Ирина Девятьярова: «Свет Белой столицы не гаснет»

Лекции, спектакли, выставки…

– Ирина Григорьевна, можно ли сказать, что в Белой столице России художественная жизнь била ключом?

– Я считаю, можно. В Омске и до этого было Общество художников и любителей изящных искусств Степного края, студия А. Н. Клементьева. Но после революции в город в огромном числе прибыли беженцы из Москвы и Петрограда, военные из Самары и Казани. Из Самары, кстати, с частями Народной армии приехал Федор Васильевич Мелехин, основатель нашего музея. Среди беженцев было много людей культуры. Они рисовали, писали статьи, публиковались в многочисленных газетах. В эвакуации искусство спасало их от бытовой неустроенности. К осени 1918 года Омск вырос в 4–5 раз.

– Ленин писал, что в Омске сосредоточилось до миллиона буржуазии…

– Да, город был наполнен беженцами. Сегодня часто задают вопрос: а где они размещались? Сдавались квартиры, углы, покупались домики на окраинах. Приезжие ютились где только могли. Например, на складах здания бывшего «длинного» универмага на Любинском проспекте, спали на полках для товаров.

– И это тяжелое время было наполнено не только невзгодами, но и культурными событиями?

– Первое, что сделали беженцы, –
организовали литературно-художественный кружок. И на первом занятии была прочитана лекция о Николае Рерихе. Кто-то из художников принес и показал альбом с картинами Рериха. Думаю, Клементьев, который был знаком с Рерихом.

– А где проходила эта встреча?

– На Гасфортовской улице, в здании товарищества «Треугольник». Первый этаж здания в 1919-м занимал госпиталь, на втором в комнате № 16 проходили заседания кружка.

– Кто входил в кружок?

– Организаторами стали журналисты супруги Кирьяновы. Участвовал в кружке искусствовед Борис Деннике. Он писал о русском, итальянском искусстве, письмах Лескова, которые нашел в Омске, о художнике Сомове. Выступал с лекциями – приезжие активно занимались просветительской работой. Приходили и Георгий Вяткин, и Антон Сорокин, и Всеволод Иванов. Приглашались все желающие. В газетах печатались анонсы и обзоры этих вечеров. До мая 1919 года их было не менее 20. Помещение было забито народом, яблоку негде было упасть. Это объяснимо. Человек приехал с саквояжем, снял угол за печкой. Ему нечего делать по вечерам в чужом доме. И он с охотой идет в театр, на заседания кружка, встречается со своими земляками в кафе. Приходит домой в полночь, а утром идет на работу в одно из министерств, в редакцию газеты. А в марте 1919-го город всколыхнул приезд Давида Бурлюка.

«Вечера- грандиозары»

– Какое значение для Омска имело появление этого «отца российского футуризма»?

– Судьбоносное для многих художников. Давид Бурлюк писал, что в дыму и угаре революции он отважился на вояж, большое сибирское турне. Начал с Урала, закончил на Дальнем Востоке. С собой привез двух талантливых молодых людей: поэта и писателя Бориса Четверикова и художника Евгения Спасского. Огромным событием в Омске были его литературные вечера, его выставка, на которую он привлек местные творческие силы. Помимо привезенных работ московских и петроградских художников экспозиция включала произведения авторов, с которыми он познакомился в Уфе: Добрынина и Архангельского. А также Янчевецкого, редактора «Нашей газеты», которая базировалась в двух вагончиках на ветке, Антона Сорокина, Евгения Спасского, молодых студийцев Клементьева. Бурлюк издал небольшой каталог своей омской выставки.

– Народ приходил на вечера и выставку Бурлюка?

– С огромным интересом. Люди тянулись к культуре и поэтому шли и шли в политехнический институт, где была открыта выставка. Это здание, ныне снесенное, находилось на Ильинской горке, старожилам оно известно как речное училище. Интересно, что на его выставке было немало портретов обнаженных натурщиц. В Томске выставка открылась в здании гимназии Тихомировой. И хозяйка гимназии, увидев это, обратилась к Бурлюку: «Прошу вас, уберите этих обнаженных дам, у меня все-таки женская гимназия».

– На выставке «1919. Белый», которая открылась в музее им. Врубеля, работы Давида Бурлюка удивляют тем, что исполнены в классической манере. А где же футуризм?

– Да, в творчестве по большей части он был реалистом. Но считал себя проводником идей футуризма. Футуристические приемы в его работах были искусственными. Евгений Спасский вспоминал: когда Бурлюк приезжал в новый город, он писал на продажу картину «Портрет моего дяди» – с искаженной анатомией, приклеивал кусочки меха вместо усов и бакенбардов. В Иркутске сохранился этот портрет.

– Какие еще художественные акции проходили в столичном Омске?

– После отъезда Бурлюка прошла выставка художников-латышей, а в апреле 1919 года открылась выставка Общества художников и любителей изящных искусств Степного края. На ней было представлено 400 произведений. Три выставки весной – вот какой интенсивной была художественная жизнь Омска! На этой выставке были работы всех видов и жанров, даже архитектурные проекты. А самое главное – предложения на конкурс по созданию герба России и ордена «Освобождение Сибири». Ни один из вариантов герба в результате одобрен не был, а автором лучшего проекта ордена был признан Глеб Ильин. Выпускник Петербургской академии художеств, написавший портреты Великих князей, Шаляпина. Адмиралу Колчаку, в отличие от Керенского, в голову не приходило, что нужен парадный портрет, который украсил бы весеннюю выставку. Поэтому заказа Ильин не получил. Но в июне вышла книга Сергея Ауслендера «Верховный правитель адмирал Колчак» с портретом работы Ильина на обложке. Волевое выразительное лицо, которое напоминает образ римского императора Константина. Впоследствии многие художники использовали этот портрет как образец. Глеб Ильин эмигрировал в Америку, где продолжал писать портреты. Это, пожалуй, самое яркое имя в омском изобразительном искусстве того времени. И совершенно забытое.

– А имя Антона Сорокина знакомо в Омске всем. Не преувеличена ли его роль в жизни города?

– Антон Сорокин был очень гостеприимным человеком, он собирал у себя в доме талантливых творческих людей. Художников просил нарисовать себя, поэтов –
написать экспромт. Все это бережно хранил. Был ли он сам хорошим художником? Нет, не был, не получил художественного образования. Скорее можно говорить о нем, как о мастере пиара. Бурлюк называл Сорокина «природным футуристом», приглашал выступать на литературных диспутах – «вечерах-грандиозарах». Я за то, чтобы в городе появился скульптурный образ Антона Сорокина.

Суровым языком плаката

– Насколько, на ваш взгляд, талантливо работали художники в жанре плаката?

– Агитационные плакаты и листовки стали востребованы только в августе-сентябре 1919 года. Руководство белого движения не учитывало, что агитация и пропаганда необходимы. Это была одна из ошибок. Казалось, что разбойничья политика советской власти очевидна, что народ легко поднимется и победит эту власть. Но у красных агитация была мощной. Сильной – и словом, и линией, и краской, и образом. В Москве и Петрограде остались все типографии, которые ранее принадлежали выдающимся издателям. Там мощь и сила, и там красноречивый Троцкий, который мог в одной емкой фразе выразить порыв и энергию: «На коня, пролетарий!», «Грудью на защиту Петрограда». У белых такого не было. На мой взгляд, агитация была несколько вялой, ей не хватало эмоционального заряда.

– Расскажите о самых ярких работах.

– Среди агитпродукции «Русского бюро печати» – карикатурный плакат «Федеративная советская монархия», автором которого, как удалось установить, является художник-авангардист, будущий известный советский иллюстратор и монументалист Лев Александрович Бруни, прибывший в Омск со второй волной беженцев летом 1919 года, после потери Перми и Екатеринбурга, с женой Ниной, дочерью поэта Бальмонта. Он изобразил первых лиц советского государства Ленина и Троцкого в виде царей, покрытых одной горностаевой мантией и коронованных черепами и пауками. Ленин держит костлявую руку вместо державы, у Троцкого на короне надпись «Лейба Бронштейн», а над персонажами – красноармейские звезды, в Сибири до той поры не известные. Плакат распространился во всей Сибири и имел успех. Листовки с этим изображением разбрасывались с аэропланов в районе боевых действий. Но не обошлось и без скандала. Возмутились еврейские сообщества, так же как и мусульманские, всеми силами помогавшие в борьбе с большевиками. Они потребовали заклеить звезду Давида, хотя ее на плакате не было. Непредусмотренные последствия были и у плаката, созданного в ответ на большевистский «Хлеб вам даст только армия». А как она это может сделать? Отняв зерно у крестьян. И тогда нарисовали красную костлявую руку, которая тянется за сибирским хлебом. Реакция была такой: все бросились снимать вклады, собирать баулы. Плакаты не подписывались, сегодня известно, что среди их авторов был московский журналист и график Алексей Громов, сотрудник газеты «Сибирская речь», работавший под псевдонимом Аргус.

– Какой след оставили художники «белого» Омска?

– Колоссальный. Я работаю над монографией «Искусство Белой столицы». Второй раздел называется «Свет Белой столицы». Пишу о художественно-промышленном техникуме, который открылся в 1920-м, но был создан благодаря художникам-беженцам и особой творческой атмосфере, сложившейся в городе. И сегодня этот короткий период в полтора года интересен и зрителям, и исследователям, открывающим все новые подробности жизни Омска.