Вера с ссыльно-каторжным оттенком

Вера с ссыльно-каторжным оттенком

Дата публикации 11 октября 2017 07:38 Автор Фото Алексей Пантелеев

О монастыре в Большекулачье знают многие омичи — здесь проходят уже традиционные крещенские погружения в ледяную воду. Однако далеко не все, кто приезжает к источнику, заходят в сам монастырь и храм, который имеет уже более чем столетнюю историю.

У истоков традиции

Чтобы восполнить этот пробел, было решено приехать в Большекулачье организованной группой журналистов. У входа нас встретил игумен Зосима (Балин) — наместник Свято-Никольского мужского Большекулачинского монастыря.

Он рассказал, что настоятелем монастыря считается правящий архиерей, то есть митрополит Владимир. А он — всего лишь наместник, человек, поставленный от владыки Владимира на это место, чтобы «присматривать» за обителью. Игумен Зосима возглавляет монастырь с 2013 года.

По словам игумена, в моменты наплыва паломников к ним приезжает около четырех тысяч человек.

«Я не считаю для себя принципиальным вести подобную статистику, но мы потом берем данные у ГИБДД, и они высчитывают примерное количество людей по машинам», — рассказал он.

«Мне даже бывает немного горестно, ведь люди, в столь большом количестве и постоянно приезжающие на эти традиционные крещенские погружения, процентов на 90 минуют храм, — продолжает Зосима Балин. — Устремляются сразу к источнику. Тем самым они недополучают той благодати Божией, которую могли бы получить в этот праздничный день. Это тревожный сигнал — как бы это не стало в христианской форме неким языческим, человеческим наполнением. Не надо делать из погружения определенного культа, отдавать дань какой-то молодецкой удали или воспринимать ошибочно, что это погружение смывает годичный опыт греховной жизни и ты выходишь из купели полностью обновленным. Не хотелось бы, чтобы такие мифы народного сознания стали доминирующими и мы воспринимали бы эти воззрения как норму».

По словам игумена, эта православная традиция на самом деле достаточно молода. И Никольский храм в Большекулачье в этом плане в Сибири, а может, даже и в России, был своего рода пионером. Когда-то игумен Виталий, зачинатель монастырского дела на Большекулачинской земле, стал для узкого круга местных жителей организовывать погружения в пруду у природного источника. Он находится в километре от монастыря. Изначально это и не было никогда массовым действом. А сам батюшка просто был поборником здорового образа жизни и выпускником Омского института физкультуры.

Постепенно к этим омовениям в купели присоединялось все большее число людей, и попечитель обители, генеральный директор НПО «Мир» Александр Беляев взял на себя миссию организовывать здесь традиционные погружения на определенном уровне. Чтобы были раздевалки, удобные и безопасные сходни для людей и возможность потом напиться горячего чая. С тех пор, несмотря на смену наместников монастыря, эта традиция сохраняется.

«Но если человек через это преодоление получает от Господа за свою решимость какую-то частичку благодати и это станет мостиком от фольклорного, народного православия к православию более церковному, то и слава Богу», — считает игумен Зосима.

Возрождение обители

Храм в Большекулачье после долгих лет разрухи вернули верующим в 1988 году. Боковые пристройки-приделы церкви датируются уже 2002 годом. А основная часть сооружения и колокольня были возведены в 1905 году. Купол храма в советское время снесли, и его тоже пришлось воссоздавать по современным технологиям.

После революции церковь была превращена в зерновой склад, был здесь и гараж. Когда здание отдали церкви, оно представляло собой уже кирпичный остов — скелет без крыши, пола, куполов, крестов, с пустыми зияющими окнами-глазницами. Началась самоотверженная работа, которой посвятил себя игумен Виталий Клярицкий — первый глава монастыря. Нынешний наместник Зосима считает его своим духовным отцом и наставником. Сейчас, после разделения Омско-Тарской епархии, Виталий Клярицкий числится в Исилькульской епархии, но его уговаривают вернуться в Большекулачье.

После воскрешения храма начала оживать и округа. Раньше тут была проселочная дорога, и первую нормальную дорогу к храму построили в 1989 году на средства, которые пожертвовал Крестовоздвиженский собор. Спустя еще время вокруг монастыря появились дорогие коттеджи и особняки.

Сначала в храме были черновые полы, затем появился временный иконостас, поставлены новые купола.

«Владыка Феодосий помогал своими руками набивать первую дранку на стены под штукатурку, — вспоминает Зосима Балин. — Он сам начинал здесь трудиться и был рад возвращению церкви. Ведь старинных каменных храмов в Омском Прииртышье сохранилось очень немного, а тут еще и близость к Омску. В первоначальное время это был просто приходской сельский храм. Вокруг отца Виталия постепенно появилась община, и люди просились здесь остаться жить постоянно».

По словам игумена, несмотря на период лихих времен, в 1990-е годы в монастырь приходили не только бродяги, но и те, кто чем-то жертвовал в своей жизни, имел искренний порыв послужить Богу и церкви или разобраться внутри себя, найти какую-то гармонию.

«Не только поиск угла людей приводил в монастырь, — говорит он. — Сейчас же люди чаще приходят сюда от какой-то социальной безысходности или неустроенности».

В 1995 году отец Виталий подал прошение митрополиту Феодосию об основании монастыря, затем оно дошло в священный синод и патриарху Алексею II. И уже синод на очередном заседании утвердил положение, чтобы считать Большекулачинский храм не приходом, а монастырем. Однако каких-то массовых постригов в монахи здесь никогда не происходило.

Без лишней елейности

В народе Большекулачинский монастырь имеет определенную известность как некий центр помощи нуждающимся в социальной поддержке. Не секрет, что сюда часто приходят люди социально неадаптированные, наркоманы, бывшие заключенные.

«Кто-то здесь закрепился из тех, кто освободился из близлежащей колонии в Береговом. Долгое время у нас жил инок Гавриил, питерский мошенник-интеллигент, он освободился из "двойки" (лечебно-исправительное учреждение УФСИН в Береговом. — Прим. ред.) и остался здесь, — говорит игумен Зосима. — Он был опийный наркоман и довольно развязный парень, несмотря на питерскую врожденную интеллигентность. Умер он уже в монашеском постриге, на севере Омской области — в Тевризском районе. Но человеку судьба, Господь или он сам позволили здесь измениться».

По словам наместника Большекулачинской обители, конечно, есть в России монастыри более «прилизанные» и благоустроенные во внешнем отношении. Сам он три года прожил в Троице-Сергиевой лавре во время учебы, затем бывал в Оптиной пустыни, Киево-Печерской обители, других русских монастырях, имеющих продолжительные традиции, уходящие в века истории Руси.

«Но вот приходит человек и говорит: я освободился, отсидел десятку, батюшка, можно у вас тут пожить? А ты стоишь и думаешь — отвергнешь человека и, может быть, сломаешь его судьбу. Вдруг это для него последний шанс? — рассказывает отец Зосима. — А если принимаешь — то и берешь на себя ответственность, впуская в общину. Люди приходят разные, у них в определенных деяниях пройдена точка невозврата. Здесь тоже есть определенный человеческий риск. Если что-то случится, я отвечаю и перед Богом, и перед законом».

Сейчас в монастыре живет семь монахов, а всего, включая трудников, находится около 30 человек. Это люди разного возраста и склада. Например, иеромонаху Василию пошел 85-й год, сейчас он уже живет в доме в селе с помощницей по хозяйству. Есть в монастыре и молодые ребята, которым за 20 лет. Молодежь, в основном, успела соприкоснуться с наркотиками, и здесь они пытаются найти освобождение от этого недуга. Но процент полной реабилитации всегда очень мал.

«Знакомые ребята-баптисты рассказывали, что, если в их реабилитационном центре исцеление получает один из десяти, это уже очень хороший показатель», — продолжает батюшка.

Еще одна причина, по которой приходят в монастырь, — желание человека порой просто вырвать себя из привычного ритма жизни и поместить в такое место, где бы не чувствовалось постоянной урбанистической суеты современного города. Но жизнь в монастыре — это не отдых и не каникулы в селе. Нужно подчиниться определенному уставу, например, подъем и трапеза проходят по четкому расписанию. Обязательно посещение богослужений. Есть и трудовые послушания, в основном они связаны с храмом, благоустройством либо это работа на хозяйстве. В итоге задерживаются в монастыре далеко не все.

«Покаяние и не может быть массовым, — уверен отец Зосима. — Самое сложное, и это основа монашества — это отказ от своей воли, полное послушание, но не человеку, а Богу. С верой, что Господь будет открывать тебе свою волю через настоятеля. Это, можно сказать, добровольное рабство».

Монастырский устав

Пребывающие в Свято-Никольском мужском Большекулачинском монастыре могут читать, заниматься творчеством, но лучше это согласовывать с духовными отцами. Игумен Зосима показывает одно из таких художественных произведений на территории храма — крест, воздвигнутый из бетона, украшенный лепными деталями и покрытый краской. Его поставил на церковном дворе один из тех, кто здесь жил, бывший заключенный.

«Досуг у нас свободный, но в определенных рамках, — рассказывает наместник монастыря. — Наш устав не кажется жестким. Например, это свободный вход и выход за пределы обители. Я не сторонник того, что можно что-то выжать из людей, если беспрестанно на них давить. К тому же есть ребята, которые прошли через гораздо большее давление, чем в монастыре. У них такой иммунитет и броня такой толщины!»

По словам отца Зосимы, им не хотелось бы демонстрировать какой-то ярый аскетизм, все-таки их устав позволяет такие вещи, как интернет, знакомство с новостями. Кроме того, обитель по-прежнему существует сейчас и как сельский приход.

«Имеем ли мы право сегодня решить все изменить и сказать, что мы начинаем здесь жизнь обособленную и строгую? Кстати, я давно не ходил по кельям. Не знаю, есть ли там сейчас телевизоры?» — обращается Зосима к своему помощнику.

В общем, получается, что монастырь — это все-таки в каком-то смысле тепличные условия. Ты не загружен мыслями, что приготовить на обед, а просто садишься за накрытый стол, тарелки потом моют дежурные по кухне. Ты освобожден от коммунальных платежей и других бытовых вопросов, и так далее. Но предоставив такие условия, наставники вправе требовать и исполнения норм устава. За нарушение монастырского устава отсюда выгоняют, но не с первого раза, а дают еще шанс, и порой не один. Однако вопрос зависит также и от тяжести содеянного. Как правило, основные нарушения в монастыре — это банальные пьянки.

Распорядок дня в монастыре начинается с молитвы, время для которой на самом деле не регламентировано — молиться можно непрестанно. Однако есть и суточный круг богослужений, таких как полуночница, которая начинается в 6:30 утра. Проводятся и чтения ночной псалтыри. Затем наступает время для трапезы и трудовых послушаний.

Обитель для изгоев

Видимо, такова тенденция для сибирских монастырей и церковно-монастырской жизни за Уралом — она имеет ссыльно-каторжный оттенок, рассуждает отец Зосима. В XIX веке сибирские монастыри действительно зачастую были местом ссылки для провинившихся священников.

«Таких ребят из группы риска, как у нас, в обычный монастырь не примут, — говорит он. — Не становятся ли в этом свете наши сибирские обители последним прибежищем для людей, которым путь в более благоустроенные места закрыт?»

Чтобы прокормить себя, монастырь в Большекулачье сейчас минимально занимается сельским хозяйством — есть огороды и скотный двор, хозяйственные участки земли. Ведется сбор трав для монастырского иван-чая, есть небольшое свечное производство. Что-то реализуется через монастырскую лавку. Но сельскохозяйственное производство в широком смысле здесь не ведут. Земли не так много, с учетом ее разбросанности по скитам. С посевными площадями в общей сложности у монастыря около 300 гектаров земли. Рожь и другие культуры идут на продажу и на корм скоту. При этом за землю платится земельный налог.

Основной источник дохода обители — добровольные пожертвования людей, в храме стоит церковный ящик для сборов. Поступают взносы людей, которые видят в себе желание стать попечителями обители. И наконец, какая-то копейка идет от работы лавки, где продаются иконы, свечи, церковная утварь.

На территории монастыря за прошедшие годы был построен братский корпус, он появился в середине 2000-х годов. Сейчас строится деревянный домик для небольшого монастырского музея.

«Я историк по образованию, и мне интересно консервировать какие-то моменты жизни, — поясняет игумен Зосима. — Как минимум, там можно будет сделать фотоэкспозицию. Есть и археологические находки, обнаруженные прямо на монастырской территории, — это сибирские екатерининские монеты, также находили ядро, глиняную посуду».

В пяти километрах от монастыря находится отдельно стоящий скит в честь преподобного Александра Свирского. Там постоянно живет инок Мефодий, который стремится именно к такой уединенной жизни. В его жилище нет электричества и привычных бытовых условий. Скит — это срединное состояние между общежительным монастырем и отшельничеством.

Там же, на территории скита, на возвышенности Битые Горки, где когда-то происходили бои красноармейцев с колчаковцами, стоит храм в честь Державной иконы Божьей Матери. В нем также регулярно совершаются богослужения. Церковь была построена стараниями попечителя монастыря предпринимателя Юрия Чупрынова.

Зосима Балин добавляет, что далеко не все пришли в Большекулачье от беды и неустроенности. Его правая рука и ближайший помощник — монах Николай Лисицын — боевой офицер, майор в отставке. Он прошел горячие точки, воевал в Афганистане и Югославии, имеет ранения и государственные награды. Выйдя на пенсию, приходил помогать в монастырь, но в итоге принял постриг. Отец Зосима полушутя называет его «наш заслуженный ратоборец».

С миру по нитке

Свято-Никольский Большекулачинский монастырь продолжает свою жизнь. Пространство храма значительно расширили боковые приделы, внутри обновили иконостасы и выполнили росписи. Трапезную часть церкви расписывал болгарский иконописец, под куполом — работа мастеров из тобольской иконописной школы.

«Получается, с миру по нитке. Но и сейчас не все пространство храма закрыто росписями, — говорит отец Зосима. — Это все-таки должен быть ручной труд, где человек вкладывает частичку своей души. Не всегда нам это по карману. Приходится платить монастырю и коммунальные платежи — газ, свет, а здесь вовсе нет каких-то супердотаций. Хотя некоторые приезжают и говорят: "У вас, наверное, все бесплатно". Оказывается, нет».

Святыни храма тоже собирали по разным уголкам страны и даже мира. Первой появилась икона святителя Николая, затем в храм передали частицы мощей, ковчег с частицей Креста господня с верительной грамотой и гербовой печатью — эта реликвия датирована 1782 годом.

Одна из икон — Иоанна Крестителя — около ста лет находилась в Иерусалиме в русской часовне женского монастыря. Там оказалась местная паломница, матушка Серафима, которая работает в церковной иконной лавке. Она увидела, что в ходе реставрации часовни иконы меняют на новые. Удивительно, но старинные холсты ей позволили забрать и привезти в Омск.

Есть здесь и свои истории исцеления. Об источнике живоносной иконы уже пошла слава в другие города. Для приезжих и паломников из далеких мест в Большекулачье открыли церковную гостиницу. Сюда приезжают паломники из Новосибирска, Кемерова, других городов, из Казахстана, причем бывают даже мусульмане и люди некрещеные. Стоимость суток проживания в монастырской гостинице — 250 рублей, в нее входит трехразовое питание. Приезжие питаются так же, как и братия монастыря, без изысков. Остановившимся на постой сразу дается чистая постель, которую после двух-трех дней пребывания сжигают. Это довольно накладно — комплект постельного белья из магазина обходится в 360 рублей, но своей прачечной здесь нет.

В воскресный день в храм приезжают для причастия 40–50 человек из Омска, в особые праздники — около 100 человек. Но кроме прихожан есть еще и «захожане», поэтому эту цифру можно смело умножать на два. А это значит, обитель востребована и будет жить, помогая отчаявшимся. 


Распечатать страницу