Николай Перистов: хозяин пластилинового городка

Николай Перистов: хозяин пластилинового городка

Дата публикации 5 ноября 2012 13:47 Автор Фото Юрий Кузьменко

Отвоевывать у унифицированного настоящего день вчерашний с ярким индивидуализмом в каждой детали. Шаг за шагом. Коллекционеры-архаики гнут свою линию. Поселившись в музейных подвалах, они сидят какое-то время затаившись, чтобы изредка выныривать на поверхность с очередной находкой. Корреспондент ИА «Твой Омск» погрузился на самое дно, насколько хватило дыхания. На ту глубину, где жива историческая память. На поиски маленького пластилинового городка.
Отвоевывать у унифицированного настоящего день вчерашний с ярким индивидуализмом в каждой детали. Шаг за шагом. Коллекционеры-архаики гнут свою линию. Поселившись в музейных подвалах, они сидят какое-то время затаившись, чтобы изредка выныривать на поверхность с очередной находкой.
 
Корреспондент ИА «Твой Омск» погрузился на самое дно, насколько хватило дыхания. На ту глубину, где жива историческая память. На поиски маленького пластилинового городка.
 
— Много интересных вещей можно откопать в речном песке под старыми мостами, — рассказывает художник-косторез Николай Перистов. — Были и «криминальные» находки, например, вытаскивал пулемет «максим», обрез. Люди сбрасывали ненужное прямо с мостов в Иртыш. И утюги в том числе.
 
На днях Николай Васильевич представил омичам любопытную выставку «Три века утюга». В экспозиции редкие экземпляры — всего около пятидесяти. И при этом ни одного одинакового. Самым старым — три столетия.
 
Утюги, ступки, бивни мамонтов, окаменелый папоротник, древние иконы… Мастерская художника, человека творческого — это миниатюра мира. Горные хребты, вгрызающиеся в облака, бирюзовая морская бездна, намытый волнами берег, пылающий костер, и океан в котором главное — не захлебнуться. Все стихии сходятся в вещах, вещицах, бережно расставленных на полках, хотя кажется, что они беспорядочно расползлись по всем поверхностям, горизонтальным и вертикальным. Что-то и вовсе находится в подвешенном состоянии. Но все это богатство хранится бережно и требует постоянного к себе внимания.
 
Старые бронзовые утюги весят не меньше пяти килограммов. Их еще называют «женские гантели». Легко представить, какой силой обладали руки милых барышень-крестьянок. На пути лучше не попадаться. Кстати, подобные тяжеловесные приборы использовались до середины XX столетия, хотя на смену им уже пришли гораздо легковесные электрические собраться.
 

 
Современность пугает однотипностью, желанием все унифицировать, вспахать и выровнять в одно пустое безродное поле. Что из себя представляет утюг в наши дни, рассказывать не надо: скорее всего — белый, скорее всего — с антипригарной поверхностью, и уж точно у него есть шнур.
 
На первый взгляд утюги из коллекции Перистова тоже одинаковые. Но взяв за основу одну и ту же форму, каждый производитель старался внести в свой «продукт» что-то свое. Китайский утюг с драконами, утюг в форме кита — ручка у него изображает хлещущий фонтан воды. Даже советские утюги были куда душевнее современных образцов. Красноармейские звезды, серп, молот украшали бытовой предмет тех лет.
 
Конечно, чем сложнее и изысканнее детали того или иного утюга, тем состоятельней были его обладатели. По ценности он приравнивался к трем молодым овцам. В каких-то домах было и не по одному утюгу. Например, для проглаживания мелких деталей дорогих нарядов использовался микроутюжок, помещавшийся на ладони. В домах простых, небогатых людей «жили» обычные литые болванки. Без излишеств, вензелей и украшений.
 
Некоторые экземпляры до сих пор не опознаны Николаем Васильевичем. «РПК УКИ» — это клеймо на металлической поверхности утюга пока не поддается идентификации.
 
Ну а самые ранние утюги — это рубеля. Коллекционер хранит их особенно бережно. Один из них принадлежал его прабабушуке, а второй достался от отца.
 
— Я рано потерял отца. Эту вещь он сделал своими руками, когда пришел с войны, даже как-то попытался украсить. На обратной стороне стоят его инициалы.
 
Выглаживать рубахи, порты, нательное белье таким приспособлением было не самым простым делом. Но и по сей день в отдаленных деревнях рубели используются хозяйками.

Но несмотря на очевидную историческую ценность коллекции, Николай Васильевич не относит ее к каким-то значительным собраниям. Главная гордость — ступки. У мастера самая большая коллекция в России.
 
— Основное назначение ступки на Руси — это размалывание каменной соли, — объясняет коллекционер. — Вторичная функция —  измельчение специй, зерновых, лекарств. Каждая семья должна была иметь ступочку.
 
Как и в истории с утюгами, от уровня благосостояния зависело, из какого  материала была сделана и как украшена эта вещица. В богатых семьях ступки были из цветных металлов, имели гербовые оттиски.
 

 
Перистов свозил экземпляры для своей коллекции из различных уголков страны. Последний раз коллекция «выходила в свет» семь лет назад. Любоваться всем этим богатством могут лишь гости Николая Васильевича и его ученики. Все свои знания он передает им. Уже 15 лет мастер обучает косторезному искусству молодых людей. Сейчас в его единственной в регионе народной студии —   мастерской резьбы по бивню мамонта «Архаика» при Сибирском культурном центре — занимается пять ребят. Больше в подземной камерной студии он принять не может. Своих учеников он не просто учит ремеслу, но и приобщает к фольклору, к русским обычаям, традициям, быту. Ребята изучают историю, краеведение:
 
— Они совершенно разные: кто-то учится в музыкальной школе, кто-то бредит архитектурой, кто-то в банке работает. Миша и Максим твердо решили стать косторезами, но я не преследую цели сделать их профессиональными резчиками. Для меня главное гармоничное развитие их личности. Я знаю, что те, кто ходил в мою студию, не станут плохими людьми. Я даю им понимание того, что нужно в этой жизни иметь ремесло и заниматься каким-то делом.
 
Все самое важное закладывается с младых лет. Тяга к искусству у самого Перистова возникла в раннем детстве. И сильный толчок дали пластилиновые игры:
 
— В то время когда многие играли в «чику» и «стеночку», в нашем квартале  была «эпидемия» пластилиновых городков. Население их доходило до сотни, все «жильцы» имели свои дома, машины. Это была очень сильная игра. Мы могли часами тихо в углу лепить, посапывая. Думаю, это и стало толчком.
 
P.S. Сибирский культурный центр пустует. На выставки не выстраиваются очереди. Публику надо эпатировать, а бивнями мамонта и окаменелым папоротником нынче никого не удивишь. На утюги приходят посмотреть, да и то не слишком часто. Да, российскому сознанию необходима срочная реанимация, и возвращение исторической памяти требуется как никогда. А для начала — дать ребенку обыкновенный пластилин…
©
Распечатать страницу