Юрий Стоянов: «В нашей профессии учишься всю жизнь»

Народный артист России Юрий Стоянов был почетным гостем кинофестиваля дебютов «Движение». На творческом вечере в Органном зале и в интервью он рассказал, какая из ролей ему особенно дорога и что значил в его жизни дуэт с Ильей Олейниковым в программе «Городок».

В ожидании роли

– Юрий Николаевич, вы часто подчеркиваете, что профессия актера очень зависима. А когда выбирали этот путь, предполагали, что это так?

– Когда я поступал в ГИТИС, я был уверен в себе на 300 процентов. Был симпатичен, высок, мастер спорта по фехтованию, чемпион Украины. Я подал документы только в один театральный институт, потому что другие назывались училищами. Что же, я приеду в родную Одессу, спросят: «Куда поступил?» А я скажу: «В училище!» Подумают: ему что, наших ПТУ не хватает? Поэтому ни в театральные училища, ни тем более в Школу-студию МХАТ я не пошел. На третьем туре появилось сомнение: думал, не возьмут – вернусь в Одессу, где мой отец, знаменитый врач, для меня в мединституте подготовил не только место, но и диссертацию. Но приняли в институт, а после окончания в лучший театр страны и Европы – Большой драматический имени Горького в Ленинграде. Но потом долгие годы перед объявлением о распределении ролей я находил свою фамилию в конце списка, где значились солдаты, матросы, проститутки и прочие. Роль лакея в одном спектакле отличалась от роли повара в другом разве только тем, что в первом случае я выходил на сцену справа, а во втором – слева.

– Но за 17 лет в БДТ были и удачи?

– Были вводы, если заболеет или запьет артист. Так я получал роли, даже главную – Моцарта – в спектакле «Амадеус», с которым мы объехали полмира. А знаете, с Омском связан один забавный эпизод. В 1979 году театр был здесь на гастролях. Лавров, Лебедев, Юрский, Стржельчик, Тенякова – какие имена! А у меня почти нет выходов на сцену. И тут заболел артист, и предлагают роль казака в спектакле «Тихий Дон». Одного из десяти, что стоят, трясутся в теплушке, а когда поезд подъезжает к мосту, один из них громко кричит низким басом: «Дон-батюшка!» Я думаю: вот сейчас постою на сцене, а во втором акте меня расстреляют. К тому ли готовили меня великие педагоги? И решил: может же один из казаков оказаться не таким, как все, странным. Натянул повыше галифе (не зная, что так делают комики). Взял в руки вместо планшетки портфель (куда без него казаку?), сделал бакенбарды, нацепил круглые «бабелевские» очки. И, перед тем как должен был прозвучать возглас «Дон-батюшка!», спросил казака: «А вы не знаете, как эта река называется?». Меня вызвали к Георгию Александровичу Товстоногову. это был мой первый разговор с главным режиссером после того, как меня приняли в театр. Он сказал: «Юра, если когда-нибудь в жизни вам удастся «высечь» из зрительного зала то количество смеха, которое вы вызвали на сцене, можно сказать, что вы состоялись как артист». Как в воду глядел.

Дуэт на 20 лет

– Как появился в вашей жизни «Городок»?

– Благодаря Илье Олейникову. Я, неглупый, способный, легко- обучаемый, работоспособный человек, не находил применения всем этим своим данным. Мне нужен был кто-то, на кого можно было бы опереться, кто убедил бы меня в правоте моих намерений. Таким человеком был в моей жизни Илья Олейников. Когда мы познакомились, он позвал меня на свой концерт и сказал: «Посмотри, где ты будешь работать». Концерт назывался «Смех-шок». Илюша должен был вызывать шок от смеха. Шок у меня был, но не от смеха. И я сказал: «Никогда в жизни не буду в таком участвовать». Не прошло и четырех лет, как мы вместе вышли на эстраду. У Ильи были коричневые ботинки, зеленые носки, синие брюки, черный пиджак, оранжевая рубашка и еще бабочка. Я спросил: «Как все это называется?» Он сказал: «Все вместе называется ансамбль». – «Но рубашку-то можно было бы отгладить». Он сказал великую фразу: «Ты когда-нибудь видел декорацию вблизи? На декорацию нужно смотреть из зала». И он заставил меня в 1995 году уйти из театра. Это был самый правильный тогда поступок.
– Что изменилось в вашей жизни, когда не стало Ильи Олейникова?

– Все. Мы родились с ним в один день – 10 июля, только с разницей в 10 лет. Узнали об этом случайно, подавая на оформление билетов наши паспорта. Родились в 180 километрах друг от друга: он в Кишиневе, я в Одессе. Мы проработали вместе больше 20 лет. 20 лет только «Городку» – редкий феномен для программ телевидения. С Ильей мы получили такое количество наград! И, кстати, впервые в истории нашей культуры стали народными артистами, минуя звание заслуженных. даже не видели, как выглядят эти корочки. Все самое лучшее в моей жизни произошло с этим человеком. И когда его не стало, я в память о моем партнере не стал возобновлять программу «Городок» в том формате, в каком она существовала. Считаю это невозможным. Не потому, что он был гениальным артистом, а я хорошим. Мы были парой. Замечательных артистов у нас невероятно много, и лучше нас. Но пары такой нет. Я снял фильм «Памяти Ильи Олейникова». Уникальный человек и для меня по-прежнему живой, поэтому я всегда стараюсь рассказывать о нем весело и светло.

«Актер с неопределенной внешностью»

– Юрий Николаевич, вы говорите, что кино всегда любило вас меньше, чем вы его…

– Я мечтал о кино лет с 12, когда увлекся любительским кино и на камеру «Киев» снимал, сам проявлял и монтировал. Потом, когда подрос, дед мне сказал: «Нельзя тебе в артисты, Юра. Уродства какого-то тебе не хватает». А моя тетушка, известный кинокритик, приговорила меня на десятилетия: «С такой рожей в любом фильме за любой стол посадить можно». Где ж были 20 лет эти фильмы, где столы? Великий режиссер Авербах, когда я мальчишкой пробовался у него на фильм «Монолог», написал на моей актерской карточке на киностудии «Ленфильм»: «Артист с неопределенной внешностью». Прошло время, когда я понял, что в этой неопределенности как раз есть смысл, что за один стол можно посадить много разных людей, в которых можно меня превратить именно благодаря моей внешности.

– А ведь вы снялись в 45 картинах. Почему называете самой дорогой для вас роль Александра Дронова в фильме Дмитрия Месхиева «Человек у окна», а не, скажем, яркий образ присяжного в «Двенадцати» Никиты Михалкова, где вы поразили зрителей, привыкших видеть вас комедийным актером, глубиной драматизма?

– По моим ощущениям, самая важная для меня роль не та, что имела особое значение в моей актерской биографии. Почему «Человек у окна»? Это, конечно, не автобиографическая история, но мы создавали ее вместе с моим другом – сценаристом Ильей Тилькиным. Я наговаривал многое в сценарий, который писался для меня. Там, например, рассказывается случай, как я был в Японии. Это подлинное, все правда, очень много личного. Как Чехов сказал: «Кто искренен, тот и прав». А это очень искреннее кино.

– Вы распрощались с театром навсегда?

– Нет, тот же автор Илья Тилькин написал для меня пьесу «Перезагрузка». Она про то, как умер человек, похожий на героя Олега Янковского в фильме «Полеты во сне и наяву», и родился мальчик, в котором живет память и повадки того мужика. Спектакль начинается с того, что ему шесть месяцев, и я играю этого младенца. Спектакль поставлен в театре «Балтийский дом». А в МХТ им. А. П. Чехова я играю Кочкарева в гоголевской «Женитьбе».

– Ради роли вам приходилось отказываться от чего-то в жизни, чему-то учиться?

– Многократно приходилось худеть. Я это делаю тяжело, но быстро. А учиться? Если я в «Городке» играл часовщика или зубного врача, то изучал навыки быстро и точно. Я хочу быть прецизионным, чтобы была правда даже в мелочах.

– Вы работаете в жюри телешоу «Один в один». Чем вам интересна эта передача?

– Сначала скажу, что судить трудно. Не судите и не судимы будете. Это не мое. У нас есть пара артистов, у которых это уже стало амплуа – быть в жюри телешоу. Для меня и одна передача стоит больших душевных усилий. Я говорю участникам не о том, что у них не получилось. Стараюсь рассказать, что получилось и почему. Что дает эта программа артистам? Можно петь на эстраде одну или три песни и не подозревать, что ты умеешь. И в этом шоу на наших глазах артисты начинают выдавать то, чего от них никто не ожидал. У них появляется возможность поиска себя через образы разных людей. А что дает шоу зрителям? Непредсказуемость. У телевидения задача – захватить аудиторию. Взять зрителей можно страшными новостями, безумной тревогой. Это тоже дает рейтинг. А можно и так, как в шоу «Один в один». Мне это ближе, интересней, это моя профессия.

– Почему вы не отвечаете на вопросы о положении в родной Одессе?

– Потому что моя профессия – людей мирить. Сейчас ситуация такая, когда любой ответ, даже самый безобидный, может быть истолкован либо против тебя, либо против других. Я, как всякий нормальный человек в России, желаю того, чем заканчивается пьеса Александра Володина «Пять вечеров»: «Лишь бы не было войны».