Александр Филиппенко: «Все испортили мыльные оперы»
Свою новую программу «В поисках живой души» народный артист России Александр Филиппенко опробовал в Омске.
Свою новую программу «В поисках живой души» народный артист России Александр Филиппенко опробовал в Омске.
«Слово не воробей»
– Первая часть программы «В поисках живой души» – это местами гулаговские хроники, местами тоска от непонимания и одиночества. Вторая часть – гоголевская сатира, и чувствуется, что вы таким образом «подмигиваете» современности. Кировский лес даже упомянули.
– Каждый раз после спектакля меня спрашивают: «Это все Гоголь написал?» Николай Васильевич – это махина для меня. И не то чтобы я жду, что победителем выйду, – живым бы остаться, чтобы он не раздавил. А про лес выскочило. В старые времена кавээновские, когда передачи шли прямым эфиром, у нас было железное правило: слово не воробей, поймают – и вылетишь. Кировский лес – только для «Пятого театра». В зале Чайковского этого уже не будет.
– Можно ли сказать, что вы своими «Поисками» обличаете современную действительность?
– Конечно! Это же сатира. Насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится на свете. Когда-то давно, когда у нас был студенческий театр, помню прекрасно, как нас закрывали, выгоняли. Потом была «Таганка» – пять золотых лет для меня. Тоже закрывали. Сейчас… Не знаю, что будет дальше, но эпиграмма Юрия Благова подходит: «Нам нужны Гоголи и Щедрины, но такие Гоголи, чтобы нас не трогали». Почему парткомы так не любили джазовую импровизацию? Импровизацию невозможно контролировать, в нее невозможно встрять – я сам решаю, как это будет. Людьми в форме легче управлять, нежели людьми в цветных пиджаках. Стиляги за это и страдали.
«Я в тренде!»
– Почему вы не работаете с современными авторами?
– Мне присылают книги какие-то почитать, но в основном это экшн. Все испортили мыльные оперы. Я бы сказал, что думаю по поводу многих современных передач, но жена запрещает. Поэтому я не смотрю телевизор: все известно, знакомо. Авторы быстро научились в одном стиле писать. Никакой чеховщины! Семь цветов радуги! Экшн! Чтобы старушка отвлеклась – и тут же вернулась. А у меня Шаламов, Шукшин… Кстати, рассказ Шукшина «Забуксовал», который я использую в «Поисках», подсказал мне Михаил Александрович Ульянов. Сказал: «Сашка, выучи». И сегодняшний вечер был посвящен именно Ульянову. В Музыкальном театре я смотрел буклеты: Ульянов играл через день Ленина, через день Сталина, потом Степана Разина, и в нашей зависимой и продажной профессии это мог позволять себе только истинно свободный человек. И все это имело успех, и зритель кричал «браво!».
– Как современная молодежь воспринимает такой сложный жанр, как монодрама?
– Я играл «Демарш энтузиастов» в знаменитом Политехническом музее. Сейчас он закрылся на ремонт. Там было очень интересное выступление с видеорядом, за моей спиной транслировались фотографии 1960-х годов. Я сам не знал, что это в тренде. Я читал им и добавлял какие-то свои личные комментарии, поскольку я прошел эти 1960-е рок-н-ролльные. Когда я их потом спрашивал: «Ну что? Ну как?» – молчат. Спрашиваю: «Почему вы так мало реагировали про август 1968-го?» – «Александр Георгиевич, у нас родители в 1968-м только из детсада пришли». Даже про 1991-й никто ничего не помнит. Еще есть такой молодежный театр – «Практика». Почти на каждой афише пометка: «Ненормативная лексика». Я читал там «Один день Ивана Денисовича». И я для них был как татаро-монгольское иго. Но что-то остается у них, оседает.
«Нельзя идти против режиссера»
– Но, может, кто-то из молодых режиссеров театра или кино вам интересен?
– Бутусов, Богомолов, Серебренников очень интересные. Но театр слова ушел, и наступила эпоха визуального театра. Радиотеатры ушли. Сейчас просто нет специалистов этого жанра. Затоптали рынок аудиокниг. Решили эти продюсеры, что всего-то два положения – «вкл.» и «выкл.», посадили человека у микрофона, он прочитал – и можно продавать. Я вот хотел прочитать Стругацких «Улитка на склоне», а уже есть, уже отдано, продано. Кто-то понимает важность, например Акунин. Он сразу сказал, что «Пиковый валет» один Филиппенко должен читать.
– Вы вносите свои коррективы в спектакли, спорите с режиссерами?
– Нельзя идти против режиссера и предлагать свои интерпретации. Не соглашайся, если чувствуешь, что будешь свое вставлять. Должен быть автор и режиссер. А актер должен понимать свое место в формуле, прочитать материал и, если что-то не так, сказать: «Ёлки! Я не могу в это время». Или согласиться и сделать то, что должен. Я снимался у Алексея Германа в ленте «Мой друг Иван Лапшин». У Германа была формула: играть, ничего не играя, как бы под хронику. Это кажется, что это документ, а это все игра. И он собрал людей, которые понимали, что это такое. И я помню, как Андрей Миронов хотел выскочить из сложившегося стереотипа опереточного героя. И Герман попал именно тогда в мою биографию, когда я очень много из кино понимал и понимал, что такое режиссерская формула. А сейчас… легкость мысли у всех необычайная. Нельзя так.
Справка
Александр Филиппенко родился 2 сентября 1944 года в Москве. Окончил школу в Алма-Ате с золотой медалью. В 1967 году окончил Московский физико-технический институт по специальности «Физика быстропротекающих процессов», а в 1974 году – Театральное училище имени Щукина. Работал в эстрадной студии МГУ «Наш Дом», Театре драмы и комедии на Таганке, Академическом театре им. Евг. Вахтангова. С 1996 года – руководитель театра «Моно-Дуэт-Трио». Снялся более чем в 80 фильмах. За моноспектакль «Мертвые души» в 1999 году получил Государственную премию Российской Федерации.
Автор Мария Митина
«Слово не воробей»
– Первая часть программы «В поисках живой души» – это местами гулаговские хроники, местами тоска от непонимания и одиночества. Вторая часть – гоголевская сатира, и чувствуется, что вы таким образом «подмигиваете» современности. Кировский лес даже упомянули.
– Каждый раз после спектакля меня спрашивают: «Это все Гоголь написал?» Николай Васильевич – это махина для меня. И не то чтобы я жду, что победителем выйду, – живым бы остаться, чтобы он не раздавил. А про лес выскочило. В старые времена кавээновские, когда передачи шли прямым эфиром, у нас было железное правило: слово не воробей, поймают – и вылетишь. Кировский лес – только для «Пятого театра». В зале Чайковского этого уже не будет.
– Можно ли сказать, что вы своими «Поисками» обличаете современную действительность?
– Конечно! Это же сатира. Насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится на свете. Когда-то давно, когда у нас был студенческий театр, помню прекрасно, как нас закрывали, выгоняли. Потом была «Таганка» – пять золотых лет для меня. Тоже закрывали. Сейчас… Не знаю, что будет дальше, но эпиграмма Юрия Благова подходит: «Нам нужны Гоголи и Щедрины, но такие Гоголи, чтобы нас не трогали». Почему парткомы так не любили джазовую импровизацию? Импровизацию невозможно контролировать, в нее невозможно встрять – я сам решаю, как это будет. Людьми в форме легче управлять, нежели людьми в цветных пиджаках. Стиляги за это и страдали.
«Я в тренде!»
– Почему вы не работаете с современными авторами?
– Мне присылают книги какие-то почитать, но в основном это экшн. Все испортили мыльные оперы. Я бы сказал, что думаю по поводу многих современных передач, но жена запрещает. Поэтому я не смотрю телевизор: все известно, знакомо. Авторы быстро научились в одном стиле писать. Никакой чеховщины! Семь цветов радуги! Экшн! Чтобы старушка отвлеклась – и тут же вернулась. А у меня Шаламов, Шукшин… Кстати, рассказ Шукшина «Забуксовал», который я использую в «Поисках», подсказал мне Михаил Александрович Ульянов. Сказал: «Сашка, выучи». И сегодняшний вечер был посвящен именно Ульянову. В Музыкальном театре я смотрел буклеты: Ульянов играл через день Ленина, через день Сталина, потом Степана Разина, и в нашей зависимой и продажной профессии это мог позволять себе только истинно свободный человек. И все это имело успех, и зритель кричал «браво!».
– Как современная молодежь воспринимает такой сложный жанр, как монодрама?
– Я играл «Демарш энтузиастов» в знаменитом Политехническом музее. Сейчас он закрылся на ремонт. Там было очень интересное выступление с видеорядом, за моей спиной транслировались фотографии 1960-х годов. Я сам не знал, что это в тренде. Я читал им и добавлял какие-то свои личные комментарии, поскольку я прошел эти 1960-е рок-н-ролльные. Когда я их потом спрашивал: «Ну что? Ну как?» – молчат. Спрашиваю: «Почему вы так мало реагировали про август 1968-го?» – «Александр Георгиевич, у нас родители в 1968-м только из детсада пришли». Даже про 1991-й никто ничего не помнит. Еще есть такой молодежный театр – «Практика». Почти на каждой афише пометка: «Ненормативная лексика». Я читал там «Один день Ивана Денисовича». И я для них был как татаро-монгольское иго. Но что-то остается у них, оседает.
«Нельзя идти против режиссера»
– Но, может, кто-то из молодых режиссеров театра или кино вам интересен?
– Бутусов, Богомолов, Серебренников очень интересные. Но театр слова ушел, и наступила эпоха визуального театра. Радиотеатры ушли. Сейчас просто нет специалистов этого жанра. Затоптали рынок аудиокниг. Решили эти продюсеры, что всего-то два положения – «вкл.» и «выкл.», посадили человека у микрофона, он прочитал – и можно продавать. Я вот хотел прочитать Стругацких «Улитка на склоне», а уже есть, уже отдано, продано. Кто-то понимает важность, например Акунин. Он сразу сказал, что «Пиковый валет» один Филиппенко должен читать.
– Вы вносите свои коррективы в спектакли, спорите с режиссерами?
– Нельзя идти против режиссера и предлагать свои интерпретации. Не соглашайся, если чувствуешь, что будешь свое вставлять. Должен быть автор и режиссер. А актер должен понимать свое место в формуле, прочитать материал и, если что-то не так, сказать: «Ёлки! Я не могу в это время». Или согласиться и сделать то, что должен. Я снимался у Алексея Германа в ленте «Мой друг Иван Лапшин». У Германа была формула: играть, ничего не играя, как бы под хронику. Это кажется, что это документ, а это все игра. И он собрал людей, которые понимали, что это такое. И я помню, как Андрей Миронов хотел выскочить из сложившегося стереотипа опереточного героя. И Герман попал именно тогда в мою биографию, когда я очень много из кино понимал и понимал, что такое режиссерская формула. А сейчас… легкость мысли у всех необычайная. Нельзя так.
Справка
Александр Филиппенко родился 2 сентября 1944 года в Москве. Окончил школу в Алма-Ате с золотой медалью. В 1967 году окончил Московский физико-технический институт по специальности «Физика быстропротекающих процессов», а в 1974 году – Театральное училище имени Щукина. Работал в эстрадной студии МГУ «Наш Дом», Театре драмы и комедии на Таганке, Академическом театре им. Евг. Вахтангова. С 1996 года – руководитель театра «Моно-Дуэт-Трио». Снялся более чем в 80 фильмах. За моноспектакль «Мертвые души» в 1999 году получил Государственную премию Российской Федерации.
Автор Мария Митина
©
| URL: | http://omskregion.info/news/15179-aleksandr_filippenko_vse_isportili_mlne_oper/ |
| Дата публикации: | 02/10/2013 09:46 |
| Фото: | Евгений Кармаев |