Омский академический театр драмы открыл свой 144-й сезон премьерой спектакля «Амадей» в постановке режиссера Анджея Бубеня. Наш корреспондент встретился с ним.
Главный в театре – актер
– Анджей, почему вы выбрали для очередной постановки в Омске именно эту пьесу Питера Шеффера?
– Я всегда ищу пьесы по двум параметрам: мне важно, чтобы это был интересный материал с актерской точки зрения, так как считаю, что главный в театре все-таки актер, а не режиссер, и важно, чтобы пьеса меня эмоционально задевала. А третий повод – артисты, которые эту пьесу в состоянии сыграть. И вот когда эти три элемента сходятся, я понимаю, что данную пьесу мне очень хочется поставить. О пьесе Питера Шеффера «Амадей» я уже думал давно, но ждал момента, когда буду окончательно понимать, как я это хочу сделать, ждал, когда появятся артисты, которые это смогут сыграть. И вот поступило предложение на очередную постановку в Омской драме, чему я искренне был рад, так как очень люблю этот театр и всегда счастлив сюда возвращаться. Есть театры, в которых ты просто ставишь спектакли, а есть такие места, в которых особая энергетика, где есть отдача, и туда хочется приезжать и работать, работать, работать. Я рад, что этот материал удалось воплотить именно в Омской драме.
– Пьеса «Амадей» необычная: без двух главных героев – Моцарта и Сальери – ее не сыграть.
– Если нет артистов для исполнения этих ролей, то браться за пьесу нельзя. А поскольку в театре есть Миша Окунев, один из самых уникальных артистов в российском театре, и появился талантливый человек Игорь Костин, я понял, что «Амадей» должен быть поставлен на омской сцене. Там есть другие очень важные эпизодические роли, которые требуют участия талантливых людей. Дальше важно знать, ради чего мы этот материал решили ставить. Эта уникальная пьеса Питера Шеффера затрагивает очень интересную историю о том, как великий в эпоху просвещения композитор Антонио Сальери встретил молодого Вольфганга Амадея Моцарта. И, как часто бывает в жизни, когда мы встречаемся с абсолютным гением, это вызвало в нем не самые лучшие человеческие чувства. Эта история и криминальная, и любовная.
– Мы видим и среду власти.
– Драматург показал, что начиная с 18-го века ничего особо не поменялось. Власть всегда хотела влиять на великих художников, хотела их себе подчинять. А подчинять их невозможно. Всегда была цензура в той или иной форме: государственная, моральная, политическая. В этой пьесе затрагиваются вопросы свободы художника и ее границы. Можем ли мы позволить себе быть свободными художниками или живем в таком мире, в котором это понятие более философское, чем жизненно обоснованное?
– В вашем спектакле Сальери спорит с Всевышним.
– Это еще одна тема – разговор с господом Богом. Когда мы очень любим, то причину всех наших бед, недостатков ищем не в себе, а говорим: «Бог так хотел». В пьесе Сальери делает вызов Богу: «Я буду соперничать не с Моцартом, а с тобой». А это уже самое опасное, что в нашей жизни бывает. Эти все темы показались мне интересными, я уже не говорю о том, что в этой пьесе присутствует огромное количество гениальной музыки Моцарта.
Однозначных людей не бывает
– Сколько времени шла работа над премьерной постановкой?
– Мы начали работу в конце марта, и я рад, что театр дал время для подготовки спектакля, сейчас это большая редкость. Это очень важно для актеров, чтобы не делать ничего поверхностного, подготовить серьезный спектакль. Я благодарен руководителям театра за такую возможность.
– Традиционно Антонио Сальери окрашивают в темные тона, мало кто оправдывает этого героя. А как вы к нему относитесь?
– Я думаю, что любого человека надо оправдывать. В жизни нет однозначных злодеев, как и нет однозначно хороших людей. Это бывает крайне редко, такие люди входят в мифологию. Амадей был очень непростым человеком, с непростым характером, поэтому ни Моцарт не белый, ни Сальери не черный. Ну, а кто за кого будет переживать – это зависит от личных убеждений зрителя. Мне кажется, что обоим нужно сочувствовать, об обоих можно сожалеть. Если бы это была черно-белая история, то это был бы комикс, а это история про страсти. А где страсти, там всегда много разных эмоций.
– Вы, наверное, тоже не всегда сталкиваетесь с доброжелательным отношением к себе. Как реагируете на такие проявления человеческой натуры?
– Человек с возрастом меняется. Я в профессии работаю достаточно долго, хотя иногда, когда смотрю на Моцарта, вижу себя лет 10–15 назад, когда язык за зубами никак не держался. Когда мне говорили: «Молчи», я всегда лез на баррикаду. Так уж мама с папой воспитали: нужно быть честным и резать правду-матку в глаза. А это жизнь не упрощает. Со временем я научился сдерживаться, но иногда могу сказать все, что думаю. В нашей профессии бывает много странных вещей, но чем честнее ты работаешь, тем лучше. И хотя за это приходится платить цену очень высокую, зато смотришь в зеркало абсолютно спокойно.
Проза – для театра
– Вы называете произведения Людмилы Улицкой самыми театральными, как будто специально написанными для постановки на сцене. Чем вас так влекут произведения этого автора?
– С Людмилой Евгеньевной нас связывает большая дружба, я ее очень уважаю и люблю как человека. Это один из самых великих писателей современной российской культуры. Мы недавно встречались в Петербурге, говорили по поводу новой постановки. А пока с большим успехом идут спектакли по ее произведениям, которые я ставил в Москве, Перми, Питере.
– А в Омске планируете что-то ставить?
– Появилась такая идея, но пока она не обсуждалась с руководством театра.
– Как началось ваше содружество с Людмилой Улицкой?
– Когда еще работал в Санкт-Петербургском театре на Васильевском острове, перечитал пьесу «Русское варенье» и обратился к Людмиле Евгеньевне за разрешением на постановку. Так и познакомились.
– Посмотрев спектакль, она высказывает вам свое мнение?
– Конечно. Я ее очень ценю за абсолютную честность и откровение. Если ей что-то не нравится, то она сразу говорит. Если она в абсолютном восторге, тоже этого не скрывает. Были спектакли, которые ей безоговорочно нравились, были спектакли с замечаниями. Все они для меня ценны, так как благодаря им есть возможность дополнить спектакль. У Людмилы Евгеньевны абсолютный вкус и громадный опыт.
Режиссура всех объединит
– Вы родились в Африке и не раз говорили о том, что хотите побывать в Мали. Мечту удалось осуществить?
– К сожалению, нет. Есть мечты, которые сбываются не так быстро, поэтому к ней еще будем стремиться. Очень много дел, работы, и пока не получается найти время, но я надеюсь, что рано или поздно полечу туда.
– Из того, что вы увидели, прочитали в последнее время, что на вас произвело сильное впечатление?
– Очень многое меня впечатляет, дает почву для размышлений. Я учу будущих режиссеров в театральной академии Санкт-Петербурга и вот для общения с ними недавно пересматривал записи спектаклей корифея 20-го века Ежи Гротовского, которые он создал в 50–60-е годы. Несмотря на то что это были не совсем качественные записи, я был поражен игрой актеров, наполненных своей внутренней миссией. Это так восхищает и завораживает, дает почву для размышлений о том, что многое в нашей культуре мы упрощаем, делаем не вглубь, а вширь. И делаем не про человека, а вокруг него. Недавно в Москву приезжал не очень замеченным Питер Брук. Он привез маленький камерный спектакль на основе индийского эпоса. Пустая сцена почти без декораций, простой реквизит – и все очень красиво. Все-таки работа актера и режиссера способна сотворить чудо. Наш спектакль «Амадей» – красивый, зрелищный, потому что эпоха просвещения очень любопытна для глаз зрителя. Самое главное, что там есть актерские работы, которые будут интересны зрителям.
– Это верно, что вы полиглот?
– Знание языков – это наша семейная традиция. Я не самый крутой лингвист в нашей семье. Мой брат говорит на десяти языках, мама на пяти, отец на семи. Режиссеру полезно знать много языков, читать на них, потому что любой перевод является трактовкой. Как говорил Борис Пастернак, переводы бывают либо точными, либо очень красивыми. Я всегда сверяю переводы с оригиналами, а когда не знаю языка, то приглашаю специалиста, который рассказывает мне все подробности текста. Чаще я ставлю те пьесы, которые могу прочесть в подлиннике. Мне интересно работать на пересечении культур. Это всегда обогащает и дает хороший результат. Актер – везде актер. В Швейцарии, Германии, Франции, Венгрии, Польше, России или в любой другой стране ему должно быть интересно со мной работать. Тогда никаких проблем не возникает. Да, мы говорим на разных языках, у нас разные театральные школы. Но режиссура заключается еще и в том, чтобы объединить очень разных артистов и сделать ансамбль.
ДОСЬЕ «ОП»:
Анджей Бубень, театральный режиссер. Родился в 1964 году в Мали. Окончил факультет польской филологии и истории театральной культуры Варшавского университета (1988), режиссерский факультет Санкт-Петербургской театральной академии (1993). Работал в театрах России, Венгрии, Польши.
В Омском академическом театре драмы поставил спектакли «Август. Графство Осэйдж» (2010), «Смерть не велосипед, чтоб ее у тебя украли» (2013), «Амадей» (2017).
Живет в Санкт-Петербурге.
