на преддипломную практику студенткой отделения журналистики филологического факультета Ленинградского университета. И через годы эта печать высокой культуры Северной столицы отражалась в ее поэтических строках, журналистских материалах, манерах. Первые шаги ее в журналистике были настолько успешны, что практикантку пригласили на работу в «Омскую правду». Она сама спустя годы с юмором вспоминала о той своей практике в промышленном отделе редакции: «Руководил моей практикой Эрнест Чернышев. Это было прекрасно. Мы катались на лодке»… Редакция тогда находилась на улице Ленина, через Омку напротив – лодочная станция. Впрочем, на той практике с промышленной темой было покончено. Много лет Елена Николаевна заведовала в «Омской правде» отделом культуры. А с созданием «Вечернего Омска» возглавила и, что называется, поставила на ноги отдел культуры в новой городской газете. В «Омской правде» культура была на особом, почетном месте во все годы существования газеты. Даже во время Великой Отечественной войны на двух полосах сократившейся в объеме из-за нехватки бумаги газеты находили место для рецензий на каждый спектакль Омского драматического и работавшего у нас в эвакуации Вахтанговского театров, выходили материалы авторитетных деятелей искусств. Елена Злотина приняла эту эстафету от старших коллег, отдел культуры под ее руководством работал оперативно и творчески. Она писала рецензии легким слогом, образным языком. Как-то сказала: «Что же это – любой мой материал предлагают на доску лучших. Наверное, это неправильно». Но оценивали материалы на каждой еженедельной летучке разные рецензенты – журналисты из других отделов редакции, не всегда глубоко разбиравшиеся в искусстве. Качество текста всегда выделяло ее материалы. Ее слово о спектакле много значило для деятелей театра. Оценки газеты ждали, от нее во многом зависело будущее спектакля, режиссера, актеров. Многим своей поддержкой она помогла добиться успехов в творческой карьере. Была членом правления ВТО (ныне – Союз театральных деятелей), председателем секции критики. Сегодня вспоминают, как много значила должность завотделом культуры в областной газете. Но не в каждом городе так было. А в Омске по пословице: «Не должность украшает человека, а человек – должность». Авторитет Злотиной поднимал ее должность на высоту. Дверь в мир литературы Ее кабинет с афишами на стенах был своеобразным неформальным клубом творческой интеллигенции. Сюда постоянно приходили авторы. По советскому правилу 60 процентов строк в газете должны были быть написаны нештатными сотрудниками. В отделе культуры авторский актив состоял из преподавателей вузов, деятелей театра, поэтов, писателей, художников. В этот по-своему элитарный круг публикуемых тщательно отбирались самые чуткие к слову люди. С каждой рукописью Елена Злотина работала кропотливо и с удовольствием. Признавалась: «Люблю редакторскую работу». Объединяла она и литературные силы Омска. Недавно ушедший из жизни писатель Александр Лейфер вспоминал, как много значило в его литературной судьбе участие Елены Николаевны: «… Я вспоминаю конец далекого 1967 года. Елена Николаевна, возглавлявшая тогда отдел культуры «Омской правды», привела меня, молодого журналиста, только что начавшего работать в этой газете после окончания университета, в старое двухэтажное здание на углу улиц Ленина и Чехова – на очередной «четверг» – заседание областного литобъединения. Им руководил тогда поэт Владимир Макаров. Я смотрел и на него, и на присутствовавших на этом заседании прозаика Ивана Ягана, поэтов Анатолия Васильева и Вильяма Озолина как на полубогов, спустившихся с Олимпа в эту невзрачную, темноватую комнату над покосившейся деревянной лестницей, – ведь они выступают на литературных вечерах, печатаются в журналах и даже выпускают свои собственные книги!.. Сидевшая рядом Елена Николаевна шепотом представляла мне каждого. А потом моя соседка попросила слова, и по тотчас же установившейся тишине стало ясно, что человек она здесь по-настоящему уважаемый и значительный. Было рассказано, как идет подготовка очередной газетной «Литературной страницы», где представлялось творчество членов литературного объединения, что и кого именно она намерена напечатать на этот раз. А потом Е. Н. сказала: «Появились в моей папке и несколько рассказов, один из которых мы со временем тоже поместим в «Литстранице». А пока хочу представить вам их автора. И, назвав фамилию, подняла меня с места. Вот этот момент и приоткрыл мне дверь в странную, захватывающую, порой удручающую, но всегда непредсказуемую литературную жизнь, которой я живу уже почти полвека». «Слушайте музыку стоя» Елена Николаевна была генератором творческих идей, энциклопедически образованным человеком с безупречным вкусом. Любила сумасшедший ритм работы в ежедневной газете и находила время на литературу. А жизнь была непростой, не слишком богатой и счастливой. С дочерью, мамой и бабушкой жила в хрущевской квартире неподалеку от Дома печати. Принципиально не покупала телевизор – чтобы массовая культура не отвлекала от высокого искусства. Дом наполняли книги, звуки классики, Елена Злотина любила и радиоспектакли. Она говорила: «Писать нужно о высоком искусстве, а массовая культура сама пробьется». Работу журналиста отдела культуры воспринимала как просветительскую миссию. Не знаю, успела ли увидеть материалы желтых изданий, уйдя из жизни в 1994-м, или старалась в конце жизни не замечать их существования, но иное отношение к профессии ее бы сегодня поразило. И, несомненно, удручило. Она была шестидесятницей с романтическими представлениями о смысле жизни, дружбе, Родине. В последние годы жизни все ее идеалы вошли в противоречие с действительностью, которую она не могла принять и не приняла. Но, словно отстаивая то, чему посвятила жизнь, приходила в редакцию «Омской правды», чтобы консультировать самодеятельных поэтов. Бесплатно, на общественных началах, когда жизнь активно переходила на коммерческие рельсы. Евгений Назаренко, занимавший в конце 80-х ее бывшую должность заведующего отделом культуры, вспоминает, как Елена Николаевна несла крест тяжкий работы литконсультанта. Она строго разбирала написанные строфы, в ответ звучало несогласие. Градус спора повышался, литературный семинар затягивался дотемна. А через некоторое время, к удовольствию поэтов, в газете появлялась тщательно выправленная ею подборка стихов. В один из таких визитов в редакцию у Елены Николаевны случился инсульт. Увезли на «скорой», подлечили. А второй инсульт она уже не пережила. В газете она подписывалась Еленой Злотиной, а стихи выходили под девичьей фамилией Миронова. При жизни Елены Николаевны вышли три небольших сборника ее стихов. Предисловие к первому «Слушайте музыку стоя» написал известный поэт Владимир Пальчиков, отметивший талант и предельную искренность автора. А солидная поэтическая книга, о которой она долго мечтала, пролежала в Омском книжном издательстве. Только спустя пять лет после кончины, в 1999 году, вышел полноценный сборник стихов Злотиной-Мироновой «А, может быть, счастье…», ставший сегодня уже библиографической редкостью. Она была заслуженным работником культуры России, состояла сразу в трех творческих объединениях – Союзе журналистов, Союзе театральных деятелей, Союзе российских писателей, в становлении которого активно участвовала. Три творческих союза и стали инициаторами открытия мемориальной доски в честь Елены Злотиной на стене дома, где она жила по адресу: ул. Бульварная, 9. На церемонии открытия коллеги и почитатели ее таланта говорили о том, что Елена Злотина – это явление в омской культуре. Это первая и единственная в Омске мемориальная доска в честь представителя журналистского цеха.
Стихи Елены Злотиной * * * Я иду посредине огромной России Торопливо, и радостно, и налегке. Левитановским золотом, тишью и синью Осень плещется в березняке. Я иду по-хозяйски, легко и свободно, Голосую на трактах и снова иду. Надо мною невидимые самолеты Тянут в небе белесую борозду. Я иду узнавать про людские заботы, Отозваться на радость, развеять беду. Мне выносят хозяйки студеную воду, Привечая, обедать ведут. А когда угасает закат над поселком, Я у хаты на бревнах сижу допоздна, Чтоб дождаться, пока за соседним околком От девичьих припевок проснется луна. …И ложатся в блокнот укрощенные факты, И прощаются люди со мною тепло. Ходкий газик, меня подобравший на тракте, Пролетает стрелою село за селом. И бригада смешливых девчат типографских Под гремящую песню печатных машин Будет бережно складывать пахнущий краской Свежий номер с частицей моей души, С легким привкусом осени, тиши и сини, С легким отзвуком песен, что в рощах звенят. …И опять мне шагать посредине России К людям, ждущим меня. * * * Неслыханно щедра на песни осень… Неодолимый солнечный поток Меня кружит, вздымает и выносит На самый стрежень полноводных строк. Суровое и светлое крещенье. Волна к волне – доплыть, не утонуть! Каким неугасающим крещендо Строка к строке переполняют грудь! Шагаю от стола, как с поля боя, На триумфальный лиственный ковер, Но катится за мною гул прибоя В осенний пламенеющий простор. Но снова, милосердна и чутка, Тревожно поднимаю вдохновенье С ладони облетевшего листка. Задумчивое маленькое чудо, Пронизанное зорями насквозь, Давай с тобой вдвоем расскажем людям О том, что им увидеть не пришлось. Поднимем их в ликующую просинь От мелочных и суетных тревог… …Переплываю песенную осень – Неодолимый солнечный поток.
|