Виктор Маслов: «Картины пишу, как режиссер ставит спектакли»

Омский художник Виктор Маслов отметил 70-летний юбилей. Выставка в музее имени Врубеля представила известного живописца как еще и талантливого графика.

От его картин глаз не оторвать. Живописные и графические пейзажи притягивают неожиданностью фактур, ритмом линий, жизнерадостной палитрой. Искусствоведы отмечают новизну и современность выразительных средств, эксперименты с формой, характерные для молодых, и абсолютную свободу художника в поиске. Музейщиков поражает щедрость – Виктор Маслов дарит свои работы не по одной, а сериями.

В Омск позвал Ханжаров

– Виктор Иванович, вы родились в июле 1945 года, имя вам дали в честь Победы?

– Мои родители были простыми людьми. Вряд ли знали, что Виктор в переводе – победитель. Отец из казачьего рода, со Ставрополья, откуда семья переселилась в Чечено-Ингушетию. Отец работал на оборонном заводе.

– Вы родились в Грозном, учились в Саратовском художественном училище, потом в Ленинградском институте живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина Академии художеств СССР. Жизнь началась с перемены мест?

– Я в Грозном за два года окончил четыре класса художественной школы, меня заметили и дали направление для поступления в любое из четырех художественных училищ. Ну, я подумал, что в Саратове – великая река Волга, туда и поехал. А когда выпускался, к нам приехал председателем ГЭКа народный художник СССР Андрей Андреевич Мыльников, посмотрел работы и рекомендовал троих ребят, в том числе и меня, в Ленинград. Я учился на театральном и живописном отделениях. И очень был рад, что попал на театральное. Там изучали литературу, историю костюма, музыки, чего не было у живописцев. Занимался у Евсея Моисеенко.

– Такой знаменитый художник был вашим наставником!

– Повезло. Он звал к себе в мастерскую, говорил: нужно сделать декорации для спектакля «Собака на сене», изучай материалы об Испании, рисуй. В Академии нас учили настоящие мэтры.

– Вы и в Омск попали благодаря диплому театрального художника?

– Позвал легендарный директор Омского театра драмы Мигдат Ханжаров. Он пришел в институт вместе с актером Феликсом Степуном, посмотрел работы и спросил: «Вы не хотели бы поехать в Омск?». А меня очень звали в Грозный, обещали дать сразу мастерскую. Но против была жена – архитектор Лариса Маслова. И мы поехали в Омск. Я очень легко вошел в сообщество омских художников.

– Какие спектакли вы оформили?

– Я проработал в театре только два года и не был художником-постановщиком, участвовал в оформлении спектаклей «Солдатская вдова», «Валентин и Валентина». А тут первая зональная молодежная выставка в Союзе художников, я на нее попал с двумя графическими листами, и это был успех. Ушел из театра в чистое творчество. Потом был главным художником комбината при нашем творческом союзе. Анатолий Чермошенцев привлек меня к преподаванию, рекомендовав на заведование кафедрой рисунка и живописи в технологический институт, а спустя годы декан худграфа Амангельды Шакенов позвал преподавать в пединститут. До сих пор там работаю профессором.

«Никогда не копирую натуру»

– Вы художник-пейзажист. Но, когда смотришь на ваши картины, понимаешь, что вы представляете зрителям не порт­реты природы, а впечатления от нее…

– Да, я хочу рассказать зрителям, как я вижу событие, а не как оно есть. Я же по образованию театральный художник. И хотя спектакли не ставлю, каждый раз стараюсь быть режиссером того, что вижу. Я никогда не копирую натуру, натура для меня средство.

– Вам говорили, что на ваших живописных полотнах настроение и мазок, как у импрессионистов?

– А меня в последнее время что-то стали обзывать импрессионистом. Мне повезло: я видел студентом подлинники импрессионистов. Но не собирался подражать. У меня работы были строже, ближе к графике. Но я не представляю, как всю жизнь можно работать в одной манере. Хочется искать, экспериментировать, например с фактурой. Одного друга-художника спрашиваю, почему не поменяет стиль? Он говорит: не могу. А мне неинтересно работать однообразно, скрупулезно вырисовывать детали. А сейчас думаю, что это и не нужно. Хотя студентов учу академической живописи, как меня учили. Основами нужно владеть.

– Кто ваши любимые художники?

– В последнее время очень нравятся художники Серебряного века Александр Головин, Мстислав Добужинский. У Головина восхищает стан линий. У художников «Мира искусств», к которым они принадлежали, изысканная красота во всем.

– А как бы вы назвали направление, в котором работаете?

– Я реалист махрового качества. Но реализм расцвечиваю театральными сценариями.

– Как вы работаете на пленэре?

– Выбираю места. Считаю, что этюд – основа картины, и стараюсь сразу закончить работу. Либо получилось, либо нет.

– Вам не кажется омская природа скромной, бедноватой на эмоции?

– Нет. Природа – это же философия. Я девять раз приезжал в Чернолучье со студентами, и мне никогда не было скучно. Одна и та же поляна выглядит по-разному. Для меня важен первый эффект. Вот на выставке – графический лист с цветущим чертополохом. И чертополох может поражать воображение.

– В ваших пейзажах нет печали, настроение радостное, солнечное. Это соответствует вашему характеру?

– Наверное. Я по натуре оптимист. И я начинаю работу с большим желанием. Солнце ли светит, дождь ли, снег.

– Когда начинаете работу над картиной, думаете, понравится ли она зрителям?

– Никогда не думаю. Если хорошо – радуюсь, думаю, что и зрители это увидят, почувствуют.

– Вы работаете по заказу?

– Раньше было. А жена как-то сказала: «Что-то ты увлекся заказами». А я и не любил это и с легкостью оставил.

Учитель, воспитай ученика

– Как вы относитесь к современному искусству?

– Сегодня две крайности: или шарм, гламур, то есть бизнес от искусства, или претензия на концепцию. Хорошее слово, великолепно подходит к произведениям из камня, дерева. А в живописи, графике… Акварели Василия Белана, листы Анатолия Чермошенцева, холсты Валентина Кукуйцева, Ростислава Черепанова превосходят по впечатлению так называемые концептуальные картины.

– У вас огромный педагогический стаж…

– Ну, не огромный. Лет 30. А у Михаила Разумова, например, 45.

– Кто из бывших учеников сегодня радует?

– Елена Боброва, правда, диплом она защищала не у меня, а у Георгия Кичигина, но года полтора я ее учил. Зоя Минеева, Валерий Смаковский, Виталий Одринский.

– Кто-то наследует вашу манеру письма?

– Анатолий Чермошенцев говорит: «Ты одних Масловых готовишь». Это, конечно, шутка. Если сначала у моих учеников и бывает похожесть на меня, то потом стиль меняется, а желание искать новое остается.

– А вам как художнику преподавание что-то дает?

– Ох как много! Неизвестно, кто больше кому дает: я студентам или они мне. Та же Лена Боброва на пятом курсе приносит мне портрет цыгана – как она берет цвет, какие мазки! А какие студенты композиции делают! Они же не учились у Моисеенко и Мыльникова, еще не знают азов, а получается – пальчики оближешь. Конечно, я говорю про самых способных.

– Чем, кроме искусства, увлекается художник Маслов?

– У меня два взрослых сына, четыре внучки. Яхта, волейбол, лыжи – этим увлекаемся. Веду здоровый образ жизни, не пью, не курю.

– Никто не пошел в художники?

– Сыновья ходили в художественную школу…полтора часа. Выбрали другие профессии, один возглавляет компьютерную фирму, другой – речник. А внучка поступила в Архитектурную академию в Екатеринбурге, пошла не по моим стопам, а бабушкиным.

– Что больше всего любите в жизни?

– Природу, работу, семью. Как оказалось, я домосед.