Посылка с неба

Дан приказ ему

– Вот невезуха, – капитан Бородин нервно теребит свой шикарный казачий ус, – все к встрече Нового года готовятся, а нам с колонной в дальний гарнизон двигать. Весь праздник насмарку.

«Все» – это наш родной 345-й гвардейский парашютно-десантный полк, размещенный в Баграме. А «дальний гарнизон» – это часть 2-го батальона, которая обосновалась в ущелье на Панджшере и перекрыла караванные пути из Пакистана, по которым душманам доставлялось оружие. В ущелье ее усиливают наши же полковые гаубицы и самоходные артиллерийские установки НОНА. Наводчиком одной из таких самоходок я и служу в полку под командованием подполковника Валерия Востротина.

Мы еще не знаем, что через год с небольшим нашему кэпу присвоят звание Героя Советского Союза. А много позже актер Андрей Краско сыграет его в финальных кадрах фильма «9 рота».

А пока за окном нашего крайнего, почти примыкающего к ангарам  баграмского аэродрома модуля, конец 1986 года, и на душе тревога из-за возможного срыва первой и последней для меня встречи на афганской земле любимого всеми советскими людьми праздника.

Между собой мы зовем капитана Бородина – «Третий». Два его предшественника погибли, поэтому негодование комбата по поводу внепланового марша с возможными приключениями на свою голову понимаем.

– Выравниваем машины, сейчас стартуем, – торопит Бородин. Ему тяжело бегать в двух бронежилетах между нашими НОНА, «Уралами» и прочей техникой. Смелый, в общем-то, командир последнее время только в таком облачении отправляется на боевые. Мы и не думаем смеяться, до дембеля Бородину остаются считанные недели. А тут еще это не внушающее оптимизма прозвище.

Марш в этот раз удается на редкость спокойным – ни подрывов, ни обстрелов. Только командир экипажа рязанец Женька Хрипунов от постоянного недосыпа начинает «летать» и на одной из кочек чуть не валится под левую гусеницу НОНА.

Бородин с матами загоняет его внутрь и сажает на броню рядом с механиком-водителем меня.

Я надеваю шлемофон, подключенный к рации, и слышу:

– «Воздух», прикройте «коробочки», сильно растянулись. Колонна, увеличить скорость!

Нас действительно прикрывают с воздуха две пары «крокодилов» – вертолетов Ми-24. Может,  поэтому духи пропускают нас без боя. Колонна ускоряется, и спустя некоторое время вползает в нашу группировку на Панджшере.

Свой среди своих

Встреча с друзьями-однополчанами всегда радость. Мы привезли продукты, но больше ребята рады нам. Они соскучились по новостям, новым впечатлениям и свежим лицам. Мы вместе разгружаем наш «Урал» и разговариваем, перебивая друг друга, как будто боясь не успеть договорить.

Сопровождавшие нас вертолеты садятся недалеко от укрытой холмами цистерны с соляркой. Оттуда сразу же начинают раздаваться выстрелы. «Летуны» любят пострелять, недалеко от площадки для вертолетов бойцы им даже что-то вроде стрельбища соорудили.

– Минометный обстрел, – как-то устало кричит с низенькой, возвышающейся всего метра на два от земли вышки дозорный.

Мы замираем и тут же слышим характерное шуршание, которое издает перед падением восьмидесятидвухмиллиметровая мина. Следом раздается взрыв.
Видно, что духи бьют неприцельно, больше «для порядка». Мины в основном ложатся на дорогу, не причиняя вреда ни технике, ни людям.

Тем не менее  работу мы прекращаем. Да и разговоры переходят в более спокойное русло. Мы вспоминаем, что находимся на войне, где, между прочим, могут ранить и даже убить.

– Это что за псих? – прищуривается выглядывающий из-под НОНА комбат.

По дороге, разрезающей почти надвое группировку, бежит человек с каким-то ящиком в руках. В перебегающей от одной кочки к другой согнутой фигуре безошибочно распознается летчик, у них более светлая форма. В опасной близости от пилота то и дело взлетает вверх земля от взрывов мин.
– Патроны, что ли, тащит Кибальчиш? Нафиг они нам, – размышляет вслух Бородин.

Действительно, патронов, гранат и прочего стреляющего и взрывающегося добра у ребят припасено столько, что хватит отбить нападение небольшой армии.

В это время летчик с ящиком в руках преодолевает последние метры открытого пространства и прыгает в наш окоп.

– Сафронов кто? – даже не переведя дыхание, спрашивает он.

Глаза на лоб лезут у всех, но у меня, видимо, почти на затылок, потому что, уже обращаясь лично ко мне, он произносит:
– Тебе посылка из дома.

Дед Мороз Советского Союза

В истории афганской кампании такой случай, скорее всего, единственный. Чтобы посылку из дома, чего, в принципе, нельзя было делать, доставили даже не в часть, а к месту выполнения почти боевого задания. Да еще под Новый год и под обстрелом!

– Жесть! – емко выразился мой сын, когда я ему лет через двадцать пять рассказывал эту историю.

На самом деле все банально. Знакомый моих родителей, пилот с военного аэродрома в Чкаловском поселке, отправлялся на службу в Афганистан. Место назначения – Баграм. Захватил с собой посылку, однако в полку меня не застал. Вылетел в одной из вертушек на прикрытие нашей колонны, прихватив посылку с собой. Дальше понятно.

Нетрудно предположить, что предновогоднюю встречу с друзьями мы отметили шикарно. Не помню всего, что было в посылке. Помню лишь, что мать прислала большущие конфеты «Гулливер» омского производства. Сам я, кстати, почти ничего не попробовал. Все раздал друзьям. Я и так был на седьмом небе от счастья, ведь получил не просто письмо, а целую посылку, которая, казалось, еще хранила тепло родного Омска. Не важно, что, скорее всего, она просто нагрелась в вертолете от двигателя или палящего афганского солнца.

– Где вас носит! – встретили нас после возвращения на базу остававшиеся в наряде бойцы. – Скоро двенадцать по Москве, командир полка будет обходить модули и лично всех поздравлять.

Ответить так, как заслуживают эти нахалы, сил уже нет. Мы вваливаемся в модуль с ног до головы в пыли, причем даже не все. Механики погнали машины в парк. Собираем в пирамиду ставшие вдруг неимоверно тяжелыми наши укороченные АКСы. Взгляд, почти не фокусируясь, скользит по праздничному столу, разложенному в Ленинской комнате – импортные конфеты и печенье, зарубежные сосиски в каких-то тубусах. Короче, завтрак инопланетянина. Хорошо хоть додумались в качестве украшения стола сгущенку поставить, причем произведенную нашим Любинским консервным заводом.

Саму новогоднюю программу смутно помню. В конце решили посмотреть телевизор и сразу же уснули, сидя на стульях.

Сквозь дрему я слышу звук открывающейся двери и тут же нарастающее: «Товарищ…». Взмах руки, и дневальный обрывает свой уставный доклад командиру полка. Востротин останавливается на пороге Ленинской комнаты и натыкается взглядом на посылку, на которой фиолетовым цветом красивым почерком матери выведено: «Город Омск, улица Красный Путь»…

Улыбается, вглядывается в лица спящих бойцов. На секунду задумывается, потом тихо поворачивается и идет к выходу. Я вижу его удаляющуюся, как всегда, прямую спину и проваливаюсь в сон.