Питер Донохоу: «Мне кажется, что я понял русскую душу»

Лауреат Международного конкурса имени П. И. Чайковского, Командор ордена Британской империи Питер Донохоу впервые выступил в Омске в 2003 году. А недавно, после работы в жюри XV конкурса им. П. И. Чайковского, дал концерты в нескольких городах нашей страны. В Омск он приехал после Екатеринбурга и Перми и сыграл с Омским симфоническим оркестром Третий концерт Сергея Рахманинова – тот самый, что привел его к победе в Москве 33 года назад. Омские слушатели устроили музыканту овацию и долго не отпускали со сцены. Журналистам прославленный пианист рассказал об истоках своей любви к русским композиторам и к России.

Успех на конкурсе изменил жизнь

– Мистер Донохоу, насколько трудна была работа в жюри XV конкурса им. Чайковского?

– На конкурсе прекрасная атмосфера и трудная работа: как будто у жюри есть специальный хрустальный шар, на котором нужно четко определить победителя. И сделать это так, чтобы потом от чрезмерной известности талант не совершил самоубийство своей карьеры. 57 пианистов, и почти все высокого уровня. Приходилось учитывать и артистизм. По статистике, на любом конкурсе мира в победителях – русский пианист. Из-за этого жюри обвиняют в манипуляциях. Но я-то не русский, меня не в чем обвинить. Я даже никогда не читаю биографию конкурсанта. Поскольку я часто бываю в России, знаю, как здесь учат музыкантов, могу сказать, что такой результат практически неизбежен. И это предмет национальной гордости.

– А какую роль в вашей исполнительской карьере сыграла победа на Международном конкурсе им. Чайковского в 1982 году?

– Очень большую. Она открыла мне дорогу в международную музыкальную деятельность. Хотя это не было началом моей карьеры. До этого моя страна прекрасно помогала мне и продвигала в течение десяти лет, я посещал и другие страны. Но успех на конкурсе им. Чайковского, одном из самых престижных в мире, невероятно изменил мою жизнь.

– Когда музыкант на протяжении долгих лет играет одно и то же произведение, у него меняется к нему отношение? Омичи услышали Третий концерт Рахманинова в той же интерпретации, что была высоко оценена жюри 33 года назад?

– Я недавно сыграл этот концерт в Великобритании. И это точно отличалось, никакой связи с 1982 годом. Хотя партитуры, написанные композиторами, творившими в начале ХХ века, очень детальны и подробны. Они в отличие от предшественников не очень доверяли исполнителям. И я их за это не виню, потому что музыканты слишком часто злоупотребляют желанием представить свою трактовку. Я сторонник того, чтобы четко следовать замыслу автора.

– За что вы любите этот концерт?

– Сыграть его – как Эверест покорить. И не только для пианиста, но и для дирижера, музыкантов оркестра. Я вот в прошлый приезд играл в Омске Второй концерт Брамса – тоже одно из самых сложных произведений, которое можно приравнять к рахманиновскому. В следующий раз приеду – может быть, что-нибудь полегче сыграю.

– Чем вам близок Рахманинов?

– Интересный вопрос для того, кто не является русским. Рахманинов не просто русский, а очень русский, русский-русский. Чайковский все-таки больше был ориентирован на Европу, на него большое влияние оказали Шуман и итальянская опера. Мусоргский смотрел на Восток. А на творчество Рахманинова повлияло то, что он, происходивший из аристократической семьи, вынужден был покинуть страну после революции, долго не мог писать. Он испытывал огромную ностальгию по России, в его музыке память детства. Когда я приезжаю в вашу страну и вижу огромные пространства, я чувствую, что это нашло выражение в музыке Рахманинова. Не космос, а бесконечность пространств.

Махал флажками Гагарину

– Вы как-то рассказали в интервью, что с русской музыкой вас в раннем возрасте познакомил дедушка, который предложил послушать Чайковского. Это помогло вам понять русскую душу?

– Я был поздним ребенком, и дедушка с бабушкой принадлежали к давнему поколению. Есть семейная легенда, почти нереальная, что мой дедушка был на концерте Чайковского, когда композитор был награжден докторской степенью в Кембриджском университете. Правда или нет, но дед действительно дал мне послушать Первый концерт Чайковского. И для меня до сих пор после Бетховена это лучший концерт для фортепиано с оркестром. Необыкновенное произведение! И у меня в детстве было еще одно впечатление, связанное с вашей страной.

– Какое же?

– Когда мне было девять лет, нас, школьников младших классов, вывели на улицу, построили вдоль дороги, ведущей в центр Манчестера из аэропорта, и вручили два флажка – Великобритании и Советского Союза. И вот двигаются мотоциклы, за ними – черный автомобиль, в котором стоит человек, и мы ему машем флажками. Я только позже узнал, что в машине был Гагарин. Это было большое событие для Манчестера, и фотографии визита космонавта можно найти в Интернете. Я тогда был политически озабоченным мальчиком и спросил у отца, что это значит. Он ответил, что человек в машине приехал из самой большой и самой опасной страны в мире. Так меня познакомили с Советским Союзом. Я вырос и стал ощущать связь с Россией, может быть, на уровне ДНК. Эту связь я особенно сильно почувствовал, когда полтора года готовился к конкурсу им. Чайковского, изучал каждую ноту. Мне кажется, что я понял русскую душу.

– Какое место в вашем репертуаре занимает русская музыка?

– Очень большое. Когда я был подростком, очень интересовался Стравинским. Его в Британии очень редко связывают с Россией, потому что он был эмигрантом. А я чем больше изучал Стравинского, тем больше понимал, насколько он русский. После Чайковского, Рахманинова Стравинский был моим любимым композитором. Еще Прокофьев. Я сыграл все концерты Рахманинова, сонаты Прокофьева, произведения для фортепиано Мусоргского. Русские композиторы мне близки эмоционально. Не знаю, почему так.

– У вас есть друзья среди русских музыкантов?

– Очень много. Думаю, тысяча, если говорить и о тех русских, которые живут в Британии.

И классика, и рок

– Это правда, что вы в молодости создали рок-группу, играли на разных инструментах?

– Да, это было. И вот почему. Пианисты чаще всего выступают с сольными концертами. А мне и сейчас, и в прошлой жизни интересно играть не одному, а с другими музыкантами – с квартетом, оркестром. Я играл на тубе – не очень хорошо. Но нескромно скажу, что был очень хорошим перкуссионистом. Рок-группа – это был еще и род моего протеста. Классические музыканты такие важные, а я не люблю притворяться, не люблю самонапыщенность. Ну и хотелось играть для народа. В Британии общество очень разделено, и классическая музыка никогда не была доступна рабочему классу, только среднему и высшему. А мне очень хотелось, чтобы музыка простых людей была понятна высшему классу, и наоборот.

– Вы интересуетесь политикой?

– Мне всегда хочется самому разобраться в ситуации. Неважно, что вещает BBC или говорит британское правительство. Я съезжу на Украину и в Крым, поговорю с местными людьми и пойму, что там происходит. А пока не увидел, не имею собственного мнения об этом. Я был в 80-е годы с гастролями в Южно-Африканской Республике. Вообще-то, мне была запрещена эта поездка, но я запрет проигнорировал. Когда побывал там, убедился, что все не так, как мне говорили. Все в политике происходит из-за двуличия и жажды денег. Но, надеюсь, музыканты выше этого.

– Что значит для вас награждение орденом Британской империи?

– Признание твоей страны замечательно. Это великая честь. У нас не очень любят признавать успехи. Поэтому вы не так много знаете и слушаете британских музыкантов. Мы, наверное, просто неправильно себя продаем. Вот у вас в пресс-центре филармонии все стены комнаты увешаны портретами ваших музыкантов. У нас такого нет. Почему? Чтобы понять, надо просто почитать историю Британской империи.

Мнение

Дмитрий Васильев, художественный руководитель и главный дирижер Омского академического симфонического оркестра:

— Третий концерт Рахманинова я впервые услышал на пластинке в конце 80-х годов. Это была запись исполнения Питера Донохоу, которая меня потрясла. Мог ли я тогда представить, что когда-нибудь буду стоять на сцене рядом с великим пианистом и играть этот концерт! Питер Донохоу очень требовательный музыкант. Как наш великий Николай Петров. Но я считаю, что солист, работавший с разными оркестрами мира, имеет право на свое видение, интерпретацию, и музыканты вместе с дирижером должны прислушиваться и в какой-то мере подчиняться солисту. Работа с Питером Донохоу – незабываемое впечатление.