Известный по большей части своими комедийными ролями актер Евгений Стычкин привез омичам «Соловья-разбойника». Предпремьерный показ картины прошел в киноцентре «Вавилон». О том, почему он долго не соглашался сниматься в фильме по сценарию Ивана Охлобыстина и как борется со своим амплуа весельчака, Евгений Стычкин рассказал корреспонденту ИА «Твой Омск».
Известный по большей части своими комедийными ролями актер Евгений Стычкин привез омичам «Соловья-разбойника». Предпремьерный показ картины прошел в киноцентре «Вавилон». О том, почему он долго не соглашался сниматься в фильме по сценарию Ивана Охлобыстина и как борется со своим амплуа весельчака, Евгений Стычкин рассказал корреспонденту ИА «Твой Омск».
— Евгений, российская премьера фильма «Соловей-разбойник» назначена на 22 ноября. Расскажите немного об истории его создания.
— Фильм, сценарий к которому написал Иван Охлобыстин лет 10-12 назад, никто не хотел снимать. Боялись, что он слишком ни на что не похож. После того как режиссер Егор Баранов предложил мне роль в этом фильме, я отказался. Мне казалось, что роль не очень интересная, слишком шуточная, а герой — плоский. Егор стал меня убеждать, и я ему за это очень благодарен. Я получил огромное удовольствие от съемок.
— Каким образом ему удалось вас убедить?
— Мы совместно доработали персонажа. Изначально это был еврей-бухгалтер, трусливый, смешной, считающий деньги. Теперь — это какой-то совершенно сумасшедший полумонстр, маньяк со страннейшей прической. И это меня убедило. Еще я привнес в роль некую дочь, о которой он все время думает, но никак не решается ей позвонить.
— Как вам работалось с Охлобыстиным?
— Ваня — человек профессиональный и довольно скромный. Вне своего сценического образа, который он щедро дарит СМИ, он очень спокойный. Он профессионально выполнял свою работу. Несмотря на то что он автор сценария, Иван никак не вмешивался в съемочный процесс. Вообще, как показывает практика, пиар не имеет ничего общего с реальной жизнью.
— Продолжая тему пиара, вы следите за тем, что о вас пишут в желтой прессе?
— Нет. Я был бы очень непоследователен. Я с ними не общаюсь, ругаю их. И было бы странно, если бы я, придя домой, начал листать газеты и смотреть в Интернете, что обо мне пишут. Я знаю только, что моя жена Оля Сутулова уже последние три года глубоко беременна. Я все жду, когда на свет появятся слоник или что-то другое прекрасное (смеется).
— В кино много оружия, перестрелок. Как сами относитесь к «мужским играм», например к охоте?
— К охоте, в том случае если она не трофейная, отношусь с большим уважением. А если огромное количество состоятельных господ с егерями, загонщиками, с хорошим дорогим оружием едут и десятками убивают несчастных животных, у которых нет никаких шансов уцелеть, — отношусь категорически отрицательно. Сам никогда не охотился и жажды охотиться не испытываю. При этом я стараюсь владеть многими видами оружия. Занимаюсь с катаной, фехтую с института. Сейчас учу фехтованию собственных детей. Но это, скорее, для того, чтобы немного поиграть в мушкетеров. Я считаю, для того чтобы сформировалась правильная система ценностей, нужно играть с детства в мушкетеров, офицеров... И тогда от внешнего, формального можно уйти к внутреннему.
— «Соловья-Разбойника» можно смотреть младшему поколению?
— В кино много крови, батальных сцен — это черная комедия. Если мои дети читают «Тараса Бульбу», то их не должно шокировать, что они увидят в нашей картине. Но в том случае, если они совсем неподготовленные, их по современной идиотской тенденции пытаются от всего оградить, чтобы они не видели сигарет — мол, если не увидят как курят, то и курить не будут... Если им не показывают «Ну погоди!» и «Шерлока Холмса», оберегая их, то в этом случае наш фильм произведет на них страшное разрушительное впечатление.
— Чем вы еще руководствуетесь в воспитании детей?
— Единственный способ их чему-то научить — самому не делать плохое. Поэтому всем, кто хочет измениться к лучшему, нужно срочно обзавестись детьми. Я стараюсь направлять их, но не требовать. Сейчас все вокруг направлено на убеждение человека в том, что он должен находиться на самом верху пирамиды. Что если ты занимаешься чем-то простым и не вызывающим у окружающих страшного восторга, то, значит, твоя жизнь не удалась. Это не так.
— Недавно в Омск приезжал Эмир Кустурица. Он пишет роман о Достоевском и впоследствии планирует снять картину по книге. Вы бы хотели с ним поработать?
— Хлеб покупаем в Австрии, Эмир Кустурица пишет книгу про Достоевского... Дожили. Плохо дело. Вообще, мне очень интересно работать с западными режиссерами. У меня за последнее время было три зарубежных проекта. На меня произвел огромное впечатление процесс киносъемок, то, как он организован. Это заставляет задуматься над тем, в каком состоянии находится наш кинематограф.
— У вас много комедийных ролей. Вас устраивает это амплуа?
— Я довольно много снимаюсь в комедийных фильмах, но я не ассоциирую себя со своими персонажами. Мне не очень интересна та часть меня, которая больше всего востребована. Особенно в кинематографе. Я трачу огромное количество сил, чтобы бороться с этой тенденцией. На театральной сцене мне в большей степени это удается. В кино реже. Путь это довольно трудный и долгий. Весь мировой кинематограф построен на том, что используют твое амплуа, твои сильные стороны и, наоборот, прячут слабые.
— Немного странный вопрос: какое место на земле вы считаете самым романтичным, а какое самым страшным?
— Любое новое место, которое ты посещаешь впервые, — самое романтичное. Или то, в котором есть ощущение истории. А самое страшное место — внутри тебя. Единственное, чего нужно бояться, — своей лени, слабости, нерешительности, инертности, неумения сопротивляться обстоятельствам.
Фото с сайта kino-teatr.ru
— Евгений, российская премьера фильма «Соловей-разбойник» назначена на 22 ноября. Расскажите немного об истории его создания.
— Фильм, сценарий к которому написал Иван Охлобыстин лет 10-12 назад, никто не хотел снимать. Боялись, что он слишком ни на что не похож. После того как режиссер Егор Баранов предложил мне роль в этом фильме, я отказался. Мне казалось, что роль не очень интересная, слишком шуточная, а герой — плоский. Егор стал меня убеждать, и я ему за это очень благодарен. Я получил огромное удовольствие от съемок.
— Каким образом ему удалось вас убедить?
— Мы совместно доработали персонажа. Изначально это был еврей-бухгалтер, трусливый, смешной, считающий деньги. Теперь — это какой-то совершенно сумасшедший полумонстр, маньяк со страннейшей прической. И это меня убедило. Еще я привнес в роль некую дочь, о которой он все время думает, но никак не решается ей позвонить.
— Как вам работалось с Охлобыстиным?
— Ваня — человек профессиональный и довольно скромный. Вне своего сценического образа, который он щедро дарит СМИ, он очень спокойный. Он профессионально выполнял свою работу. Несмотря на то что он автор сценария, Иван никак не вмешивался в съемочный процесс. Вообще, как показывает практика, пиар не имеет ничего общего с реальной жизнью.
— Продолжая тему пиара, вы следите за тем, что о вас пишут в желтой прессе?
— Нет. Я был бы очень непоследователен. Я с ними не общаюсь, ругаю их. И было бы странно, если бы я, придя домой, начал листать газеты и смотреть в Интернете, что обо мне пишут. Я знаю только, что моя жена Оля Сутулова уже последние три года глубоко беременна. Я все жду, когда на свет появятся слоник или что-то другое прекрасное (смеется).
— В кино много оружия, перестрелок. Как сами относитесь к «мужским играм», например к охоте?
— К охоте, в том случае если она не трофейная, отношусь с большим уважением. А если огромное количество состоятельных господ с егерями, загонщиками, с хорошим дорогим оружием едут и десятками убивают несчастных животных, у которых нет никаких шансов уцелеть, — отношусь категорически отрицательно. Сам никогда не охотился и жажды охотиться не испытываю. При этом я стараюсь владеть многими видами оружия. Занимаюсь с катаной, фехтую с института. Сейчас учу фехтованию собственных детей. Но это, скорее, для того, чтобы немного поиграть в мушкетеров. Я считаю, для того чтобы сформировалась правильная система ценностей, нужно играть с детства в мушкетеров, офицеров... И тогда от внешнего, формального можно уйти к внутреннему.
— «Соловья-Разбойника» можно смотреть младшему поколению?
— В кино много крови, батальных сцен — это черная комедия. Если мои дети читают «Тараса Бульбу», то их не должно шокировать, что они увидят в нашей картине. Но в том случае, если они совсем неподготовленные, их по современной идиотской тенденции пытаются от всего оградить, чтобы они не видели сигарет — мол, если не увидят как курят, то и курить не будут... Если им не показывают «Ну погоди!» и «Шерлока Холмса», оберегая их, то в этом случае наш фильм произведет на них страшное разрушительное впечатление.
— Чем вы еще руководствуетесь в воспитании детей?
— Единственный способ их чему-то научить — самому не делать плохое. Поэтому всем, кто хочет измениться к лучшему, нужно срочно обзавестись детьми. Я стараюсь направлять их, но не требовать. Сейчас все вокруг направлено на убеждение человека в том, что он должен находиться на самом верху пирамиды. Что если ты занимаешься чем-то простым и не вызывающим у окружающих страшного восторга, то, значит, твоя жизнь не удалась. Это не так.
— Недавно в Омск приезжал Эмир Кустурица. Он пишет роман о Достоевском и впоследствии планирует снять картину по книге. Вы бы хотели с ним поработать?
— Хлеб покупаем в Австрии, Эмир Кустурица пишет книгу про Достоевского... Дожили. Плохо дело. Вообще, мне очень интересно работать с западными режиссерами. У меня за последнее время было три зарубежных проекта. На меня произвел огромное впечатление процесс киносъемок, то, как он организован. Это заставляет задуматься над тем, в каком состоянии находится наш кинематограф.
— У вас много комедийных ролей. Вас устраивает это амплуа?
— Я довольно много снимаюсь в комедийных фильмах, но я не ассоциирую себя со своими персонажами. Мне не очень интересна та часть меня, которая больше всего востребована. Особенно в кинематографе. Я трачу огромное количество сил, чтобы бороться с этой тенденцией. На театральной сцене мне в большей степени это удается. В кино реже. Путь это довольно трудный и долгий. Весь мировой кинематограф построен на том, что используют твое амплуа, твои сильные стороны и, наоборот, прячут слабые.
— Немного странный вопрос: какое место на земле вы считаете самым романтичным, а какое самым страшным?
— Любое новое место, которое ты посещаешь впервые, — самое романтичное. Или то, в котором есть ощущение истории. А самое страшное место — внутри тебя. Единственное, чего нужно бояться, — своей лени, слабости, нерешительности, инертности, неумения сопротивляться обстоятельствам.
Фото с сайта kino-teatr.ru
©
