А когда опустилась над Берлином майская тишина и пришла на землю долгожданная Победа, они выпалили в воздух свои последние залпы, салютуя великому подвигу.

И вот спустя тридцать лет ветераны встретились за «круглым столом», чтобы вспомнить последние дни войны. Среди многих их боевых наград есть особая – медаль «За взятие Берлина».

– Берлинская операция подходила к концу, – вспоминает командир взвода 515-го полка 171-й Идрицко-Берлинской стрелковой дивизии Ф. Ф. Казначеенко. – В ночь на 29 апреля наш полк начал форсировать Шпрее, и, переправившись, бойцы занимали позиции. До рейхстага – рукой подать. Все рвались на последний решительный штурм. В уличных боях за Берлин я был ранен. Замполит приказал отправиться в госпиталь. Куда там! Сделал перевязку и снова в строй.

Фашисты, предчувствуя свой конец, сопротивлялись из последних сил. Каждое окно дома, балкон, подвал представляли огневую точку, на улицах, ведущих к рейхстагу, сплошные баррикады и траншеи. Но разве они могли удержать наступательный порыв наших бойцов?

К вечеру тридцатого штаб соседнего 380-го полка разместился в вестибюле рейхстага. Шли бои на всех этажах. Стремительными бросками проскакивали мы в проломы стены вслед за снарядом или гранатой. Бежали бойцы с красными флагами и знаменами. Если настигала вражеская пуля бойца, подхватывали древко и несли его дальше. Всего двадцать метров не дошел до рейхстага наш командир, младший лейтенант, упал, сраженный пулей.

В полдень тридцатого над горящим рейхстагом развевалось красное Знамя Победы. Перед главным входом водрузили мы знамя своей дивизии. Но бои еще продолжались.

У бывшего командира расчета пушки Дмитрия Воронкова среди военных реликвий хранится необычный документ – благодарность маршала Жукова за овладение зданием рейхстага. На пожелтевшей от времени грамоте стоит дата: 30 апреля 1945 года.

– Шел мне тогда двадцатый год, – делится воспоминаниями ветеран. – Вызывает меня командир и говорит: «Создается особый штурмовой батальон. Решили тебя рекомендовать». «Спасибо, – говорю, – товарищ командир, за доверие. Разрешите действовать?»

Собрал я своих хлопцев, поставил задачу. Ночью переправили пушку через Шпрее – и вперед. Легко сказать – вперед, а улицы заминированы, забиты баррикадами, из каждого окна стреляют. И пушку на себе тащи. Не знаю, каким образом наш расчет оказался к тому же впереди. Фашисты из всех окон рейхстага ведут огонь. Заняли боевые позиции и – прямой наводкой. Смотрю, одна точка замолчала, другая. Ранило наводчика, быстро занимаю его место. А капитан Самсонов кричит: «Дайте огня!». Так четыре ящика снарядов и выпалил.

Второго мая в три часа дня поступила команда: огонь прекратить. Над городом нависла тишина. Но я стоял со своей пушкой у Бранденбургских ворот еще до двенадцатого мая.

Бои на улицах Берлина отнюдь не были легкими.

– Помню, нашему взводу разведки было приказано взять дворец, – вспоминает Сергей Алексеевич Пурышев. – Все подходы к нему перекрывал канал. К тому же ночью фашисты начали психатаку на наши порядки: открыли сильнейший артиллерийский огонь, ударили фаустпатронами, заговорили пулеметы и автоматы. Несколько часов продолжался бой. Раненые, мы продолжали сражаться. До последнего патрона. Геройски погибли, отражая атаку, командир отделения гвардии сержант Петр Карев, рядовой Николай Павлов.

– За Родину! За наших товарищей, вперед! – прокатилось по рядам. Это подоспели к нам на помощь пехотинцы. Батальоны особой бригады, оборонявшие канал, выбросили белые флажки. Утром мы хоронили своих боевых товарищей, погибших на подступах к рейхстагу. Над могилами их дали салют.

А через два дня звучал салют в честь взятия Берлина. Наша 23-я гвардейская мотострелковая бригада соединилась с Первым Белорусским фронтом: бойцы обнимались, поздравляли друг друга, стоя у рейхстага. На колоннах мы писали свои автографы. Мелом, углем, ножом.

Но война еще не закончилась для рядового Пурышева. На следующий день был получен приказ: взять курс на Прагу. Уставший, с покрасневшими от копоти и бессонницы глазами, он будет подносить снаряды гвардии сержанту Иванову, пока, наконец, тот не скажет: «Все, Сергей, будет. Слышишь, тихо».

А утром, влившись в колонну бронетранспортеров, вместе с гвардии сержантом войдет рядовой Пурышев в Прагу. И она встретит их, победителей, рядовых Великой Отечественной, цветами и улыбками. И зазвучит на пражских улицах знаменитая «Катюша», и разне-сется громовое «Ура!» в честь ее величества Победы.

По улицам побежденного Берлина пройдут командир огневого взвода Дмитрий Семенович Грицук, оборонявший Сталинград и сражавшийся на Орловско-Курской дуге, начальник штурмовой группы Герой Советского Союза Иван Иванович Гранкин, гвардии лейтенант Василий Андреевич Панфилов, удостоенный за мужество 6 боевых наград и 19 благодарностей Верховного Главнокомандующего, начальник разведки дивизиона Яков Константинович Сабаев и капитан 5-й Познаньской Краснознаменной железнодорожной бригады Борис Яковлевич Кикоть, расписавшийся на колонне рейхстага, и совсем юная девушка в солдатской шинели из 3-й ударной армии Маша Боборыкина.

Пройдут, чтобы никогда люди больше не слышали орудийных залпов.

– Стоял тихий майский вечер, – вспоминает Мария Павловна. – Вдруг тишину разорвала беспорядочная стрельба. Мы выскочили на улицу: ведь уже пять дней как в Берлине были прекращены бои. «Победа! Победа!» – неслось над улицей. Солдаты вскидывали автоматы и палили в воздух. Мы стояли и плакали от счастья. Затем по обломкам лестниц забрались на третий этаж рейхстага. Все его стены были исписаны руками наших солдат.

Л. КУЛЕВ

Из редакционной почты

На снимке: воины-сибиряки, участники штурма рейхстага у Бранденбургских ворот. Во втором ряду: (справа четвертый) Н. Я. Корольков.

Письмо заканчивалось словами: «Я хорошо помню тяжкие бои за Берлин и наши надписи на стенах рейхстага. Брошенным немецким штыком я вырезал: «Обещал – дошел. Иван Батманов». Ты подумал, поднял с пола камень, одним махом полоснул: «Н. Корольков из Омска. 2.V.45». Потом наш 1596-й артиллерийско-зенитный дивизион фотографировался у Бранденбургских ворот. Возможно, этот снимок у тебя сохранился. У меня его нет. Если найдет тебя мое письмо, вспомни и отзовись».

Николай Яковлевич Корольков ничего не забыл, отчетливо помнит весь боевой путь своего дивизиона, в памяти сохранились имена фронтовых друзей и товарищей, их боевые подвиги.

Свои огненные километры воин-омич начал отсчитывать с западной границы, где его орудийный расчет сбил первого фашистского стервятника. Потом испытал горечь отступления, затем радость Победы. Свой фронтовой путь Николай Яковлевич закончил в Берлине, и медаль за его взятие украсила грудь Королькова.

В армию он ушел в сороковом по призыву комсомола. Вместе с ним уехали охранять границу сотни омичей, в их числе Матвей Ховайко и Михаил Кутовенко. Ховайко погиб смертью героя, а Кутовенко вместе с Корольковым дошел до фашистского логова и оставил свою роспись на рейхстаге.

Победное знамя на нем взвилось 30 апреля сорок пятого. Корольков помнит, что оно появилось сначала на лестнице, потом было закреплено на колонне, потом вспыхнуло на одной из угловых башен. А бой еще продолжался. Гремели автоматные и пулеметные очереди, рвались фаустпатроны. Битва за рейхстаг завершилась второго мая.

Побывали воины-омичи и в имперской канцелярии, которая находилась метрах в пятистах восточнее Бранденбургских ворот, где они сфотографировались на память о торжестве Великой Победы.

Вспомнил ветеран и расставание с боевым другом Иваном Батмановым. Это было в Берлине. И вот через 30 лет друзья разыскали друг друга, и в город Свердловск полетело ответное письмо омича.

 С. РУЧКИН.

Великая Отечественная война 1941 – 1945 гг. Михаил Егоров (справа) и Мелитон Кантария, 

водрузившие знамя Победы над рейхстагом в Берлине.