Владимир Фокин: «Не могу работать с актерами, которых не люблю»

Личный счет к войне

– Владимир Петрович, вы сняли фильм «Александр Маленький». Картина трогательна, как «Подранки» Николая Губенко. Но тут взгляд на сирот войны с другой стороны – немецкой. Этот фильм ваш личный счет к войне?

– Более, чем личный. Конечно, как у всех, у меня есть родные, которые погибли на войне. Родители – фармацевты – всю войну проработали в госпиталях. Я родился в 1945 году в Харькове и рос среди руин родного города. Харьков дважды переходил из рук в руки и выглядел, как Киев, Варшава, Дрезден, он был абсолютно разбит. Это была норма нашей детской жизни – полные карманы оружия у мальчишек. И рос я в абсолютной ненависти к немцам. А когда повзрослел, понял, что это очень нехорошее чувство. И я от него избавился благодаря работе над фильмом «Александр Маленький». Вся картина о том, что наши люди, которые понесли немыслимые потери, каким-то, не скрою, загадочным для меня образом сумели найти в себе силы и понять, что немцы и фашисты не одно и то же.

– Этот фильм снимался в 1981 году совместно с кинематографистами ГДР. Как вам работалось вместе?

– Замечательно, в съемочной группе были блестящие профессионалы, чудесные люди, до сих пор ношу их в сердце. Мы с волнением и некоторой тревогой ехали на премьеру фильма в Берлин. Она состоялась в самом большом кинотеатре. Поверьте, я не преувеличиваю, это был настоящий триумф. Когда после сеанса нас начали представлять, в зале – шквал аплодисментов. А последним на сцену вышел артист Юрий Назаров, сыгравший старшину. И зрители встали. Несколько минут их нельзя было унять. Юра в слезах, я тоже. До сих пор у меня комок в горле, когда вспоминаю об этом. А на следующий день западногерманские газеты написали: «Немедленно поезжайте в восточный сектор и смотрите эту картину. И в Москве был успех, фильм показывали одновременно в 26 кинотеатрах столицы. Фильм представили на Государственную премию, а потом придержали. Приехал секретарь Союза кинематографистов ГДР и сказал: «После 8 мая ни один немец не стрелял ни в одного русского. А как же Вервольф, а как же экранизированный роман Дитера Нолля «Приключения Вернера Хольта»?

– Вы говорили, что не любите детективы. Но сняли фильм «Сыщик» и многосерийный «ТАСС уполномочен заявить»…

– Для меня это не детективы, не «производственные» фильмы про милицию и контрразведку. «Сыщика» я воспринимаю как историю Давида и Голиафа. Было намерение доказать, что обычный человек – скромных физических возможностей и чистой души силой своего духа может одолеть матерого преступника. А работать над фильмом «ТАСС уполномочен заявить» меня уговорили. Два режиссера работали до меня над фильмом, меня уломали ее перемонтировать (считается, что монтаж – моя сильная сторона) и немного доснять. Но когда я посмотрел материал, увидел, что это была тяжелая творческая неудача. И повесть Юлиана Семенова была написана наспех. Нужно было работать, начиная со сценария. Согласился, когда встретился с реальными людьми – прообразами героев Вячеслава Тихонова и Юрия Соломина.

– Когда по телевизору показывали «ТАСС уполномочен заявить», улицы городов пустели.

– И не только у нас. То же самое мы видели в Дамаске и на Кубе. Мы с Ириной Алферовой приехали в Сирию на Неделю советского кино. Там шел фильм, и как раз та серия, в которой героиню Ирины Ольгу Винтер отравили. Идем с Ирой по городу, люди на улицах видят ее и кричат: «Живая, живая». Мой однокурсник, сириец, нам переводит. И люди тащат нас в свои кафешки чай пить, фотографируются с Ириной. Такой чудесный был город Дамаск – и погубили. Этот фильм до сих пор показывают по телевизору. Он получил премию КГБ. И вот пару месяцев назад нас вызывают на Лубянку. Мы идем с Леонидом Куравлевым и выдающимся композитором Алексеем Артемьевым, и нам вручают золотые часы от директора ФСБ Александра Бортникова. Столько лет прошло, а фильм помнят.

Лучшая роль Александра Абдулова

– Какие были сериалы: «Семнадцать мгновений весны», «Место встречи изменить нельзя», «ТАСС уполномочен заявить»... Почему сегодня на телеэкранах «жвачка»?

– Я снял в 2003 году 16 серий фильма «Пятый ангел». И сказал: «Кто назовет этот фильм сериалом – убью на месте». Фильм сделан по законам высокого кинематографа.

– То есть был нормальный бюджет?

– Вообще бюджета не было, фильм снят на копейки. Мне неприлично называть сумму. Но там была полная свобода у режиссера. А когда я знаю, что никому в группе не позволю снизить планку ниже того уровня, который считаю приемлемым для себя, то и вся группа работает соответствующе. Когда я назвал цифры бюджета картины студентам, они сказали: «Этого не может быть!». А на картине был директор, который не воровал. Когда ему присылали очередной транш с тем, чтобы он обналичил и что-то отнес обратно, он сразу пускал деньги на картину. Студенты могли подумать, что я хвастаюсь, за такие деньги нельзя не то что кино снять, а пройти подготовительный период. И предложил спросить у этого директора, Виталия Васильченко, который читает курс «Основы кинопроизводства». И тот в ответ на вопрос сказал: «Конечно, Фокин обманывает. Потому что эту сумму мы получили на 12 серий, а сняли 16».

– У вас были проблемы с цензурой?

– Когда в Доме кино показали фильм «Александр Маленький», отзывы были восторженными. А на следующий день мне выдали 42 поправки. Требовали убрать лучшие эпизоды картины. Например, мальчика, который трижды спрашивает: «Дядя, вы на войне были? А папу моего не видели? Он вернется?». Этот образ ангела я отстоял, но пришлось какие-то «кости» кинуть, сократить сцены выпивки.

– Вы себя называете актерским режиссером. И во всех ваших фильмах – великолепный состав. Как вы собираете таланты?

– Процесс очень тонкий. В основном по человеческим качествам, душевной близости. Я не могу работать с людьми, которых не люблю. Я столько себя вкладываю в них, и мне нравится поворачивать актеров неожиданной стороной.

– Александр Абдулов сыграл в вашем фильме «Ниоткуда с любовью» свою последнюю роль…

– Он очень любил эту свою работу. Многие критики, и я с ними согласен, считают, что это не только последняя роль Абдулова, но и лучшая в его карьере. Роли такой глубины и масштаба у него не было.

Марсель Марсо звал в Париж

– Почему фильм «Ниоткуда с любовью» не вышел в прокат?

– Потому что у меня не было продюсера, который бы умел толкаться в этой паучьей банке. Картина не была даже представлена на самых крупных кинофестивалях. Без ложной скромности, я отдаю себе отчет, какие бы были шансы у других фильмов на «Кинотавре», если бы показали «Ниоткуда с любовью». Но ее все время отодвигали, потому что за нее никто не грызся. Два или три раза фильм показали по телевидению, а проката у него не было.

– И у других ваших фильмов нового времени такая же судьба?

– Картина «До первой крови» триумфально прошла на фестивале в Чикаго. За нее присудили приз мира. Чиновник Госкино привез мне сертификат, а сам приз кто-то куда-то увез. Но зато у меня есть память об этом. Когда вручали мне сертификат, я услышал: «Можете забрать свое личное дело, потому что Госкино прекращает свою деятельность». Это было в 1989 году. Тогда и закончился прокат. Я привез в Омск «Дом для богатых» – очень дорогой для меня фильм. У него тоже не было прокатной судьбы. Поэтому я и не снимаю сейчас. То, что я пытаюсь продвинуть – человеческое, художественное, глубокое, настоящее, кино как факт искусства, а не башлеметную машину, это, к сожалению, не нужно. Я снял «Ниоткуда с любовью» десять лет назад. Больше не снимаю, а биография-то одна.

– Вы преподаете во ВГИКе. Когда было труднее поступить в киновуз – в ваше время или сегодня?

– В мое время несоизмеримо труднее.

– Вы пришли во ВГИК с дипломом политехнического института, опытом работы, службы в армии. Такой непрямой путь в режиссеры был благом для вас?

– Конечно. Жизненный опыт в нашей профессии в плюс. И я еще студентом работал в театре. На волне оттепели создавались студенческие театры. И я со старшими братьями создал театр «Силуэт» – с элементами драмы, пантомимы, театра теней. Мы придумали свой театральный язык и были знамениты. Я играл в пантомиме. В Россию приехал Марсель Марсо, и мы пригласили его на спектакль. Мне неловко рассказывать, как он отозвался о моей работе, но в заключение он сказал: «Я сейчас создаю молодежную труппу и забираю тебя с собой в Париж». Шел 1967 год. Великий мим так и не понял, почему я отказался.

– Когда вы снимали свои первые фильмы, ваш мастер вам помогал. А вы помогаете своим ученикам-дебютантам?

– Помогаю, только у меня возможностей меньше, чем у Юрия Павловича Егорова, который был худруком объединения на киностудии им. Горького.

– Вы верите в возрождение российского кино?

– Оно неизбежно должно возродиться. Без человека не может быть искусства. А кино сегодня превратилось в развлечение, и в названиях почти всех студий содержится слово «entertainment» – развлечение. Вышло несколько блокбастеров, где наши молодые режиссеры демонстрируют замечательное владение этой формой, не хуже американцев делают картины со спецэффектами и прочим. Что же касается смысловой части, то она не выдерживает никаких критериев оценки. Все идет на уровне высоких деклараций: за все хорошее против всего плохого. На самом деле звучат убогие, примитивные, дидактические высказывания. Все лихо, здорово сделано, а сидишь с холодным носом. Я тоже люблю всякие фокусы, обожаю цирк, но мы же не пойдем в цирк искать ответа на вопрос: быть или не быть?