Это было с нами и со страной

Это было с нами и со страной

Дата публикации 1 февраля 2012 09:57

Через месяц каждому из нас предстоит сделать выбор, как будет жить наша страна дальше. Выбор стоит так. Или Россия движется нынешним курсом, направленным на укрепление ее экономического могущества и усиление политического влияния в международных делах, плавную безболезненную модернизацию во всех сферах, или же свернет с этой траектории. А это уже сулит очередные потрясения, через которые мы уже не раз проходили в прошлом веке.
Через месяц каждому из нас предстоит сделать выбор, как будет жить наша страна дальше. Выбор стоит так. Или Россия движется нынешним курсом, направленным на укрепление ее экономического могущества и усиление политического влияния в международных делах, плавную безболезненную модернизацию во всех сферах, или же свернет с этой траектории. А это уже сулит очередные потрясения, через которые мы уже не раз проходили в прошлом веке.

Особенность человека в том, что к хорошему он привыкает быстро. Многие уже стали забывать, а некоторые, тем, кому 4 марта голосовать впервые, в силу возраста просто не знают, что пережила страна на пути к нынешнему благополучию и достатку. «ОП» в серии публикаций решила напомнить, что творилось в 90-е годы, более известные как «лихие». Трудно поверить, но все, о чем пойдет речь, действительно было со всеми нами и со страной.

Инженеры торговали на барахолках, бюджетники подались в «челноки»
1 января 1992 года россияне испытали настоящий шок - все товары в магазинах подорожали в 10-15 раз. Особенностью российской шоковой терапии стало то, что при тотальном подорожании товаров и услуг зарплаты и пенсии оставались на прежнем уровне. И в течение последующих лет рост реальных доходов населения катастрофически отставал от темпов гиперинфляции.

Зато вклады миллионов россиян, копившиеся годами, а то и десятилетиями, мигом обесценились в обратной пропорции к резко подскочившим ценам на товары и услуги. Более того, на некоторое время вообще прекратились выплаты сбережений, хранившихся все в том же Сбербанке. По сути, он оставался монополистом - банковский сектор только формировался.

Кроме того, во многих предприятиях и организациях начались массовые сокращения. С развалом страны разорвались многолетние связи между предприятиями некогда братских республик. Переход от сверхцентрализованной плановой экономики к рыночной сопровождался сворачиванием и даже закрытием многих производств. Оборонные заказы от государства тоже резко сократились, у многих предприятий образовались избыточные мобилизационные мощности, которые практически не использовались, но их нужно было содержать.

Чтобы выжить, потерявшие работу инженеры, которых сокращали в первую очередь, выходили торговать на стихийно появившиеся рынки или прямо на улицы. Наиболее предприимчивые «технари», учителя и оставшиеся без работы рабочие подались в «челноки» - привозили товары сначала из других регионов, а потом и из других стран. Улицы Омска и многих российских городов превратились в большие барахолки, на которых продавалось все что угодно.

Не имея оборотных средств, некоторые предприятия стали выдавать заработную плату товарами, которые производили, а их ведь тоже нужно было где-то реализовывать - продать или обменять на нужные вещи и продукты.

Параллельно с уличной торговлей развивалась преступность. Создавались разнообразные «бригады», которые сначала брали мзду с торговцев и предпринимателей, а потом начали «крышевать» торговые точки и предприятия. Разгул преступности происходил на фоне сокращения и постоянного реформирования правоохранительных органов. Многие стражи порядка, тоже оказавшиеся на грани бедности, уходили в криминальные структуры или начинали «крышевать» бизнес.

Чем дальше в лес, тем страшнее
Надежды так называемых младореформаторов из российского правительства на то, что рынок все сам отрегулирует, не оправдались. Производство падало, инфляция продолжала расти. За 1993 год потребительские цены в стране выросли почти в 26 раз. В 1994 году жизненный уровень населения составлял лишь 50 процентов от отметки, достигнутой в начале десятилетия. У черты бедности к 1995 году оказалось две трети населения России. У многих денег не хватало даже на оплату растущих год от года коммунальных услуг.

С конца 1992 года началась приватизация госсобственности. Через полтора года приватизация охватила уже треть промышленных предприятий и две трети предприятий торговли, сферы быта и услуг. В частные руки перешло более 110 тысяч промышленных предприятий. Большинство россиян от этой приватизации не получило практически ничего, хотя каждому гражданину был выдан так называемый ваучер, на который, как утверждали горе-реформаторы, можно было приобрести кусочек госсобственности, соответствующей по цене двум автомобилям «Волга». В худшем случае мы просто продавали свои ваучеры, а в лучшем - меняли их на несколько акций приватизируемых предприятий, большинство которых впоследствии обанкротилось.

В результате приватизации государственный сектор потерял роль ведущего в индустриальной сфере. Но при этом падение производства продолжало с каждым годом прогрессировать и к 1997 году достигло критической цифры - 63 процентов. Особенно резко сократился выпуск продукции станкостроительной, металлургической и угольной промышленности. Вдобавок ряд регионов России поразил энергетический кризис, многие города зимой погружались во мглу в буквальном смысле слова. Страна оказалась на грани деиндустриализации.

Аграрный сектор пострадал еще сильнее, чем промышленный. Бывшие колхозы и совхозы в большинстве своем так и не смогли вписаться в рыночные отношения, что привело к падению урожайности, снижению поголовья стада крупного и мелкого рогатого скота. Объем российского сельскохозяйственного производства к 1996 году по сравнению с 1991 годом упал на 72 процента. Созданные на излете советской власти фермерские хозяйства не смогли прокормить страну, как планировали реформаторы, а стремительно разваливались из-за недостатка сельхозтехники, диспаритета цен на промышленные и сельскохозяйственные товары и непомерных налогов.

Государство, раздавшее свою собственность в частные руки, не получило взамен налоговых поступлений, достаточных для обеспечения государственных функций. В результате пенсии начали платить с задержкой, а задолженность по зарплате бюджетникам достигала нескольких месяцев. Но на предприятиях, как приватизированных, так и оставшихся в государственной собственности, ситуация была еще хуже - долги по зарплате нередко не выплачивались годами. Выплата гарантированных государством пособий на детей тоже растягивалась на годы, причем отчаявшиеся родители готовы были вместо денег получать любые товары. Товарно-денежные отношения практически полностью, почти как при феодализме, вытеснил бартер.

Развал экономики едва не привел к распаду России
Когда первый Президент России Борис Ельцин боролся за влияние с союзным правительством, то предложил регионам брать суверенитета столько, сколько смогут. В результате некоторые субъекты Федерации, особенно национальные, принимали собственные законы, во многом противоречащие федеральным. Наиболее остро ситуация развивалась в бывшей Чечено-Игушской автономной республике, которая в 1990 году разделилась на Чечню и Ингушетию. Между Ингушетией и Северной Осетией разгорелся конфликт, урегулировать который пришлось Российской армии. Впоследствии вооруженные столкновения переместились на территорию Чечни, которая предприняла попытку отделиться от России. В самой республике шла острая борьба между разными кланами, а чеченские боевики регулярно совершали бандитские вылазки в населенные пункты Ставропольского края.

Для наведения конституционного порядка в Чечню в декабре 1994 года были введены части Российской армии и внутренних войск. Но «маленькой победоносной войны» с незаконными вооруженными формированиями, как планировал тогдашний министр обороны Павел Грачев, не получилось. За полтора года в ходе первой операции по наведению конституционного порядка погибли более пяти тысяч российских военнослужащих. После заключения в Хасавюрте соглашения о прекращении огня 23 августа 1996 года российские войска в предельно сжатые сроки с 21 сентября по 31 декабря были выведены с территории Чечни. Формально Чеченская Республика осталась в составе России, но фактически на Северном Кавказе оставалась территория, которую не контролировала федеральная власть.

Пример Чечни, которая смогла противостоять федеральному центру, породил сепаратистские настроения в других российских регионах. Однако распада страны удалось избежать, поскольку даже самые горячие головы понимали, что по отдельности выходить из кризиса гораздо сложнее, чем вместе. А пока в регионах зрели цент¬робежные тенденции, многие россияне стали жертвами финансовых пирамид. «МММ», «Хопер-инвест», Русский дом «Селенга» и прочие псевдоинвестиционные компании обещали по тысяче и больше процентов по вкладам, а на самом деле большинству вкладчиков не удалось вернуть даже первоначального вклада. Финансовые пирамиды рухнули, унеся с собой сбережения миллионов россиян. В ходе расследования этих финансовых махинаций деньги так и не удалось найти.

В одной статье сложно охватить все стороны тяжелого переломного периода в истории современной России, но те, кто пережил лихие 90-е, не пожелают и врагу испытать подобное. Это не самые приятные строки в российской истории, тяжелейшее для страны время, но от них никуда не деться. И вот уже снова отдельные политики призывают опять все отнять и по-новой приватизировать. Двадцать лет назад наша страна стояла на пороге гражданской войны, но тогда до массового кровопролития все-таки не дошло. И очень бы не хотелось, чтобы наши дети и внуки увидели, что у войны совсем не женское лицо. Поэтому на выборах надо голосовать не за очередные популистские призывы и лозунги, которые чреваты социальными, а то и военными потрясениями, а за развитие и процветание России.
(Продолжение в следующем номере.)

Андрей Коломиец
Фото Евгения Кармаева

©
Распечатать страницу