После трагической гибели сына омичка уехала жить за двести километров от Омска и наконец-то обрела себя.
«Маруся! Кукла!» — я еле успеваю за Леной, она уверенным широким шагом идет к своим любимым козам.
Совсем недавно прошел дождь, и я в своих белых кроссовках, с фотоаппаратом и включенным в режим диктофона смартфоном выгляжу крайне нелепо, слегка проваливаясь во влажную, хлипкую почву.
«Сладкие мои! Маруся, иди сюда, моя хорошая, — Лена протягивает козе кусок хлеба. — Они же трусливые. Надо звать самую старшую — и остальные подтянутся за ней».
Я стою поодаль, и наблюдаю за тем, как любопытство все же перебарывает страх. Люся, Кукла, Полоска, Девочка, Маруся, Чернышка обступают хозяйку со всех сторон.
С именами повезло не всем, их дают только тем козам, которые доятся. А те, что пойдут на мясо, обезличены. Чтобы не привязываться.
Первую козу Лена купила в Большеречье практически сразу после переезда из Омска в Артын в 2012 году. Вернуться домой на пароме было не самым легким испытанием. Надо было видеть, как молодая женщина одной рукой тянет на паром козу, а другой крепко сжимает ручку трехлетнего сына Бори. Животные и дети в чем-то схожи в поведении – и тем и другим устоять на одном месте очень сложно, поэтому весь путь через реку Лена хаотично перемещалась по парому и при этом старалась сохранять полное спокойствие.
Сейчас, спустя девять лет, у нее уже более десятка коз. Еще, конечно же, есть куры – в деревне их держат, наверное, все. Три собаки: Жуля, Боня и Оскар, а еще кошки, одна из которых недавно окотилась.
За эти годы Лена постигла всю науку деревенской жизни, научилась многому. Особенно удается ей козий сыр – такого в городе не купишь. На одну головку уходит пять литров молока, и летом, когда козы на выпасе и хорошо доятся, можно немного подзаработать.
«Все же должно окупаться, зимой травы нет, от сена козы много молока не дадут. Поэтому стараешься покрыть их под зиму, и уже весной они козлятся», — Лена досконально разбирается в тонкостях сельской жизни.
Сейчас у нее новый проект — она сама строит перегородки в сарае, где будут зимовать ее «девчонки» со своим потомством. Одинокая женщина в деревне, конечно, диковинка, но она справляется со всем сама. После того как переживешь смерть собственного сына, кажется, уже сможешь преодолеть все что угодно…
Игорю было 18 лет, когда он покончил жизнь самоубийством. Лена тогда была на пятом месяце беременности. Только чудом она не потеряла и второго ребенка. Боря родился в срок, в январе, спустя четыре месяца после смерти старшего брата. Еще три года прошли как в забытье. Да, была работа, да, был Борик, который придавал жизни хоть какой-то смысл. Но все равно это было больше похоже на побег от себя…
До несчастья, которое разделило ее жизнь на две половины, Лена искала удачи в Москве. Там прошла курсы парикмахеров, устроилась в престижный салон. Там же вышла замуж и, кажется, была вполне счастлива. Но переезд обратно в Омск сорвал все маски.
«В Москве готовы платить деньги буквально ни за что, а в Омске для этого надо работать. Дима так и не нашел себя здесь. Тогда мы жили с моей мамой, и я предложила ему снимать частный дом, на квартиру нам явно не хватало. Работала я одна. Его напугала перспектива того, что там нужно будет делать все самому – таскать воду, топить баню, и туалет будет на улице. Мы развелись, и он вернулся обратно в Москву», — вспоминает Лена.
Спустя короткое время произошла трагедия с сыном, и все три года после в висках стучало только одно: «Надо что-то менять».
Кому-то может показаться, что это отчаянный шаг — уехать за двести километров от цивилизации, в заброшенный дом, который требовал срочного ремонта. Но это было вовсе не отчаяние. Лена знала, на что идет, и знала, что это поможет вернуться к жизни, спастись.
«В городе ведь как? Беготня, жизнь проходит, и ничего не замечаешь, а здесь видно течение времени. В девяностые, помнишь, как жили — дети по чужим, по знакомых, а ты постоянно в поиске заработка. А ребенок — раз! — и вырос, — у Лены от воспоминаний об ушедшем сыне выступают на глазах слезы. — Здесь я вижу, как у меня Борик растет. Плюс в деревне всегда есть чем заняться, соседей нет, никому ты не мешаешь. Трудности всегда были и будут, но здесь от тебя что-то зависит, в городе не так…»
Когда Лена с трехлетним Бориком переехали в Артын, мальчик толком не говорил. Спустя всего месяц вдали от города, в тишине и на просторе, сын стал болтать без умолку. Но стоило приехать на денек в Омск, ребенок как будто забывал слова и снова замолкал. «На земле» отступили чудесным образом и болезни, которые не давали покоя в городе. Сейчас летние каникулы, целый день Борис с друзьями где-то на улице. Никаких компьютеров, гаджетов, интернета — только живая, настоящая дружба.
Сама Лена целый день при деле: утром надо подоить коз, сбегать на работу — она ушла с почты и устроилась мыть полы в местном клубе. В этом же клубе, по праздникам, когда приглашают, участвует в самодеятельности. Огород тоже требует много внимания, а еще надо обязательно проведать пожилую соседку, она почти ничего не видит, Лена приносит ей поесть. Перегородки для коз тоже сами не построятся. Тут уже и Борик с улицы пришел голодный, набегался...
И так каждый день.
Зимой, когда солнце садится рано, да и дел поменьше, можно немного пошить.
В комнате, где спят Лена и Борик, на стене много фотографий Игоря. Вот он совсем малыш на руках у дедушки, художника Владимира Яковлевича Перминова. Здесь — уже первоклассник с букетом для первой учительницы. А тут — такой красивый юноша, но уже в двух шагах от пропасти…
Эта часть ее жизни, ее трагедия, выжегшая все изнутри, навсегда останется с ней. Но именно здесь в далеком селе, за двести километров от города, она научилась жить с этой болью, научилась жить заново.
