Пока память жива

Своими воспоминаниями с читателями «ОП» делится участник Великой Отечественной войны Василий Тимофеевич Кравченко.

Доброволец

В 1941 году отца призвали в армию и направили на защиту Ленинграда. Спустя полгода пришла похоронка: «Ваш муж и отец погиб». Вот тогда я и подумал: а не попросить ли в райкоме комсомола направить меня на фронт, чтобы мстить фашистам за гибель отца? К тому же я уже мог владеть оружием, и меня не надо было этому учить. По крайней мере, я так думал. Долго тянуть с этим решением не стал и отправился в Саргатку, где располагался районный комитет комсомола.

Через два месяца получаю повестку. Побросал вещи в котомку и рванул на сборочный пункт. Думал, что сразу на фронт отправят, но нас сначала определили на учебу в Омское пехотное училище им. М.В. Фрунзе. Занимались по 15 часов в сутки.

К тому времени помимо новых типов орудий были разработаны особые типы бронебойных снарядов – очень дорогие с вольфрамовым сердечником для 45-, 57- и 76- миллиметровых пушек. Они начали поступать перед самым началом Курской битвы небольшими партиями.

Кроме того, начался серийный выпуск самоходно-артиллерийских установок для непрерывного сопровождения атак пехоты и танков и взаимодействия с ними в ближнем бою.

Мы делали все, чтобы овладеть всеми видами оружия, изучить боевую технику. В программу занятий входило ориентирование на местности, рукопашный бой, знание техники противника и многое другое. Свой опыт и мастерство передавали уже побывавшие в огне вражеских атак командиры, политруки.

Фронту нужны были хорошо подготовленные бойцы, а не пушечное мясо. И мы понимали это. Готовили себя к самому худшему. Сводки информбюро были неутешительными. Враг рвался к Москве. Мы постоянно находились в тревожном ожидании.

На передовой

И час этот настал. Армейский эшелон, состоящий из курсантов-сибиряков, направили на Центральный фронт, в район, где в июле-августе 1943 года разворачивались основные боевые действия в пределах Орловской, Курской, Белгородской, а также Харьковской и Сумской областей. Мне вручили погоны старшины, назначили командиром взвода 45-миллиметровых пушек и избрали комсомольским вожаком. Резервные силы сибиряков направлялись на Орловский плацдарм.

Рельеф местности был достаточно сложным. Лесисто-болотистая равнина сменялась большим количеством оврагов шириной 600 – 800 метров и глубиной 40 – 70 метров. Берега обрывистые, а по дну протекали или речка, или ручей. Открытая местность в районе Орла создавала большие трудности для скрытого сосредоточения и перемещения наступающих войск. Тем не менее  бойцы не позволяли противнику глубоко вклиниваться в свои оборонительные рубежи. Под командованием маршала Рокоссовского мы шаг за шагом, метр за метром освобождали родную землю.

Жестокие бои, смертельные схватки с врагом только закаляли нас. Страха не было, нами управляла злость и ненависть  к фашистам.

Немцы, отступая, оставляли в траншеях, скрытых местах одного-двух автоматчиков для сдерживания преследования. Зная это, предугадывая действия противника, мы оперативно ликвидировали их. Однажды, замаскировавшись с орудийным расчетом в плотном кустарнике, я вел наблюдение за траншеей. И только поднялись наши пехотинцы во весь рост, застрочили два немецких пулемета. Я за «сорокапяткой», как за снайперской винтовкой, быстро определил цель, взял на прицел и прямой наводкой расстрелял пулеметчиков. Таким образом спас целую роту.

В другой раз так же замаскировался и увидел, как два фрица готовились к бою. Они сняли уже пушку с гусеничного вездехода, устанавливали наводку. Обнаружив их, скомандовал орудийному расчету: «Осколочный!» – и прямой наводкой уничтожил цель.

За все годы войны было много различных эпизодов. Помню, в одной из близлежащих деревень нужно было узнать, есть там противник или нет. Меня со взводом отправили в разведку. Только мы подобрались к окопам, как по нам открыли огонь. Враг сам себя обнаружил, и батальоны ринулись в наступление, обратив в бегство фрицев. Рота растянулась по равнине. И тут, как из-под земли, передо мной выросла фигура немецкого обер-лейтенанта. Здоровенный детина, лет сорока. У фрица  на поясе кобура, две фляжки, полевая сумка. Нажимаю на курок – но выстрела нет: забыл в спешке снять автомат с предохранителя. Растерялись оба.

И фриц сбрасывает ремень и словно сквозь землю проваливается. Как появился, так и исчез. Оказывается, в ров нырнул. А он узкий для этого бугая. Я схватил пистолет и двумя выстрелами уложил его.

Не поверите, снится он мне по ночам…

«Это был ад»

Освобождая Белоруссию, бойцы Красной Армии, в том числе и мы, комсомольцы-сибиряки, с тяжелыми боями и потерями остервенело гнали завоевателей. Отступая, они скрывались в лесах, маскировались. Однажды, «зачистив» от немцев деревню, состоящую из пяти дворов, двигались с орудийным расчетом к окраине. Вдруг слышу – у лесочка строчит пулемет. Сразу определил: наш «максим». Даю команду: «Расчет к бою!»

Оказалось, что в лесочке, отступая, засел батальон немецких минометчиков. Пытаясь выйти из окружения, оказывал ожесточенное сопротивление.

Неожиданно «максим» замолчал. Как  раз в это время подъехал молодой парень – командир батальона пехоты. Спешился, привязал коня к дереву и подбежал к пулеметчику. Быстро устранил неисправность и сам начал поливать металлическим огнем противника.

Я находился примерно в пятнадцати шагах от него. Ствол пушки почти касался пулемета. Все происходило на моих глазах, когда прилетевший снаряд оборвал жизнь двух боевых парней. Я уцелел лишь чудом.

Бой продолжался. Фрицы были уничтожены, лишь один, уцелевший, с поднятыми руками, шатаясь, вышел к нам. От него мы и узнали, что в лесу скрывалось более двухсот немцев. А нас было всего пятьдесят.

Скажу откровенно: мне трудно и больно вспоминать ад, из которого я выбрался живым, а мои друзья навечно остались лежать на поле боя. Если бы я был молод, как тогда, то написал бы целую книгу о тех событиях…

Василий Тимофеевич Кравченко родился в 1922 году. Сражался на Курской дуге, прошел всю Белоруссию, освобождал прибалтийские республики, дошел до Восточной Пруссии, участвовал в штурме Кенигсберга. Награжден орденом Отечественной войны I степени, двумя медалями «За отвагу», медалями «За взятие Кенигсберга» и «За освобождение Белоруссии».