– Альберт Михайлович, вы 30 лет назад были главным архитектором города. Почему был выбран именно этот проект?
– В советское время города проекты значительных зданий и сооружений не выбирали. Их нам «спускали». Проект Музыкального театра разработан в ЦНИИЭП – Центральном НИИ экспериментального проектирования, который занимался созданием зрелищных и спортивных сооружений для всей страны. С точки зрения архитектурного решения, проект уникален: фойе подвешено к металлической балке кровли, образуя вверху треугольник, где расположен декорационный цех. Там изготавливаются декорации и опускаются в колосники. Решение оригинальное и смелое. Сначала думали даже применить ванты, как на мостах, но потом от них отказались, использовав тросы. Когда убрали временные опоры, фойе плавно опустилось и встало на свое место.
– На ваш взгляд, здание, которое в Омске люди прозвали трамплином, украсило Омск?
– Сложный вопрос. На этом месте стояла пожарная часть с деревянной каланчой – их жалко. В этом уголке центра Омска исторической доминантой был Ильинский собор, который снесли, и надежды на его восстановление ни у кого тогда не было. Здание Музыкального театра выглядело бы привлекательнее, если бы приняли наши предложения. Мы с Виктором Десятовым хотели покрыть балки кровлей серебристого цвета, чешуйчатой, как купола на зданиях Любинского проспекта. Но на это не хватило средств. И без того расходы значительно превысили смету. Московские архитекторы предлагали убогие интерьеры с использованием асбоцементной плитки, оклеенной поверх бумагой под дуб. И было решено, что интерьеры будут разрабатываться в Омске. На улучшение отделки требовались деньги. И тогдашний первый секретарь обкома КПСС Сергей Иосифович Манякин взял на себя ответственность и оформил выделение средств как бы на строительство жилконторы. А на самом деле они пошли на оформление театра. Омские предприятия работали на эту стройку. Например, завод имени К. Маркса изготовил красивые люстры, которые могут опускаться и подниматься, объединение «Полет» – кресла со светящимися в темноте номерами. В отделке были применены медь, латунь. Мы постарались сделать красивыми, по-театральному праздничными даже мелкие детали: дверные ручки, крючки в гардеробе. Когда Виктор Десятов изготовил макет интерьера, в котором вылепил даже рояль на сцене и букетик цветов на рояле, архитекторы делегациями ходили в ЦНИИЭП смотреть на эту работу. И коллеги говорили, что интерьеры «вытащили» архитектуру театра.
– Как отнеслись к этому авторы проекта?
– Они приезжали в Омск, и у нас с ними было много споров. Особенно с Натальей Белоусовой. По проекту сцена должна была быть меньше. Творчество архитекторов в то время ограничивалось огромным числом нормативов. И если кто-то наверху решил, что сцена Музыкального театра должна быть меньше, чем у Оперного, на определенное количество квадратных метров, это не подлежало обсуждению. Но Омский театр музкомедии хотел, чтобы новая сценическая площадка была больше. И мы за нее бились. Обратились к композитору Родиону Щедрину, который был депутатом Верховного Совета РСФСР от Омска, и он своим авторитетом добился пересмотра норм – сцена была расширена. В проекте не был решен вопрос акустики. Чтобы ее улучшить, применили в отделке зрительного зала деревянные щиты и над сценой сделали звукоотражательный потолок. Это были пожарные меры, проектом не предусмотренные. И акустика Музыкального театра несовершенна и требует доработки. А могло быть еще хуже.
– А правда, что в день открытия, когда С. И. Манякин стоял на трибуне, пошел дождь и на его доклад упали капли, просочившиеся через крышу?
– Дождя не было, на доклад пролились капли конденсата. Вся беда была в спешке. Музыкальный театр был долгостроем. Его заложили за семь лет до сдачи, а фактически все основные работы были выполнены за год и четыре месяца. И было обязательное условие: сдать объект к 7 ноября. Хотя после этого здание закрыли для устранения недоделок. Начал строить театр Трест № 2, а потом были подключены практически все строительные организации. Работал штаб. Много сил в организацию стройки внес тогдашний председатель горисполкома Иван Федорович Литвинчев. После окончания стройки нам с Виктором Десятовым он вручил именные часы. А представление на Госпремию Манякин не подписал – из-за этих капель воды на докладе. Ограничились грамотой обкома КПСС – в ту пору это была самая высокая областная награда.
