Сын известных актеров открыл в себе талант художника в 50 лет.
В Доме художника до конца мая работает выставка Владимира Первунинского и Саши Аросева-Каширина. Оба живут в Москве, а в прошлом омичи. Аросев-Каширин родился в Омске, Первунинский учился здесь на худграфе. На этом сходство кончается. В творчестве это совершенно разные художники. Владимир – живописец, работающий в жанре «историческая картина», Александр – график-сюрреалист.
Его полутораметровые работы удивляют зрителей мощью и глубиной философии. Выставка называется «Запретные сказки» и наполнена образами театрального мира и площадного театра дель арте, литературными ассоциациями и жизненными коллизиями.
На вернисаж пришли актеры Омской драмы, коллеги родителей Александра – народного артиста России Бориса Каширина и заслуженной артистки России Елены Аросевой. Валерий Алексеев был поражен: «Я представлял, что он будет хорошим художником, но до такой степени… Ирония и любвь за этими картинками, образами». А Николай Чиндяйкин, приехавший в Омск с антрепризным спектаклем, отметил:
– Мне кажется, что все это закономерно. Его родители, которых я прекрасно знал, вместе с ними работал. Лучезарная Елена Аросева и Борис Каширин – артист, которого Омск помнит. Эти люди переполнены фантазией, красками. В этом есть закономерность и какое-то правильное движение.
Диалог со зрителями
– Александр, ваша мама Елена Аросева в солидном возрасте начала писать прозу, талантливую, проникновенную. И вы стали художником после того, как вам исполнилось 50. Как это произошло?
– Я не ощущаю себя художником. Для меня это увлечение. Но рисование всегда было для меня чем-то большим, чем хобби. Я счастлив, что мои работы нравятся жене Лене, дочке Маше. Я всю жизнь понемногу рисовал, у меня много небольших работ. А Лена сказала: «Пора заняться этим серьезно».
– Вы вступили в Творческий союз художников, у вас с 2017 года состоялось уже пять выставок в Москве. Вам важен диалог со зрителями?
– Сейчас, наверное, важен. После того как прошли выставки, у меня появилось это чувство, что работаю не только для себя. Стало интересно, как воспринимают люди мои работы.
– Трогательная графическая работа «Зимняя аллея. Мама». Елена Аросева уходит туда, где деревья смыкаются в перспективе, а на заснеженной скамейке остается книга. И на эту же тему ухода – «Очередь». Стильные молодые люди, старушка, толстяк с собачкой, мамы и дети стоят друг за другом к двери, за которой все так же в очереди, но обнаженные. Каждый по-своему может расшифровать мысль автора. А о чем вы размышляли?
– О завершении жизненного цикла, после чего мы, голенькие, уходим куда-то. О том, что мы стоим в этой очереди и не знаем порой, ради чего это делаем. И вот он, переход. А что там дальше, никто не знает.
– Почему вы увлеклись именно графикой? Какую технику предпочитаете?
– Я работаю карандашом на картоне, натянутом на оргалит. Потом использую фиксатив для защиты рисунка. Я пробовал писать масляными красками, акварелью – не мое. Остановился на графике.
– Кто вдохновил на выбор творческого метода? Сальвадор Дали?
– Я стараюсь меньше смотреть по сторонам. Если что-то свое появляется, это надо беречь, чтобы не потерять свою изюминку.
Сменил этюдник на велосипед
– Александр, вы взяли двойную фамилию Аросев-Каширин в память о маме?
– Это произошло лет за 15 до ее ухода, еще в Омске. Конечно, это память о родителях.
– Вы выросли за кулисами. А актером не мечтали стать?
– Нет. Я никогда не был увлечен актерской профессией, потому что я знал теневую часть с детства и хотел что-то другое найти для себя. И я дико боялся сцены. Однажды, когда был маленький, меня попросили во время спектакля перебежать из одной кулисы в другую. Это был «Русский вопрос», отец играл в этом спектакле американского журналиста Боба Мерфи. Ну и поскольку речь шла об Америке, декорации были из пластика, блестящие. И я в них запутался. Решил выглянуть, чтобы понять, где я, и оказалось, что в центре сцены. Увидел темный зал и пришел в ужас.
– Когда вы вспоминаете родителей, то в каких ролях?
– Папу – в роли Ивана Грозного. Зашел как-то в гримерку после спектакля. Папа снял костюм – тяжелый с бархатом и мехом, и сидит, уставший, в одной майке. Я приобнял его за плечо, а он насквозь мокрый. Очень затратная роль, я помню, как он над ней работал. Это была одна из самых сложных его ролей.
– Родители хотели, чтобы вы стали театральным художником?
– Чтобы я был связан с искусством, а потом, может быть, стал бы художником. И отдали меня в художественную школу № 1 на Иртышской набережной. Я оказался там самым маленьким. И мне тяжеловато было туда добираться. Нас обязали приходить с этюдником. Забираешься в автобус, а тебя проклинают: шпендик лезет с деревянной сумкой. Я год проучился и бросил. У меня появился велосипед, и я увлекся спортом лет на 12.
– Какое высшее достижение было?
– Мастер спорта по велосипедному спорту.
– А почему потом выбрали медицину?
– Я сначала поступил в институт физкультуры. Нужно было готовиться к серьезным соревнованиям, а я попал в аварию, меня сбила машина. Фактически сезон был потерян, я пропустил важные соревнования. И бросил спорт. Поступил в медучилище, стал зубным техником.
– Елена Александровна рассказывала, что и с этой профессией вам пришлось расстаться, когда вы сломали руку.
– Так и было.
– Какой сложный путь пришлось вам пройти к призванию! Но знание анатомии пригодилось вам на стезе художника.
– И выставка в Омске состоялась благодаря человеку, с которым мы вместе работали, – заведующему кафедрой ортопедической стоматологии Омского медуниверситета профессору Андрею Стафееву. Это он предложил: «Давай сделаем выставку».
Рисунки – как сказки
– У вас многие сюжеты – как режиссерские постановки. Причем сказочные. Какая сказка сейчас у вас в голове?
– Я начал работу, которую назвал «Серфер». Гигантская волна, и на первом плане – фигурка человека. Не простого – в котелке, во фраке. Он как бы завершил спуск. И хищная волна. Этот человек – Пушкин.
– В социальных сетях вы цитируете Оскара Уальда: «Капля абсента… и видишь мир таким, каким хотел бы его видеть». Абсента сегодня нет даже в Париже, он под запретом. А что вас вдохновляет, чтобы эти образы увидеть?
– Фантазия. Я с ней живу. Приходят какие-то мысли, у меня блокнотик, как у вас, есть. Я набрасываю композицию и словами описываю, что имею в виду, чтобы не забыть. Потом через некоторое время листаешь и думаешь: вот подходящий сюжет.
– Художнику нужен круг друзей-профессионалов? Или затворничество предпочтительнее?
– Здорово, конечно, общаться и черпать у коллег мастерство. Но я боюсь черпать. Мне кажется, что важнее вариться в собственном соку. Я не красноречив, не очень люблю говорить и формулировать, рисование дает мне возможность выразить свои мысли и чувства.
– Какое впечатление на вас произвел сегодняшний Омск?
– Потрясающее. Я поражен, каким красивым стал город, совершенно европейским. Впечатлило, как много появилось исторических примет. Памятник Достоевскому – один, другой. Как интересно, что в центре Омска найден фундамент острога! Сколько лет люди жили в доме по соседству и не знали, что здесь было в омском прошлом. Мне очень нравится, что в моем родном городе так бережно хранят историческую память.
Потрясающие работы Саши Аросева-Каширина можно увидеть на выставке в Доме художника до конца мая.
Из отзывов о творчестве Саши Аросева-Каширина
«По задумке и пояснениям автора, выставка посвящена театру, маскараду, лицедейству и перевоплощению. Но как же это мало, чтобы описать всю глубину того, что вы увидите в его картинах. Там и глубокий психологизм, и богатейший жизненный опыт. В картины хочется всматриваться и погружаться часами. И совершенно невозможно заставить себя оторваться и уйти».
«Спасибо, Саша, за вашу сказку с удивительным для меня сочетанием простоты, глубины, тонкости, тяжести, свободы, веры и отчаяния, воздушности и легкости в многомерности мира этого чудесного передвижнического кочующего театра».
«Душевность! Проникновенность! Тонкочувственность! Никогда не забуду того, что увидела».
«Картины, заставляющие мыслить – это достижение».